 |
| Независимое военное обозрение | Александр Бабакин | 12.05.2006 |
— Владимир Петрович, можно ли справиться с крайне болезненной для всего российского общества проблемой дедовщины или надо создавать еще какие-то специальные структуры или ведомства?
— Конечно, справиться можно. И, по-моему, сейчас для этого складываются благоприятные предпосылки. Прежде всего имею в виду тот факт, что проблема дедовщины наконец привлекла должное внимание и общества, и средств массовой информации, и органов военного управления, и власти. Ведь пока о проблеме не говорят, не замечают ее (или делают вид, что не замечают), она как бы не существует.
Другое дело, что покончить с дедовщиной очень непросто. Ведь она стала своего рода традицией — недоброй, порой преступной, но традицией. А ломать традицию всегда крайне сложно. Для этого необходима политическая воля руководства, в том числе высшего, соответствующие усилия со стороны всех органов государственной власти, общественности, прессы и, конечно, надлежащие усилия офицеров всех уровней. К сожалению, некоторые из них забыли о понятии офицерской чести. В большинстве случаев именно они и виноваты в нарушениях прав человека в армии. Причем не надо всю ответственность сваливать на офицеров в воинских частях. Работник органов военного управления, гонящийся за планом и выпускающим преступный приказ, — не будем забывать о том, что такое понятие есть, — сотрудник военкомата, врач, признающий годным к военной службе больного юношу, уже нарушают права человека, в том числе создают условия для дедовщины.
Уверен, что справиться с этой проблемой можно только при условии, если каждый человек, связанный с военной службой, будет ни на секунду не забывать о том, что он прежде всего именно человек, от которого зависят судьбы таких же, как он, людей, пусть и временно находящихся от него в зависимости.
В общем, необходимо добиваться эффективной и, главное, нормальной работы существующих государственных институтов и институтов гражданского общества. Это, однако, не исключает создания новых структур, например военной полиции. Если же есть сомнения в необходимости и эффективности деятельности военной полиции, то следует сделать это в экспериментальном порядке.
— На всех уровнях государственной власти звучат призывы повернуться лицом к армейским проблемам, в Министерстве обороны и Генштабе совместно с общественными организациями проводятся различные мероприятия, составляются правильные планы. Выходит, высокопоставленные чиновники и общественные деятели просто занимаются бумаготворчеством?
— Я бы так не сказал. Ведь, как известно, вначале было слово. Всегда и везде, особенно в политике, которой не бывает как таковой без анализа имеющихся проблем и выработки мер по их преодолению. Без политической воли руководства государства и военного ведомства проблему дедовщины не решить. Поэтому составление, как вы выражаетесь, правильных планов — дело необходимое. Насколько они эффективны, как они будут реализованы и будут ли реализованы вообще — вопрос другой. В этом контексте я воспринимаю как хороший сигнал проведение совещания в Главной военной прокуратуре и Всеармейского совещания.
Ведь сам феномен дедовщины во многом является отражением процессов, происходивших в стране в последние два десятилетия. В их числе прежде всего назвал бы отсутствие внятной государственной политики, низкий уровень правового воспитания, криминализацию общества, утрату многих нравственных ориентиров. Вследствие низкого уровня финансирования армия оказалась в роли пасынка и главным образом боролась лишь за выживание. Все это явилось причиной резкого снижения уровня правовой и социальной защищенности военнослужащих, грубых и массовых нарушений их прав. Хорошо, что в последнее время общество уделяет более пристальное внимание положению дел в армии. Обнадеживает и изменение позиции высшей государственной власти по отношению к нуждам и проблемам военнослужащих.
Грустно только, что для этого потребовалась трагедия, происшедшая с Андреем Сычевым. И это — не единственный случай. Другой настораживающий момент заключается в том, что происшедшее вызвало политический и общественный резонанс только благодаря усилиям правозащитников и прессы.
Не сказал бы, что бумаготворческой работой занимаюсь и я как уполномоченный по правам человека. Хотя бумаг у нас тоже хватает: за 2005 год к уполномоченному обратились 2244 военнослужащих, граждан, уволенных с военной службы, и членов их семей, что в 2,14 раза больше, чем в 2003 году, и в 1,21 раза больше, чем в 2004 году. Основная часть обращений вызвана снижением уровня жизни военнослужащих и ветеранов военной службы (отсутствие жилья, лишение льгот, низкое денежное довольствие, недостаточное пенсионное обеспечение). Но вот с жалобами на дедовщину — дефицит. Возможно, многие солдаты, сержанты просто не в курсе, что уполномоченный в рамках своей компетенции может помочь и в этом. Тем более что в нашем аппарате этими вопросами непосредственно занимаются бывшие военнослужащие и военные юристы, которым все армейские беды известны не понаслышке.
— Почему руководство Вооруженных сил на всех уровнях не в состоянии справиться с казарменным хулиганством, какие, по-вашему, эффективные социальные, экономические, юридические меры необходимы?
— Не секрет, что «деды» рассматриваются некоторыми командирами как помощники. Это, конечно, явление нетерпимое.
Что касается необходимых мер по преодолению казарменного хулиганства, то я неоднократно излагал свои предложения на сей счет в ежегодных докладах о деятельности уполномоченного, в специальных докладах «О нарушении уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности» и «О соблюдении прав граждан в связи с прохождением военной службы по призыву». Назову некоторые из них.
Прежде всего надо вести борьбу с юношеской преступностью, алкоголизмом и наркоманией. Уверен, что призывной возраст должен быть не менее 20 лет, а срок службы уменьшен до одного года. Следует сделать все для того, чтобы на военную службу не призывались психически и физически больные ребята, алкоголики и наркоманы. Необходимо усиление правового образования или, если хотите, воспитания молодежи, призывников, солдат и матросов: они обязаны знать свои права, законные способы их защиты, осознавать ответственность за нарушение требований законодательства. Нужно также усилить дисциплинарную и уголовную ответственность за насильственные воинские преступления, в том числе восстановить дисциплинарный арест военнослужащих с содержанием на гауптвахте. Нуждается в совершенствовании нормативная база в сфере военной службы, включая принятие новых современных общевоинских уставов, соответствующих нормам международного и отечественного законодательства. Отдельный блок вопросов связан с деятельностью командиров. Считаю весьма полезным создание военной полиции, основной задачей которой являлось бы обеспечение правопорядка в войсках.
Крайне важно сформировать систему общественного гражданского контроля над армией. Она должна включать в себя обязательное участие представителей общественных организаций в работе призывных комиссий и мониторинг соблюдения прав военнослужащих, доведения до них положенных норм довольствия, условий быта, личной неприкосновенности. Разумеется, общественные организации должны участвовать в обсуждении законопроектов, затрагивающих права и свободы граждан в связи с прохождением военной службы.
Помимо этого, я считаю, что повышение престижа военной службы по призыву, надлежащее финансировании армии и решение социальных проблем военнослужащих могли бы стать чем-то вроде пятого национального проекта.
— Как реагирует аппарат уполномоченного по правам человека на факты казарменного хулиганства?
— Только за последние два месяца сотрудниками аппарата уполномоченного были проведены проверки фактов неуставных взаимоотношений в Дальневосточном военном округе — в Хабаровске, в Сибирском военном округе — в Новосибирске, в Ленинградском военном округе — в Вологде, в Московском военном округе — в подмосковном поселке Кубинка. Как я уже говорил, мы тесно взаимодействуем с Минобороны и военной прокуратурой и такие проверки проводим совместно. Сотрудничаем и с организациями солдатских матерей. Например, деятельное участие в проверке условий службы солдат в Хабаровске принимала председатель местного Комитета солдатских матерей Решеткина.
Во время проверок посещаются казармы, столовые, медицинские учреждения, изучаются документы, проводятся беседы с солдатами, офицерами, представителями местных общественных организаций. Причем мы стараемся своими глазами увидеть, как живут солдаты, а побеседовать в первую очередь с командирами, которые непосредственно работают с личным составом. Поэтому большие начальники иногда и обижаются. Например, командующий войсками одного из военных округов, отвечая на мое обращение по фактам нарушения прав военнослужащих в подчиненной ему воинской части, посетовал на то, что проводившие проверку сотрудники аппарата уполномоченного с ним не встретились.
Отдельные факты неуставных отношений были проверены на местах уполномоченными по правам человека Свердловской области, Республики Татарстан, Алтайского края и т. д. Ряду высших воинских должностных лиц по результатам проверок направлены соответствующие обращения с предложениями об устранении выявленных нарушений и причин и условий, способствовавших совершению преступлений. По подтвержденным фактам неуставных отношений военной прокуратурой возбуждены уголовные дела.
— Но все же почему в армии так развито позорящее ее казарменное хулиганство?
— Дедовщина пустила в армейской среде столь глубокие корни, что даже во внешне благополучных воинских частях присутствуют ее атрибуты. Одной из мягких форм ее проявления является, например, так называемая «стодневка». В последние сто дней до приказа старослужащих молодые солдаты должны их всячески ублажать (заправлять за них постели, подшивать подворотнички, покупать для них сигареты, продукты питания и т. д.).
А в самой солдатской среде сформировалось негативное отношение к военнослужащим, обращающимся за защитой и помощью к командирам и в правоохранительные органы. Устоявшиеся искаженные поведенческие установки в воинских коллективах влекут изоляцию таких парней. Они становятся изгоями, их называют «стукачами», презирают. Поэтому укоренилась практика сокрытия фактов неуставных взаимоотношений как со стороны командования, так и самих потерпевших.
Например, в одной из воинских частей в Новосибирске за три предшествовавших проверке месяца военными медиками зафиксировано 13 случаев телесных повреждений, причиной которых могли быть неуставные взаимоотношения (переломы челюсти, костей носа, ушибы и т. д.). Однако было возбуждено лишь одно уголовное дело. По остальным случаям командованием вынесены и утверждены военной прокуратурой постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Пострадавшие солдаты не называют подлинных виновников травм, утверждают, что получили их по собственной неосторожности, невнимательности. Кроме того, проверкой выявлено, что при обращении военнослужащих в медицинский пункт части с повреждениями, которые могли иметь криминальный характер, в ряде случаев в качестве основного выставлялся диагноз, не имевший ничего общего с действительностью, например, ОРЗ, который записывался в журнал приема больных. Это также является условием для сокрытия преступлений.
Больше всего поражает вот что: в ряде случаев командование попросту закрывает глаза даже на факты совершения их подчиненными тяжких преступлений на почве неуставных взаимоотношений. Соответственно, реакции никакой, а «дедами» это не может не восприниматься как поощрение к дальнейшим безобразиям. Например, в феврале 2006 года средства массовой информации сообщили о нахождении в 6-м клиническом военном госпитале с ампутацией обеих ног рядового Коблова, который подвергался систематическим издевательствам со стороны сержанта Нагайцева. Не выдержав побоев и издевательств Коблов самовольно оставил часть и в течение длительного времени прятался в подвале жилого дома. Из-за долгого нахождения в мокрой обуви в условиях низкой температуры у солдата началась влажная гангрена обеих стоп и кахексия, поэтому ему пришлось ампутировать ноги. Командование воинской части надлежащих мер по розыску Коблова не приняло, хотя он и находился в сотне метров от воинской части.
Проверкой, проведенной в данной воинской части, дислоцирующейся в Хабаровске, сотрудниками аппарата уполномоченного установлено, что негативные явления, способствовавшие трагедии, не изжиты и до настоящего времени. Так, в медицинской службе части было выявлено 7 военнослужащих, к которым уже в этом году применялись насильственные действия и были причинены телесные повреждения различной степени тяжести. Продолжается вымогательство денег у молодых солдат. Им не предоставляется предусмотренный уставом восьмичасовой сон, в том числе из-за выполнения работ, не связанных с исполнением обязанностей военной службы. Об этих безобразиях я поставил в известность вышестоящее командование и военную прокуратуру.
Кстати, несмотря на распоряжение Министерства обороны Российской Федерации, направленное в войска по инициативе уполномоченного, во многих воинских частях отсутствует в доступных для военнослужащих местах информация о телефонах и адресах, куда можно обратиться за защитой (органы военной прокуратуры и уполномоченные по правам человека).
— Так кто же в первую очередь виновен в безобразиях, творящихся в армейской среде?
— Безусловно, значительная часть ответственности за существующее положение лежит на руководстве ведомств, в которых граждане проходят военную службу по призыву. Однако возложение всей вины исключительно на «силовиков», как это настойчиво делалось все предыдущие годы, вряд ли приведет к положительным результатам. «Неуставной беспредел» — вина и беда всего российского общества. Искоренение данного явления возможно только совместными усилиями органов исполнительной и законодательной власти страны, при всемерной поддержке всего российского общества.
Ответственность бывает разная. Уголовная лежит на тех, кто непосредственно творит безобразия. Политическая — на руководстве. Моральная — на всех нас.
— А как соотнести деятельность уполномоченного по защите прав военнослужащих и его предложение вернуться к дисциплинарному аресту?
— Предложение о возвращении к дисциплинарному аресту не должно вызывать удивления, поскольку имеет своей целью усиление защиты прав граждан при прохождении военной службы.
Арест военнослужащих с содержанием на гауптвахте до 2002 года был предусмотрен Дисциплинарным уставом. Единоличное право применения данного вида дисциплинарного взыскания в отношении подчиненных военнослужащих предоставлялось воинским должностным лицам от командира роты и выше, то есть во внесудебном порядке. Необходимость такой меры взыскания обусловлена особым характером военной службы, повышенными требованиями к правопорядку и воинской дисциплине. Однако установленный порядок ее применения противоречил Конституции Российской Федерации и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, в соответствии с которыми арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. По этой причине президентом РФ в 2002 году был издан Указ «О внесении изменений в общевоинские уставы Вооруженных сил Российской Федерации», в соответствии с которым командиры лишились права подвергать военнослужащих за нарушения воинской дисциплины аресту с содержанием на гауптвахте.
Этот шаг повлек за собой негативные последствия. У части военнослужащих выработалось чувство безнаказанности, наметилась тенденция систематического совершения нарушений одними и теми же военнослужащими, поскольку адекватного и существенного наказания за свои проступки они не несли. Данное обстоятельство, в свою очередь, провоцирует отдельных командиров (начальников) на превышение должностных полномочий, способствует увеличению числа случаев искривления дисциплинарной практики, насильственных действий начальников по отношению к подчиненным и т. п., в связи с чем заметно выросла офицерская преступность.
Принятие закона о дисциплинарном аресте военнослужащих позволит существенно укрепить воинскую дисциплину и правопорядок среди военнослужащих, будет способствовать соблюдению прав человека при прохождении военной службы. В настоящее время низкий уровень правовой защищенности военнослужащих связан в том числе с отсутствием у командиров действенных рычагов по поддержанию высокой воинской дисциплины. Дисциплинарный арест будет дополнительным средством борьбы с казарменными хулиганами и защиты от них других военнослужащих.
Дисциплинарное бесправие офицеров является одной из причин поощрения ими младших командиров с «крепким кулаком», а также рукоприкладства со стороны самих офицеров. Возвращение ареста поможет решению этой проблемы. Применение дисциплинарного ареста с содержанием на гауптвахте будет являться предупредительной и воспитательной мерой для нарушителей дисциплины. Такое наказание, вовремя наложенное на военнослужащего, предотвратит возможное совершение им в будущем уголовно наказуемого преступления, не даст ему оказаться на скамье подсудимых.
Следует отметить, что в других демократических странах отменять дисциплинарный арест и не помышляли, он до сих пор применяется командирами без судебного решения в армиях таких государств, как США — до 30 суток, Германия — до трех недель, Франция — до 60 суток и других.
— Но все же, может быть, настала пора изменить сами Вооруженные силы и тогда воинская служба будет не тягостной, а более привлекательной?
— Даже самые прогрессивные реформы в Вооруженных силах мало что дадут, если военная служба будет связана с неоправданным риском для здоровья и самой жизни, с ущемлением прав и человеческого достоинства людей в погонах, с из рук вон плохим материальным и моральным стимулированием. Да, армия неизбежно ограничивает людей в правах. Но она не должна обрекать на бесправие. Армия России должна в скорейший срок преодолеть пережитки феодализма и превратиться в правовой инструмент правового государства. Без этого решение обсуждаемых нами проблем вряд ли возможно.
