В ПОСЛЕДНИЕ годы за рубежом и в нашем Отечестве развернута целенаправленная кампания по дискредитации победы в Великой Отечественной войне. Для придания этому процессу «исторической опоры» она сочетается с пересмотром или выворачиванием наизнанку всей отечественной истории. Например, дошли до того, что Минин и Пожарский объявляются реакционерами, ибо они, оказывается, еще почти 400 лет назад сорвали возможность присоединения России к Западу. И последующее всякое противодействие иноземной экспансии — это-де реакция, ошибка, в том числе и в годы Великой Отечественной войны.
В подтверждение приведу несколько цитат. В прошлом году 22 июня (в День всенародной скорби!) в «Московском комсомольце» читаем: «Нет, мы не победили. Или так: победили, но проиграли. А вдруг было бы лучше, если бы не Сталин Гитлера победил, а Гитлер — Сталина? Мы освободили Германию, может, лучше бы освободили нас?»
9 Мая 2005 года В. Новодворская, отвечая на вопрос журнала «Коммерсант Власть», заявила: «Я согласна защищать Россию от Китая, Ирана, Вьетнама, но не от западных стран. Их я встречу с цветами, буду „пятой колонной“. Россия не способна управлять сама собой, Россией кто-то должен управлять извне».
В тот же день в журнале «Профиль» директор Московского центра Карнеги Эндрю Качинс утверждает: «Для Запада крах СССР… означал величайший триумф ХХ века… Отказ от суверенитета ради безопасности является признаком Европы эпохи постмодерна, будучи сегодня основополагающим принципом Евросоюза».
Вот такая «национальная идея» навязывается сегодня России.
Для оправдания всего этого нужна переиначенная история, которая призвана внушить людям, что если в прошлом у России ничего, кроме поражений и позора, не было, то она ни на что путное не может рассчитывать ни сегодня, ни в будущем. Причем вся эта информационная диверсия осуществляется под предлогом поиска «правды» о войне. И делается это крайне примитивно, нечистоплотно и невежественно.
Так, Гавриил Попов одну из своих статей в «Московском комсомольце» назвал «Правду, только правду, всю правду». Но в этой и других его статьях о войне много заведомых искажений, а чрезмерно категоричные выводы и суждения никак не вытекают из объективной реальности и носят нарочито надуманный характер. «Я не историк, — пишет он, — поэтому буду оперировать только тем, что имеется в нашей исторической науке и публикациях». Однако до подлинной исторической науки далеко: литература и источники выбраны им крайне ангажированно — в основном из того, что соответствует «особому взгляду» автора.
В своей книге «Три войны Сталина» Попов, как он пишет, излагает «особый взгляд… на роль Великой Отечественной войны в истории нашего государства, в жизни советских людей и в будущем России». По мнению автора, «первая война Сталина» — это начало Великой Отечественной войны, когда Сталин и советский социалистический строй потерпели сокрушительное поражение!
«Вторая война Сталина» началась, по Попову, тогда, когда народ, увидев воочию, какую угрозу несет фашистская агрессия, взял ведение войны в свои руки, отверг социалистическую идеологию, даже согласился быть заодно со Сталиным и начал народную Отечественную войну против оккупантов.
Эта надуманная версия нашла, кстати, отражение в ряде других книг и усиленно распространяется. Вся книга Марка Солонина «22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война?», увидевшая свет в этом году, посвящена в основном тому, чтобы «доказать», что в начале войны народ не хотел воевать и поддерживать «режим Сталина» и в самом начале войны, побросав многочисленные танки и другое оружие, в массовом порядке сдавался в плен. Потом все же этот же народ опомнился и «принял решение» по-настоящему воевать. Вот тогда-то, дескать, и началась Великая Отечественная война.
«Третья война Сталина», которая объявляется Поповым преступной, положившей начало последующей «холодной войне», — это продолжение похода в Европу после завершения освобождения своей страны.
Причем автор в ряде случаев для обоснования своего «особого взгляда» позволяет себе ссылаться на Константина Симонова, хотя для него такие взгляды были совершенно чужды. Он одним из первых показал суровую правду о 1941 годе, но не сводил все только к массовой сдаче в плен, ибо это была бы не вся правда. Он показал и действительно имевший место героизм людей, и отважные и самоотверженные действия многих командиров и солдат, без чего невозможно было бы остановить и повернуть врага вспять под Москвой и Ленинградом…
ЕЩЕ живо немало ветеранов Великой Отечественной, и мы помним, что с нами тогда происходило. Действительно, у нас и перед войной, и с началом войны на различных ступенях службы и работы было много беспечности, безответственности. Но уже первые тяжелые испытания заставляли все большее количество людей острее ощущать и назревавшую опасность, и сознание своей ответственности за происходящее и его исход. Так формировалось народное сознание. Для одних и до этого, и в ходе войны сохраняли значение идеи социализма и советской власти. Были люди, не принимавшие всего этого. Для всех вместе и в начале, и до конца войны более близким и понятным было чувство Родины, Отечества.
После разгрома фашистов под Москвой у большинства советских людей сформировалось твердое осознание того, что надо постоять за свою страну, тем более что к этому времени пришлось не только на словах, но и на деле увидеть, что несут гитлеровцы на нашу землю.
Если после 1941 года народ «по личному решению», как утверждает Попов, начал Отечественную войну, то почему же тогда в 1942 году нам опять пришлось пережить не менее тяжелые отступления, чем в 1941-м? Дело дошло до таких крайних мер, как издание приказа N 227. Если быть последовательными и до конца исходить из версии Попова и Солонина, то тогда Великая Отечественная война началась только после Сталинграда. А поскольку Попов признает только три битвы — Ленинградскую, Московскую и Сталинградскую (Курской битвы, по его мнению, не было), а в 1944 — 1945 годах мы, по его мнению, уже забрались на чужие территории и эти операции (по этой же версии) нелегитимны, то понять толком, когда же была Великая Отечественная война, уже невозможно.
Заметим, что, в общем-то, видимо, не совсем правомерно все сводить лишь к массовому сознанию людей и нежеланию их воевать в начале войны.
Главной причиной наших неудач и в 1941, и в 1942 годах были другие известные военно-политические и стратегические факторы. О некоторых из них говорил и Константин Симонов в 1965 году в своем докладе «Уроки истории и долг писателя». В его произведениях убедительно показано, как те же солдаты и командиры, дрогнувшие в первые дни войны при первом столкновении с противником, оправившись от первоначального шока и потрясения, в последующем продолжали стойко воевать.
С ТОЧКИ зрения исторической особенно нелогичным и порою просто демагогическим выглядит «особый взгляд» Попова на «третью войну Сталина», которую он связывает с продолжением войны за пределами СССР. Он полагает, что с выходом на свои государственные границы Советскому Союзу надо было остановиться и дальше в войне не участвовать. Военные действия наших войск по освобождению Польши, Венгрии, Чехословакии и других стран и тем более оккупацию части Германии он считает агрессивными деяниями Сталина, положившими начало «холодной войне». Чем же он все это обосновывает?
Прежде всего он прибегает к историческим аналогиям, к ссылкам на 1812 год и на Льва Толстого. «Война и мир», конечно, гениальное художественное произведение. Но и сам Лев Николаевич не претендовал на абсолютную историческую достоверность описываемых им событий. Попов же изображает дело таким образом, что Кутузов никак не хотел идти в Европу и добивался того, чтобы остановиться на границе и дальше войска не посылать.
Действительно, в то время по этому вопросу существовали разные мнения. Но в конце концов император Александр I принял решение о продолжении войны против Наполеона, и в последующем русские войска пришли в Париж. В декабре 1812 года русские войска заняли Брест, Белосток, завершив освобождение территории Российской империи.
Исторически считается уже доказанным, что интересы стабилизации обстановки в Европе и национальные интересы России требовали совместных усилий европейских стран по пресечению наполеоновской экспансии. И, конечно, участие в этом деле русских войск было вполне оправданным. Тот же Кутузов предпринимал активные действия по отрыву от Наполеона войск Пруссии, Австрии и других германских земель. Русская армия была остовом, вокруг которого складывалась антинаполеоновская коалиция. Вообще Наполеон мог еще укрепить свое положение и снова продолжить свои завоевательные походы. Не исключалась и новая агрессия против России.
После Венской конвенции 1815 года положение Российской империи в Европе было доминирующим. Дело другое, что в последующие годы, особенно при Николае I, Россия не смогла не только закрепить многие свои политические, дипломатические, экономические приобретения, в т. ч. союзников, но и растеряла их, оказавшись к середине века (началу Крымской войны) в полной изоляции в Европе. Так что исторические уроки не только не подтверждают, но и в корне противоречат тому, что проповедует Гавриил Попов.
Но в таких делах надо учитывать не только исторический опыт. Он никогда не дает прямого ответа на возникающие вопросы текущей жизни. Мало помогают и излишне идеологизированные установки. Для правильных, обоснованных решений по назревающим проблемам нужен анализ конкретно сложившейся обстановки и перспективное понимание национальных, в том числе и геополитических, интересов государства.
Если исходить из этого, могло ли Советское правительство принять решение остановить войска у государственных границ и закончить на этом войну? Это практически было невозможно, если бы даже кто-то принял такое решение.
Во-первых, Советское правительство было связано соответствующими международными соглашениями с США, Великобританией, другими государствами о полном разгроме фашистской Германии и ее сателлитов, добиваясь безоговорочной капитуляции, их дефашизации и демилитаризации. Предположим, вместо Сталина был бы тогда Попов, и он уклонился бы от выполнения своих союзнических обязательств. Можно представить себе, как бы СССР после войны кляли и бичевали за измену союзническому долгу, отказ сотрудничать с «демократическими государствами». Отношения СССР с ними тогда еще больше и быстрее испортились бы.
Во-вторых, с точки зрения военно-политической, при отказе СССР переходить границы союзникам пришлось бы одним воевать против Германии, Италии, Венгрии и других стран гитлеровской коалиции, в том числе против всех войск, освободившихся на советско-германском фронте.
Перед завершающей кампанией 1945 года против советских войск действовали 179 немецких и 16 дивизий ее союзников, а против американо-английских войск — 107 дивизий. Нетрудно себе представить, особенно если вспомнить арденнские события, в какое положение попали бы союзники, если бы против них было переброшено еще 150 — 200 дивизий. Это означало бы катастрофу для союзников, или они наверняка пошли бы на заключение сепаратного мира. Оставались бы германская империя и соответствующая потенциальная угроза для нашей страны.
Госсекретарь США Хелл вынужден был признать: «Только героическое сопротивление Советского Союза спасло союзников от позорного сепаратного мира с Германией. Это сепаратное соглашение открыло бы дверь для следующей 30-летней войны».
ПУСТЬ любой здравомыслящий читатель прикинет, как с учетом всего изложенного можно было Сталину остановить войска у наших западных границ и отказаться от освобождения других стран, находящихся под фашистской оккупацией, а главное — дать возможность разбитому, но еще сильному противнику отступить в глубь своей территории и снова собраться с силами. Не говоря уже о том, что впереди были лагеря военнопленных, угнанные в рабство наши соотечественники.
Когда на первом плане обличения, а не выяснение сути вопроса, занимающиеся этим люди даже не пытаются хоть как-то согласовать свои безаппеляционные суждения. Так, утверждается, что Польшу и другие страны вообще не надо было освобождать, и тут же следуют обвинения, что Рокоссовский-де плохо помогал варшавским повстанцам. По версии Попова, наши войска должны были остановиться еще у границы и поляки каким-то непостижимым чудом сами должны были освободиться.
Даже Черчилль, в принципе противившийся приходу советских войск в Восточную Европу, в последующем был вынужден признать, что «без русских армий Польша была бы уничтожена или низведена до рабского положения, а сама польская нация стерта с лица земли. Но доблестные русские армии освобождают Польшу, и никакие другие силы этого не могли бы сделать».
Попов, с одной стороны, говорит, что мы вообще не должны были ходить дальше наших границ, с другой — рассматривает вопрос, насколько наши войска своевременно пришли на помощь Варшавскому восстанию.
Говоря о ленд-лизе, Попов укоряет нас американской помощью. «Продовольственная помощь в целом, — пишет он, — была поставлена СССР на сумму 1,3 млрд. долларов (тогдашних). Если численность нашей армии принять за 10 млн. человек, то это по 130 долларов на бойца. А в пересчете на калории этой помощи хватило бы на пропитание 10-миллионной армии больше чем на 5 лет». Даже если пересчитать на 4 года войны, получается примерно по 10 центов в день на каждого солдата. Пусть попробует какой-нибудь международный университет прокормиться на такие деньги.
Оказывается, по Попову, Гитлер и от своего плана «Цитадель» (Курской битвы) отказался и увел свои танковые соединения на Запад, как только англо-американское командование начало десантную операцию на Сицилии (10 июля 1943 года). Но в действительности к тому времени, когда началась эта операция, судьба Курской битвы была уже предопределена. Хотя Черчилль незадолго до наступления немцев под Курском направил в Москву стратегическую дезинформацию о том, что будто бы германское командование свертывает подготовку наступления на Курской дуге.
Часто разные «эксперты» обвиняют Сталина: то он не послушал одного, то другого. Если бы он всех этих людей слушал, он мог проиграть войну. И в начале июля 1943 года Сталин не стал менять своих решений. Успешное отражение наступления противника в полосах Центрального и Воронежского фронтов, переход в наступление Брянского и левого крыла Западного фронта не оставляли никаких шансов на успех для гитлеровского командования.
Попов, когда пишет о сражениях на Курской дуге, приводит, как обычно, искаженные данные о потерях сторон и утверждает, что «до самой осени 1943 года Красная Армия не могла наступать». Но еще в середине июля — начале августа наши войска перешли в контрнаступление, в августе провели Белгородско-Харьковскую наступательную операцию и 23 августа освободили Харьков. И вот почти на каждой странице такая «правда». Леонид Левин в «Красной звезде» (22 апреля с.г.) убедительно показал несостоятельность приводимых Поповым данных о потерях наших и немецких войск в Курской битве.
Изображая дело таким образом, будто Сицилийская десантная операция спасла нашу армию, Попов ничего не говорит о том, что до этого Советский Союз два года один сражался против фашистской Германии, спасая Англию от смертельной угрозы и в целом создав условия для союзников для собирания и развертывания сил для войны против Германии и Японии. Наши доблестные союзники, несмотря на взятые на себя обязательства, ни в 1942, ни в 1943 годах не открыли второго фронта в Европе и сделали это только летом 1944 года, когда стало очевидным, что СССР может и без них довести войну до победного конца.
Совместное решение союзников добиваться безоговорочной капитуляции Германии было достигнуто еще в Тегеране. На этом настаивал прежде всего Рузвельт. Оно неоднократно подтверждалось всеми союзниками. Но Попов решил переиначить на свой лад и этот очевидный исторический факт. Вопреки хорошо известным фактам он утверждает, что «Сталин сам, своим непоколебимым стремлением к уничтожению фашистской Германии, устранил у Черчилля серьезный мотив к быстрейшему открытию второго фронта».
Реально все это складывалось по-иному. Как пишет В. Фалин, «20 августа в Квебеке на заседании лидеров США и Британии с участием начальников штабов… принимаются два плана: „Оверлорд“, о котором нас проинформируют в октябре 1943 г. в Тегеране (им предусматривалась высадка союзников во Франции в 1944 г.), и второй, сверхсекретный „Рэнкин“, цель которого — повернуть против России всю мощь непобежденной Германии». По этому плану немцы входят в сговор с западными державами, распускают Западный фронт, оказывают поддержку союзникам при высадке десанта в Нормандии и обеспечивают быстрое продвижение их войск через Францию и Германию на линию, где вермахт сдерживает советские войска.
Генерал Эйзенхауэр в своих воспоминаниях признает, что второго фронта уже к концу февраля 1945 г. не было, так как немецкие войска сдавались или откатывались на Восток, не оказывая сопротивления.
В 1988 году в Англии рассекретили ряд документов, из которых следует, что в 1945 году по приказу Черчилля английские войска брали под свое покровительство немецкие части (всего до 15 дивизий), сохраняли у них оружие и готовили их для проведения операции «Немыслимое» с участием американских, британских, канадских и польских войск. В книге профессора О.А.Ржевского «Сталин и Черчилль» (М.: Наука, 2004) приведены документы, подтверждающие все это. В упомянутом плане операции «Немыслимое» указывается, что «главная и подлинная цель англо-американских армий — Берлин».
И разрушение Дрездена в ночь с 12 на 13 февраля 1945 года было актом устрашения и демонстрации мощи американо-английской авиации. Известно также, что шли скрытые переговоры союзников с представителями германского командования в Швейцарии. Как считает В. Фалин, если бы не взятие Берлина, третья мировая война могла начаться в обозначенный Черчиллем срок. Важным фактором, в определенной мере сдерживающим союзников, было и стремление привлечь Советский Союз для войны с Японией.
Попов каждый раздел своей книги завершает соответствующим «указанием"-рекомендацией. В конце этого раздела сказано: «Я хотел бы, чтобы в юбилейных докладах было подчеркнуто, что Сталин сам сделал все, чтобы настроить Запад откладывать открытие второго фронта». Но вся переписка Сталина с Рузвельтом и Черчиллем, все переговоры свидетельствуют о том, как в самом деле настойчиво добивался Сталин открытия второго фронта.
СПЕКУЛЯТИВНЫЙ характер носят и разговоры об установлении демократии в Германии и восточноевропейских странах. Например, все документы, ход переговоров руководителей союзных государств свидетельствуют о том, что Советское правительство с самого начала настаивало на сохранении целостности Германии, проведении на всей ее территории свободных выборов с тем, чтобы она стала социал-демократическим государством. Но англичане и американцы, и прежде всего Трумэн, отвергли все эти предложения и добились расчленения Германии.
Как всегда, Попов в своей книге много внимания уделил вопросу о трофеях, контрибуции и бесчинствах наших военнослужащих на территории европейских стран. Не имеет смысла каким-то образом оправдывать подобные прегрешения там, где они в действительности были. Но каковы были их истинные масштабы? Зададимся также вопросом, для чего в последнее время все больше поднимают шум по поводу того, что было в 1945-м? Упражняются подсчетами, кто сколько шуб нашел в гардеробе жены Жукова? Может быть, для того, чтобы отвлечь внимание от того, что творилось в России после 1991 года, когда за короткий срок были разграблены и приватизированы все основные богатства страны?
Не обходится без элементарного вранья даже по мелким вопросам. Так, Гавриил Харитонович пишет, «что на даче маршала Жукова даже специалисты по обыскам не обнаружили ни одной советской книги». Но это, мягко говоря, лукавство.
В 1974 году, когда Г. К. Жуков скончался, я был включен в состав комиссии по учету документов и литературы по истории Великой Отечественной войны. Прибыл на дачу маршала в 8 часов утра, где впервые встретился с его очаровательной 16-летней дочерью Марией. В первую очередь я с большим любопытством осмотрел большую библиотеку, где увидел книги Тухачевского по стратегии, Триандофиллова «Характер операций современных армий», Шапошникова «Мозг армии», Верховского «Огонь, маневр, удар». Много было и художественной литературы — произведения М. Горького, А. Фадеева, Ф. Гладкова, К. Симонова, М. Шолохова и многие другие. На полях многих книг были пометки, кое-что подчеркнуто по тексту как признак вдумчивого, активного чтения. Со мной вместе все это видела группа офицеров. Перечень документов и книг зафиксирован в актах. Если верить написанному Поповым и его «специалистам по обыскам», мне надо перестать верить самому себе, тому, что было в реальной жизни.
Это относится и к другим измышлениям, в том числе о случаях «массового грабежа», насилиях и других бесчинствах советских военнослужащих на оккупированных территориях. Такие случаи, повторю, были. Но хорошо известно и то, что были приказы, начиная от Верховного Главнокомандующего и кончая командирами частей, которые запрещали любые произвольные действия в отношении местного населения, и виновные строго наказывались.
Немало лицемерия и в попытках изобразить трофейные добычи как что-то небывалое в истории. Во все времена, особенно в наемных армиях, официальное разрешение на захват трофеев было одним из стимулов участия в походах. Известный французский историк Жан Тюлар в своей книге о Наполеоне подробно описывает, с какими поклажами уходили из России в 1812 году французские солдаты. Имело это место и в Русской армии, в том числе при Суворове и Кутузове.
В Советской Армии с вступлением наших войск на вражескую территорию в зонах действий войск образовалось много брошенного отступающими войсками противника военного и другого бесхозного имущества (разбитые магазины, гостиницы и т. д.). Основную часть этого имущества собирали специально созданные трофейные команды, а часть еще до этого попадала в руки наступающих войск, оставалась брошенной. В то же время население нашей страны за годы войны до крайности обносилось. В связи с этим постановлением соответствующих государственных органов и приказами наркома обороны было разрешено часть этого имущества (в пределах установленных норм) оставлять у военнослужащих и отправлять посылками своим семьям. Да, были при этом различные злоупотребления, но были и соответствующие строгие наказания виновных.
Не приходится много говорить и о репарациях. Как известно, Советский Союз не взял полностью от Германии даже те размеры репараций, которые были для нас определены.
Ставятся под сомнение научно-технические заслуги и Курчатова, и Королева, и Харитона, и Берга. Все, оказывается, «передрали» и взяли в Америке или в Германии. Конечно, наша разведка — и политическая, и военная — работала хорошо и добыла за рубежом немало научно-технических секретов. Но также известно об огромном вкладе советской науки в овладение энергией атома, в создание реактивной техники. США многих немецких ученых перетащили к себе, в том числе фон Брауна. Но все же первой в космос вышла наша страна, значит, и в области науки у нас было и что-то свое.
За годы Второй мировой войны ни одна страна не подверглась таким разрушениям и опустошениям, как наша страна. Но Попов ничего не говорит о фашистских злодеяниях. Вообще по любому вопросу злодеями и виновниками являются наш народ и его армия. Что бы ни делали гитлеровцы или западные страны (даже то, что нас не пригласили на 50-летие Нормандской операции, оправдывается), они всегда все правильно делали и делают.
Когда же идет речь о нашей стране, критики не останавливаются ни перед каким ехидным злорадством или придирками. Для чего, например, гневное негодование по поводу того, что не смогли записать речь Сталина на параде 7 ноября? Из-за несогласованности в работе и технических неполадок предназначенные для этого люди не смогли это своевременно сделать. Пришлось записывать заново, конечно, уже не на морозе, и поэтому пар не шел изо рта. Но разве это повод для возмущения вселенского масштаба? Все это можно объяснить только крайней озлобленностью к своей стране и ее истории.
В САМОМ начале своей книги Попов пишет: «Наша власть должна сказать нашим ветеранам: да, вы победили фашизм. Честь вам за это и хвала. Но у вас не хватило ни интеллекта, ни мужества выступить за реформы сталинского социализма. За путь, который Сталин навязал стране и миру, вы тоже несете личную ответственность. Среди вас не нашлось тех, кто был бы подобен декабристам, которые после 1812 года извлекли уроки из той Отечественной войны и выступили против уже отжившей социальной системы России. Поэтому демократическим силам России в 1989—1991 годах пришлось делать то, что гораздо легче могли сделать вы, — ведь у вас в руках было оружие… Если всего этого нынешняя российская власть сказать не готова, возникают сомнения в ее готовности и ее способности вести демократические реформы».
Видите ли, вместо нас, ветеранов Великой Отечественной, в 1991 году пришлось «поработать» господину Попову.
Не знаю, какая особая польза была и могла быть даже при успехе от выступления декабристов (их лидеры даже крестьян не собирались освобождать). Некоторые прежние наши вожди главную их заслугу видели в том, что они и их последователи-разночинцы «разбудили» Герцена, а наше поколение победителей, видите ли, не сумело «поднять» Попова и его сподвижников.
Но думаю, что мы, ветераны, об этом особенно сожалеть не будем. Что же нам дали «демократические силы» после 1991-го? Свободу слова? Но одни имели возможность каждый день клеветать на нашу Победу, а другие, имеющие иное мнение, были лишены возможности им ответить. В чем тогда свобода? А много ли рабочих и крестьян сегодня в нашем парламенте и Общественной палате? Суть подлинной демократии, напомню профессору Попову, в народовластии. Можно вспомнить и о том, что в 1990-е годы ежегодно стал вымирать почти миллион жителей страны. Большинство людей живет в нищете. У ветеранов в 1991-м отняли последние сбережения. Разрушено единое Союзное государство, и 25 миллионов соотечественников брошены на произвол судьбы.
Некоторые соратники господина Попова теперь говорят: мы-де не этого хотели. А что вы хотели? К чему вы призываете ветеранов, что еще нужно устроить — новый 1825, 1917 или 1991 год? А может быть, хватит того, что было?
Гёте, говорят, тоже успел некоторое время поработать премьером или управделами. Когда его сняли за провал всех порученных ему дел, он хоть нашел мужество завещать: никогда больше ни одного поэта или интеллигента к власти не допускать. Вы тоже на своем примере в бытность московским градоначальником показали, что ничего путного из этого не получается. Стоит ли опять наступать на те же грабли?
Народу, в том числе и нам, ветеранам, нужны нормальная политическая система и работающая экономика. Мы продолжаем надеяться на главу государства. При всех недочетах в работе государственной машины сегодня высшая власть не дает на мировой арене обращаться с нашей Россией так, как это происходило в 1990-е годы. Нам нужны свои, а не чужие национальные интересы, которые пытаются навязать России.
Давайте зададимся вопросом, какая может быть у России новая национальная идея, если позволить украсть у народа память о его прошлом. Думается, в ответе на этот вопрос можно согласиться с Олегом Попцовым, который говорит, что «прежде чем предложить обществу такую идею, нужно прекратить обливать грязью наше прошлое. Оно никогда и никому не прощает своего поругания… Настоящее — лишь миг, постоянны только прошлое и будущее… Ведь это прошлое не чье-нибудь, а наше. Это жизнь наших отцов и матерей, наших дедов. И никто не давал нам права оценивать ее как напрасно прожитую».
http://www.redstar.ru/2006/05/0605/401.html
http://www.redstar.ru/2006/05/0605/402.html
