 |
| Красная звезда | Сергей Богданов | 30.05.2006 |
* * *
Гибель военнослужащего, тем более самоубийство офицера при исполнении служебных обязанностей — происшествие чрезвычайное. Именно этим объясняются тщательность и доскональность, с которыми следственной группой военной прокуратуры Московского военного округа изучаются все обстоятельства и причины трагедии. Достаточно сказать, что практически сразу в мотострелковом полку побывали командующий войсками МВО генерал-полковник Владимир Бакин и военный прокурор округа генерал-лейтенант юстиции Александр Вертухин, всего же к расследованию были привлечены более 80 офицеров и генералов.
Расследуя трагедию, сотрудники военной прокуратуры отрабатывали несколько версий произошедшего. В их числе не только самоубийство капитана Виктора Боброва. Детально рассматривались возможности убийства офицера, а также убийства по неосторожности, которые, впрочем, не нашли своего подтверждения.
Кроме того, с первого же дня расследования члены следственной группы были вынуждены уделить особое внимание разработке еще одной версии — о доведении офицера до самоубийства командиром полка полковником Олегом Аникиным. На первый взгляд небезосновательно: за два дня до рокового выстрела в полку проверялось состояние вооружения и военной техники батальонно-тактической группы. Выводы комиссии оказались не просто неутешительными: заместителем командующего армией деятельность ряда должностных лиц была признана неудовлетворительной. Серьезные претензии, в том числе по поводу недостатков в учете аккумуляторных батарей на технике минометной батареи, а также частично разукомплектованных машин ГАЗ-66, прозвучали и в адрес начальника автомобильной службы полка. Причем многие замечания в ходе совещания командир полка делал в непозволительно грубой форме. Фраза «Я тебя кончу в этом полку», брошенная им Боброву, запомнилась всем присутствовавшим офицерам.
Несмотря на то, что и эта версия в конце концов не подтвердилась, подобное поведение командира полка заставляет еще раз задуматься о взаимоотношениях между офицерами. Настораживает и то, что полковника Аникина не одернули и находившиеся на совещании старшие начальники, которые не только имели право, но и должны были это сделать. С грубостью и откровенным хамством, в том числе и среди офицеров, в последние годы, увы, приходится сталкиваться все чаще. Подчас складывается впечатление, что иным командирам по мере продвижения по служебной лестнице становится все труднее подбирать общеупотребительную лексику в общении с подчиненными. Оставляя за скобками размышления о традициях, присущих офицерскому корпусу, лишь замечу, что площадная брань — отнюдь не разновидность «командирского» языка, а основание для привлечения к уголовной ответственности в соответствии со статьей 336 Уголовного кодекса России по обвинению в оскорблении военнослужащего. Статья эта пока не слишком часто применяется на практике, однако мера наказания в ней прописана недвусмысленно — ограничение по военной службе на срок до 1 года или содержание в дисциплинарной воинской части.
Расследование трагедии еще не закончено, однако в одном факте сомневаться уже не приходится: именно безудержная и ничем не прикрытая грубость командира полка дала основание родителям капитана Виктора Боброва считать, что к самоубийству их сына подтолкнули многочисленные конфликты с офицерами командования полка. Так ли это на самом деле? Что стало истинной причиной рокового выстрела, и можно ли было удержать офицера у последней черты?
]
* * *
Он родился в военном госпитале на Курдайском перевале, что в Казахстане. В семье офицера были несказанно рады появлению первенца. Детство прошло в военных городках, которые менялись чередой, — вместе с отцом, теперь подполковником запаса, семья переезжала из Казахстана в Таджикистан, из Москвы в Омск. Там же, в Омске, в 2000 году Виктор Бобров окончил Высшее военное танковое инженерное училище и получил лейтенантские погоны.
Начав службу командиром взвода в отдельном ремонтном батальоне, сразу же обратил на себя внимание. Под руководством молодого офицера, например, были обновлены и частично реконструированы ремонтные участки. Эти и другие успехи не остались незамеченными: вскоре Виктор Бобров уже командовал ротой. Стремительному служебному росту могли бы позавидовать, пожалуй, многие — через три года после выпуска из военного училища перспективный старший лейтенант был назначен сначала помощником начальника автомобильной службы мотострелкового полка, а вскоре и возглавил ее. В середине прошлого года, накануне подписания очередного контракта, подошла очередь и на получение жилья — семье офицера вручили долгожданный ордер на двухкомнатную квартиру в Мулинском гарнизоне, что под Нижним Новгородом.
Однако со временем выяснилось, что служба в развернутой части постоянной готовности намного труднее, чем это могло показаться на первый взгляд. По мере того как расширялся круг служебных обязанностей, увеличивался и спрос с офицера. Вскоре появились и претензии к начальнику автослужбы полка — организовать правильную эксплуатацию, обслуживание и ремонт нескольких сот единиц техники, на которой солдаты и офицеры выполняли боевые задачи во время двух чеченских кампаний, молодому офицеру оказалось не по силам. Отсутствие необходимого опыта усугублялось, кроме прочего, неисполнительностью, непостоянством в работе и недисциплинированностью, которые стали проявляться все чаще. Занимая одну из ключевых должностей в полку, офицер по нескольку дней мог просто не выходить на службу. Неизменно следовавшие за этим дисциплинарные взыскания сначала воспринимались капитаном Бобровым едва ли не как личное оскорбление, но вскоре он стал относиться к ним демонстративно равнодушно, с нескрываемой иронией. Впрочем, и должностные обязанности в течение всего последнего года, как отмечают офицеры, начальник автослужбы полка, исполнял так же — по настроению.
Вопрос о том, что же подтолкнуло офицера к роковому выстрелу, по-прежнему остается без ответа. Это могут быть и личные, и финансовые проблемы, и затянувшаяся депрессия, которая привела к разочарованию в жизни. Самоубийство вообще противоестественно по своей сути. Понять мотивы самоубийцы подчас невозможно — ход его мыслей противоречив и алогичен.
Возможно, накануне заступления в наряд капитан Бобров возвращался к тому, что в последние месяцы уже переживал и передумывал неоднократно. Скажем, почему близкие ему люди — а в их числе не только друзья — уже не раз и не два предпринимали попытки самоубийства? Может, это и не грех вовсе, а вполне приемлемый, допустимый, к тому же достаточно простой выход из тупика? Наверное, только родителям, семье и очень близким людям ведома причина, по которой ощущения трагической предопределенности и неизбежности не оставляли молодого офицера. Думается, злой поиск несчастий, стремление оказаться в центре беды со временем исподволь, неосознанно трансформировались в непреодолимое желание самому стать эпицентром горя и страдания для самых близких. Эгоизм, причем бескрайний и безграничный, по отношению к родителям, жене, шестилетней дочери, друзьям и офицерам в полку, для которых самоубийство капитана Виктора Боброва стало самым настоящим шоком, — вот что, пожалуй, наиболее точно определяет суть и смысл едва ли не демонстративного ухода из жизни офицера.
* * *
Несмотря на то, что самоубийство капитана Боброва вряд ли можно напрямую связать с проблемами на службе, оно тем не менее заставляет тщательно оценить положение дел в полку, уровень профессиональной подготовки и командиров подразделений, и офицеров воспитательных структур части. Причин более чем достаточно. В течение последних полутора лет мотострелковый полк, являвшийся одним из лучших в Московском военном округе, не только стремительно сдал свои позиции, но и прочно обосновался в числе отстающих. Прежде всего обоснованную тревогу вызывают ослабление воинской дисциплины и гибель военнослужащих, которая не прекращается в полку на протяжении последних лет.
Так, самоубийству младшего сержанта Д. Староверова, которое произошло во время несения караульной службы в феврале прошлого года, предшествовало его избиение сослуживцем. Характерна реакция офицеров полка — пытаясь скрыть преступление, младшего командира со сломанной челюстью отправили на лечение в гражданскую больницу. Едва не завершилась летальным исходом и попытка самоубийства, предпринятая сержантом А. Конопацким, который выстрелил себе в грудь из автомата. В течение прошлого года в полку было предпринято пять суицидальных попыток, всего же за последние три года в этой воинской части покончили жизнь самоубийством 10 военнослужащих. Это не просто пропорционально сопоставимо, но и превышает потери, которые несут подразделения, входящие в состав Объединенной группировки войск на Северном Кавказе. Но в Чечне и прилегающих к ней районах ведется вооруженная борьба с терроризмом и бандитизмом. А кто объявил войну нашим солдатам под Нижним Новгородом?
Достаточно ярко характеризует состояние воинской дисциплины в полку случай, произошедший в сентябре прошлого года. Самовольно покинув расположение роты материального обеспечения, младшие сержанты Василий Козаков, Леонтий Иванчук и рядовой Андрей Ненашев изрядно выпили и угнали от ворот КПП «Жигули», принадлежавшие прапорщику их же части. Далеко не уехали — пытаясь скрыться от сотрудников ГАИ, спровоцировали серьезную аварию. Для Иванчука «самоволка» завершилась трагически.
И это лишь один эпизод. Анализируя положение дел в полку, невольно ловишь себя на мысли, что командиры подразделений словно соревнуются между собой в неумении управлять подчиненными. Скажем, в мотострелковом батальоне капитана А. Груниса число преступлений в прошлом году выросло более чем вдвое, а в батальоне капитана В. Касаткина и того хлеще — почти в четыре раза. В этом смысле не отстают и артиллеристы полка: если количество совершенных в дивизионе преступлений увеличилось в три с половиной раза, то число самовольных оставлений части возросло с двух до десяти. Всего же за прошлый год число преступлений в полку выросло на треть, и больше половины из них совершены на почве неуставных взаимоотношений и уклонений от службы. Причем увеличение статистики отнюдь не связано с категорическим требованием командующего войсками Московского военного округа генерал-полковника Владимира Бакина исключить сокрытие преступлений и правонарушений — резкое снижение уровня воинской дисциплины было характерно для полка не только в прошлом, но и в позапрошлом году.
Более того, есть все основания предполагать, что и эти цифры не являются полными — многие нарушения не фиксировались и старательно замалчивались, потому что были спровоцированы самими офицерами, в том числе и командиром полка полковником Олегом Аникиным. Вот несколько примеров.
Вместе с рядовым Павлом Мисько, призванным в конце 2004 года, мы подсчитали время, проведенное им в отпуске. Солдат не забыл ни дня: за год службы он умудрился побывать в пяти отпусках общей продолжительностью 135 суток. Причем отпускные документы ему выписывались лишь однажды. Забирал солдата из части и привозил его обратно отец, благо от Мулино до подмосковного Ступино всего несколько часов езды на машине. В чем причина такой благосклонности командира полка? Солдат ответил откровенно — до призыва в армию он работал автомехаником и, оказавшись в полку, в течение нескольких месяцев отремонтировал полковнику Аникину две машины — «Жигули» и «Опель». Кроме того, вместе с водителем командира полка сержантом Виктором Носковым больше месяца работал в гараже у офицера.
(Окончание в следующем номере).
