345-й отдельный мотострелковый батальон постоянной готовности — самая восточная в России воинская часть, переведенная в рамках Федеральной целевой программы (ФЦП) на контрактный способ комплектования. Дислоцируется он в Петропавловске-Камчатском.
«Тогда» и «сейчас»
Комплектование батальона завершилось к концу прошлого года. Поэтому бывший командир 40-й отдельной мотострелковой бригады полковник Александр Шевченко (недавно его сменил полковник Валерий Жило), с которым мы беседовали в январе, счел преждевременным говорить о каких-то кардинальных отличиях фэцэпэшников от других воинских частей, входящих в состав соединения.
— Пока у контрактников идет процесс формирования сознания, — сказал тогда комбриг. — И он еще не завершился.
Процесс, как выяснилось, очень непростой. Меньше хлопот в этом плане с бывшими солдатами-срочниками, которые недавно подписали контракт (таких в батальоне примерно половина). Им не надо втягиваться в существующую систему, они ее в принципе знают. Многие к тому же служили в части, на базе которой формировался контрактный батальон. А вот большинство из тех, кто пришел с «гражданки», до сих пор врастают в новую обстановку, осмысливают новые реалии. Реалии эти совсем не те, что 10−15 лет назад, когда эти взрослые, матерые мужики тянули срочную. Тогда и время было другое, и специфика службы у многих существенно отличалась.
«Тогда» и «сейчас» несравнимы практически ни в чем. А значит, надо забыть о том, что было. Оставить в закоулках памяти вместе с пожелтевшим дембельским альбомом. Взяв с собой в новое, контрактное настоящее лишь умение наматывать портянки, стрелять, рыть окопы и подчиняться. То, без чего и сегодня армейская служба попросту немыслима.
Поначалу в новых реалиях нелегко пришлось и батальонным офицерам. У них не было опыта работы с контрактниками. Опыт этот приходил постепенно, методом проб и ошибок. Как признался заместитель командира батальона по воспитательной работе майор Вячеслав Федченко, главное было преодолеть стереотип восприятия солдата как пришедшего в армию по принуждению. Раз и навсегда усвоить, что таких в батальоне нет, и все, кто стоит в строю, сделали этот выбор осознанно. А значит, и командовать, и разговаривать с такими людьми надо по-другому. Методические рекомендации, присланные из вышестоящего штаба, помочь тут могут только отчасти. Главное — вникнуть в ситуацию, нутром почувствовать, что из твоего командирского опыта приемлемо, а что надо решительно отбросить.
Теперь ведь даже день рождения или очередное звание «по-старому», закрывшись в канцелярии, не отметишь. Чтобы завтра то же самое в кубрике не сделал контрактник. Словом, специфика батальона такова, что офицеру здесь надо кардинально пересмотреть методы работы.
— Допустим, приходится объяснять солдатам, что деньги, которые им платят, с неба не сыплются, и их надо отрабатывать, — говорит командир батальона подполковник Евгений Ельченинов. — Многие ведь не думают о том, что это те же налоги, которые заплатили их родители. И тебе сегодня платят за то, чтобы ты бежал, падал, стрелял. И не просто стрелял, а попадал с первого выстрела. В этом твое предназначение как военного профессионала!
Да, здесь многое по-другому, не так, как было раньше, к чему привыкли в той, «прежней», армии. Здесь фраза «Тебе за это деньги платят» — вовсе не цинизм, а нормальный элемент воспитания личного состава. И дело не только в деньгах. Теперешние батальонные реалии во многом выигрывают по сравнению со вчерашним днем. Разве были раньше казармы, отремонтированные в соответствии с требованиями евростандарта? Разве имелись там душевые и прочие атрибуты комфорта, горячее водоснабжение?
Комплектование батальона и строительство инфраструктуры для него долгое время шло параллельно. Поэтому сначала приходилось тяжеловато. Это теперь приезжающих контрактников ждут готовые кубрики в стиле «евро». А еще два года назад здесь стояли убогие, требующие капремонта казармы, по которым гулял ветер тотального запустения. Так что в плане обустройства в военном городке произошла, можно сказать, революция.
Правда, некоторые объекты соцкультбыта и сегодня не успевают за существующими потребностями. Допустим, батальон уже сформирован, а клуб и спортзал еще строятся. Но они будут построены, в этом нет никаких сомнений. А побывав в солдатской столовой и расположенных здесь же кафе и магазине военторга, я воочию убедился, что достойный сервис в воинской части — это отнюдь не фантастика. Хочешь — питайся в столовой по нормам общевойскового пайка, хочешь — получай паек в натуральном виде (на Камчатке его не отменили). А хочешь — снимайся с довольствия и обедай в кафе по вполне божеским ценам.
Секрет этих цен «Красной звезде» открыл начальник ГУП N 301 управления торговли Тихоокеанского флота Юрий Усков. По его словам, военторг делает минимальную торговую наценку, поскольку в соответствии с постановлением правительства имеет льготы по оплате электроэнергии, тепло- и водоснабжения. В результате во всех солдатских чайных на Камчатке цены одинаковые.
Кстати, военторг недавно выиграл тендер и на организацию питания в солдатской столовой. С февраля весь обслуживающий персонал здесь — только из числа гражданских. Так что заступать в наряд по столовой, чистить картошку, мыть посуду контрактникам в пункте постоянной дислокации больше не придется. А значит, и борщ с кашей на солдатском столе будут вкусней и наваристей (военторг закупает только свежие продукты), и времени на ту же боевую подготовку останется гораздо больше — как в настоящей профессиональной армии.
Другая планка
Главное отличие камчатского мотострелкового батальона постоянной готовности, укомплектованного контрактниками, сегодня в том, что денежное содержание здесь почти в два раза больше, чем в других частях, дислоцированных здесь же, буквально за забором. Рядовой контрактник по ФЦП получает 16−17 тысяч рублей в месяц — практически столько же, сколько «простой» пехотный комбат на Камчатке. А фэцэпэшный ротный имеет такой же месячный доход, как «простой» командир бригады, за плечами которого 25 «календарей».
В этом смысле комбригу не позавидуешь. И не потому даже, что его «обидели» деньгами. А потому, что в его соединении существуют разные армейские модели. Одна — привилегированная, не испытывающая особых проблем в плане снабжения и финансирования, для которой в рамках ФЦП действительно сделано очень многое. Вторая — обычная, до которой у государства пока «руки не дошли». Но каждая из них требует внимания. И требования к каждой предъявлять надо в общем-то одинаковые.
Делать это довольно сложно. Ведь если в одной части создана прекрасная учебно-материальная база, позволяющая организовать занятия на самом высоком уровне, то по идее она должна быть и в другой. Только — за счет чего?
Служить, понятное дело, хотят в модели привилегированной. Расписываясь в раздаточной ведомости уже за более-менее приличные суммы, новоявленные профи, с одной стороны, чувствуют реальную заботу государства, с другой — принадлежность, если можно так выразиться, к бригадной элите.
…Заместитель командира батальона по воспитательной работе майор Вячеслав Федченко рассказал, как рядовой Евгений Куклев, оставшийся после службы по призыву служить по контракту, просил его недавно сходить вместе с ним в магазин, чтобы купить с первой контрактной получки музыкальный центр и отправить маме денежный перевод.
— Да он просто светился от счастья! Потому как в своей деревне в Красноярском крае больше двух тысяч рублей и в руках не держал…
Но как все это сказывается на моральном климате в других частях бригады, где тоже, пусть и не в таком количестве, есть солдаты-контрактники?
— Конечно, такая разница в денежном довольствии вызывает определенную эмоциональную напряженность, — рассказывал мне полковник Шевченко. — Люди общаются между собой, знают ситуацию, и порой им трудно объяснить, почему один и тот же ратный труд оценивается по-разному. Ведь в соседней части контрактник тоже выходит на полигон, мерзнет в окопах, копается в технике…
Хотя разница в интенсивности боевой учебы все-таки есть. Режим «неделя в поле — две в пункте постоянной дислокации» способны выдержать далеко не все. Такое напряжение кому-то не по нраву, и потому они предпочитают «контрактить» в обычной части.
Но в 345-м батальоне многим как раз по душе то, что надо «учиться военному делу настоящим образом», а не заниматься хозработами или ходить в наряды по столовой. Такие ребята говорят, что для того и шли в контрактники. И в этом плане с ними вполне солидарен комбат.
— Придя сюда, я почувствовал огромную ответственность за часть постоянной готовности, — рассказывает подполковник Ельченинов. — А кроме того, понял, что за такими частями — будущее. С полной ответственностью заявляю, что при правильном подходе при отсутствии срывов в боевой подготовке наши контрактные подразделения будут сильнейшими в мире. И дело даже не в деньгах, хотя материальный фактор тоже много значит. Дело в том, что у ребят возникает гордость за свою работу. Они начинают чувствовать себя настоящими армейскими профессионалами. Понимать, что это их нынешняя профессия, а не просто священный долг…
И это не единственное, в чем фэцэпэшникам можно по-доброму позавидовать. Например, батальон подполковника Ельченинова — единственная во всех Войсках и силах Северо-Востока РФ часть, на 100 процентов обеспеченная нормами коллективной подписки. Сюда приходит 15 экземпляров «Красной звезды», тогда как на всю остальную группировку — 38. В некоторых «обычных» частях на Камчатке центральный печатный орган Минобороны сегодня не видят вовсе…
Словом, контрактников обеспечивают по полной программе. Но и спрашивают так же.
— Поймите, здесь во всем принципиально другая планка, — продолжает комбат. — И этой планке надо соответствовать. Это трудно. Но зато и школа прекрасная. Офицеру, который пройдет через контрактный батальон, с теми же срочниками работать будет гораздо проще.
То же самое касается и сержантов. Но им, считает подполковник Ельченинов, все-таки нужно повысить денежное содержание. Чтобы оно отличалось от солдатского не на тысячу рублей, а хотя бы раза в полтора. Чтобы у младших командиров был реальный материальный стимул держаться за свою должность, выполнять свою работу не спустя рукава.
Нужна, по мнению комбата, и своеобразная сержантская вертикаль. Начиная с командира отделения и заканчивая главным ротным, батальонным сержантом. Такие должности требуются уже сегодня, и офицеры приводят десятки аргументов в пользу этого. Да и кандидаты на эти должности есть. Например, командир разведотделения старшина Андрей Гуров, оставшийся в армии после службы по призыву еще лет восемь назад. Когда Андрей в подразделении, порядок там идеальный. Это настоящий фанат военного дела. Но сами офицеры не вправе изменить нынешнюю оргштатную структуру, которая и в контрактном батальоне далеко не совершенна.
А почему бы не предоставить им такую возможность? Ведь сегодня, когда история современной контрактной армии пишется, можно сказать, с чистого листа, разумные предложения рождаются чаще всего снизу. Ибо наверху все предусмотреть невозможно. Наверху, например, уверены, что в подразделениях, на 100 процентов укомплектованных контрактниками, не будет и намека на пресловутую «дедовщину». Как бы не так!
— «Дедовщина» пытается прорастать в новых формах, — рассказывает комбат. — Теперь деление идет между теми, кто пришел в батальон со «срочки», и теми, кто прибыл с «гражданки».
Если вы думаете, что вторые помыкают первыми, то ошибаетесь. Как раз наоборот! «Качать права» и верховодить пытаются некоторые не успевшие насытиться «дедовскими» привилегиями вчерашние срочники. Несмотря на то, что сами они порой гораздо моложе тех, кто оформился на контрактную службу через военкомат.
«Туристы» и «залетчики»
Если сравнивать контрактный батальон с другими в плане воинской дисциплины, то он, по словам прежнего комбрига, пока не выделяется в лучшую сторону. Сам полковник Шевченко объяснял это тем, что на этапе формирования воинского коллектива какие-то трения между военнослужащими неизбежны. Когда не выявились неформальные лидеры, «пахари» и потенциальные «негодяи», когда идет притирка характеров, ожидать дисциплинарной идиллии и в самом деле трудно.
Поэтому число «залетов» здесь практически такое же, как в соседних частях. В основном это банальное пьянство, как правило, за пределами части у кого-то на квартире, в том числе у своих же сослуживцев. Пьянству невольно способствуют деньги, которые контрактник получает на руки. Не каждый может правильно ими распорядиться. Вот и тянет человека «расслабиться». Иногда это заканчивается правонарушениями в общественных местах. В том числе пьяными драками, зачастую спровоцированными вовсе не военнослужащими. Cледствием того же пьянства становятся и невыходы на службу.
— Беседуешь с иным таким кадром и диву даешься, — рассказывал полковник Шевченко. — Спрашиваешь: чего на службе три дня не был? И выясняется, что он так «привык». Что на «гражданке» в таких случаях ему никто ничего не говорил. Подумаешь, загулял после праздников?! У них это считалось в порядке вещей. У них за это не выгоняли…
В батальоне после первого такого «залета» пока тоже не выгоняют. Пытаются наставить на путь истинный. И зачастую это помогает. Менталитет человека перестраивается, и он уже не считает, что в армии несколько дней можно прогулять точно так же, как в каком-нибудь паровозном депо, где он когда-то работал. Ну, а от тех, кто оказывается «непробиваемым», приходится избавляться.
Впрочем, и избавиться иной раз тоже не так просто. Несмотря на очевидные материальные стимулы, на КПП мотострелкового батальона постоянной готовности не выстраиваются очереди желающих служить по контракту. Ощутимого притока людей, которых можно было бы отбирать на конкурсной основе, пока нет. О чем это говорит?
— Во-первых, о том, что мы пока слабо «пиарим» свой батальон, — считает полковник Шевченко. — Хотя в Камчатской области о нем многие знают. А, во-вторых, Камчатка все-таки очень далека от регионов, где есть избыток рабочей силы.
На полуострове такого избытка нет. Более того, мужское население в возрасте от 20 до 50 лет здесь, как правило, неплохо устроено. Вот почему, когда было принято решение о развертывании контрактного батальона, командование группировки пришло к выводу, что местные служить туда в массе своей не пойдут. Дело в том, что за сезон рыбалки на Камчатке можно заработать в десять раз больше, чем контрактник получает за год. Поэтому из офицеров стали формировать команды агитаторов, которые ездили по военкоматам Дальнего Востока, Сибири и Урала. И на месте отбирали будущих профи.
Хотя коренные камчадалы в
345-м батальоне тоже служат. И именно их офицеры выделяют в лучшую сторону. Они более рассудительны, трудолюбивы, приспособлены к непростым местным условиям. Среди них есть очень неглупые ребята, в том числе и с высшим образованием. Некоторых из них прельстила ранняя пенсия, которую на Камчатке можно заработать за десять лет, — ведь выслуга здесь исчисляется из расчета год за два. После этого в принципе можно и рыбачить, но даже если вдруг улова не окажется, на хлеб с маслом все равно уже хватит. Кроме того, служба по контракту — это возможность получить собственное жилье, которое на «гражданке» так просто никто не даст. Эти и другие несомненные плюсы контрактного бытия для многих оказываются решающими.
Некоторые, как, например, рядовой Денис Марасанов и младший сержант Дмитрий Краснобаев, подписали контракт спустя много лет после дембеля. А, например, рядовой Михаил Гайворонский решил пойти в контрактники прямо со срочной службы. Михаил увидел в этом много плюсов. Разве плохо, говорит он, жить не в казарме, а дома, заниматься тем, что тебе нравится, и получать за это приличные деньги. Его друг ефрейтор Александр Шилов в свое время учился в Вольском военном училище тыла, но с 4-го курса ему пришлось уйти. Однако, помыкавшись несколько лет на «гражданке», решил вернуться в армию уже контрактником. Теперь оба задумываются над тем, чтобы продолжить военную карьеру в новом качестве — прапорщиком или офицером. Шилову уже 25, но он считает, что второй раз ступить в «ту же реку» еще не поздно. Саша видит, что об армии, хотя бы в лице их отдельного батальона, стали заботиться, и ему это нравится. Кстати, в этом году некоторые ребята из батальона уже собрались поступать в Новосибирское военное училище и школу прапорщиков. При этом все они хотят вернуться на прежнее место службы.
Офицеры говорят, что если бы в батальоне служили только местные, то во многих отношениях было бы проще. У них нет ностальгии по родным краям, как у приезжих. Они знают, чем занять себя по выходным и вечерам. А самое главное, они заранее знают, к чему себя готовить, а не летят в неизвестность, как те же сибиряки или уральцы, которым в военкомате «напели» одно, а в реальности они видят совсем другое. С такими зачастую приходится расставаться.
Случаи при этом иногда происходят просто анекдотичные. Бывает, что в мотострелковый батальон прибывают служить со словами: «А мне говорили, что это подводная лодка…» Бывает, что в военкоматах кандидату в контрактники называют такие суммы будущего денежного довольствия, что никакие «фэцэпэшные» надбавки не спасают.
Подобное, с позволения сказать, фантазерство обходится государству слишком дорого. Текучесть кадров на этапе комплектования батальона была колоссальная. Служить остался лишь каждый третий. А двое из трех только слетали на Камчатку за казенный счет. Таких здесь откровенно называют «туристами». За прошлый год их было почти 170 человек. «Разорив» Минобороны на 30 тысяч рублей и посмотрев на знаменитые камчатские вулканы, они горевали иной раз только об одном: что не успели искупаться в термальных источниках…
Не случайно зуб на военкоматы в 345-м батальоне имеют конкретный.
— По своему опыту знаю: личное дело контрактника, пришедшее из военкомата, не говорит практически ни о чем, — рассказывает майор Федченко. — Судя по личному делу, его хоть к награде представляй! А когда человек приезжает сюда, то иной раз не проходит даже профессионально-психологический отбор.
Увы, в лице некоторых залетных контрактников офицеры сталкиваются с откровенными деградантами или с теми, кто, мягко говоря, ошибся адресом. Ведь проблема еще и в том, что формальный отбор в военкоматах порождает такое явление, как неадекватные ожидания от контрактной службы. И не только в материальном плане. Например, некоторые, едва надев военную форму, отказываются подметать территорию или чистить туалет в суточном наряде. В военкомате им, видите ли, говорили, что «грязной работой» они заниматься не будут.
А кто, простите, будет, если солдат-срочников или другой «прислуги» в батальоне нет? Как нет «молодых» и «старослужащих». Здесь все — одинаковые, и так же одинаково должны делать свою нелегкую солдатскую работу. Причем всюду — на полигоне, на плацу, в казарменном общежитии. А если понадобится, то и в зоне чрезвычайного положения. Например, в прошлом году, когда взорвались армейские склады в районе населенного пункта Центральные Коряки, контрактный батальон в полном составе ликвидировал их последствия. Тогда и жить пришлось в палаточном лагере, и комаров кормить…
После этого на контрактную службу кое у кого «открываются глаза»: «Так это ж вторая „срочка“! — заявляют они. — Зачем мне это надо?» Получается, человек даже не задумывался о том, за что он будет получать деньги. А в военкомате ему не подсказали. Или не захотели подсказать. То ли в расчете на то, что «стерпится-слюбится», то ли желая любым способом достичь запланированного количества отобранных на контрактную службу.
Жизнь показывает, что не стерпивается. И не слюбливается. Пока даже фэцэпэшные наши части не вышли на тот уровень, чтобы профессиональный солдат лишь тренировался в поле с автоматом и разбивал ребром ладони кирпичи. Ему приходится делать и многое из того, чем занимаются обычные срочники. И знать об этом он должен с самого начала. Чтобы на ту же Камчатку лететь без иллюзий.
Перекосы и парадоксы
По мнению заместителя командующего Войск и сил на Северо-Востоке РФ по воспитательной работе капитана 1 ранга Евгения Петрова, перекосов в процессе перехода на контракт еще достаточно. Многие вопросы, считает он, не были продуманы с самого начала.
— Например, мы сделали для контрактников 345-го батальона три общежития казарменного типа с евроремонтом, где люди живут по 4 человека в кубрике, — говорит Евгений Петрович. — А если контрактник женат? Куда его в таком случае селить? Так что надо было строить и семейное общежитие. Вопрос этот мы, к сожалению, упустили.
В батальоне сегодня порядка 70 женатых солдат и сержантов. У большинства семьи на материке. Те, кто все-таки привез жену и детей, снимают квартиру (6−7 тысяч рублей в месяц при компенсации 1.200) или находят приют в служебном фонде, освободившемся в результате сокращения некоторых частей и находящемся километрах в пятнадцати от Петропавловска-Камчатского.
Например, рядовой Андрей Антоневич полтора года назад приехал из Алтайского края, где, работая с утра до ночи механизатором, получал 900 рублей в месяц. В батальоне служит водителем «КамАЗа». После того как привез на Камчатку жену и двоих детей, ему дали служебную трехкомнатную квартиру. Сын учится в школе, дочка ходит в садик. «На „гражданке“, — говорит Андрей, — об этом можно только мечтать. А здесь — реальные перспективы. Так что буду продлевать контракт».
Однако, если семьи привезут все, это будет почти катастрофа. Вот почему вопрос служебного жилья для контрактников, и желательно в непосредственной близости от места службы (иначе какая же это часть постоянной готовности?), уже сейчас со всей остротой стал в повестку дня.
Слава Богу, недавно решился вопрос с бесплатным проездом в отпуск. Теперь тем, кто служит в 345-м батальоне, оплачивают фактические расходы по проезду. А то ведь двойные стандарты до недавних пор вылезали боком и здесь. Получалось, что те, кто заключил контракт до 1 января 2005 года, могли раз в году съездить в отпуск по воинским перевозочным документам. А тем, кто надел военную форму в рамках ФЦП, каждый месяц на эти цели выделялось… 150 рублей. Деньги даже не смешные, а никакие! Почему-то никто с самого начала не подумал, что это все-таки Камчатка, а не средняя полоса России, где можно сесть в поезд и уехать куда угодно.
Вот и получалось, что некоторые контрактники улетали на малую родину, а обратно не возвращались. Например, в январе в батальоне было семеро таких «невозвращенцев», и трое из них прислали телеграммы с просьбой выслать деньги на обратную дорогу в счет будущей зарплаты. Когда уезжали, о возвращении не задумывались — так тянуло к отцу с матерью, к любимой девушке. Все-таки полбатальона — это бывшие солдаты-срочники, и многие из них дома не были по два-три года. А дома что? Известное дело…
Ну, приедет парень в сибирскую глубинку со своими «тыщами». Пару раз посидит с друзьями, купит чего-нибудь родственникам — вот, собственно, и все. 15−20 тысяч на билет до Камчатки взять уже негде. А если с контрактником летят еще и члены семьи?
И это не единственный пример, когда в процессе реализации ФЦП дальневосточных особенностей в принципе никто не учитывал. И не только дальневосточных.
Многие из контрактников, с которыми мне пришлось беседовать на Камчатке, в один голос жаловались на то, что сам процесс оформления на контрактную службу чересчур затратный.
— Сами посудите, — говорили они. — Чтобы пройти медкомиссию, за каждую справку или сдачу анализов нужно заплатить 500, 800, 1.000 рублей. Если пройдешь, потом тебе их, быть может, вернут. А если «зарубят», все — пиши, пропало…
Этот незначительный на первый взгляд момент с самого начала многих отпугивает. Не у каждого есть «свободные» 2−3 тысячи только на то, чтобы пройти врачей. Получается разрыв между желанием и возможностями. И вопрос этот требует немедленного государственного вмешательства.
Да, парадоксов и перекосов сегодня много. А разве не парадокс, когда офицер — командир боевой части на атомной подводной лодке стратегического назначения получает меньше, чем простой контрактник в том же 345-м батальоне? Многие этого не понимают. Вернее, отказываются понимать.
Разница в оплате, конечно, существовать должна. Но она должна быть пропорциональна реальным служебным нагрузкам. Ибо отсутствие такой разницы иной раз тоже оборачивается кадровыми перекосами. Тот же капитан 1 ранга Петров привел в этой связи такой пример.
— Дивизия многоцелевых подводных лодок укомплектована у нас контрактниками почти на 100 процентов, а дивизия стратегических АПЛ — только на 60, — рассказывает он. — Стали разбираться, в чем дело. А в том, что служба на стратегических подводных лодках более напряженная. Они все время несут боевое дежурство. Но деньги там получают наравне с экипажами многоцелевых лодок. «Стратегам» разве что доплачивают за несение боевого дежурства. Разница в окладах все-таки должна быть более ощутимой. Тогда контрактники пойдут и туда, и сюда.
* * *
Какие же выводы напрашиваются из всего увиденного и услышанного?
Можно от души порадоваться за 345-й мотострелковый батальон. Его пример показывает, что при нормальном финансировании и обеспечении наша профессиональная армия ничем не хуже любой другой. В ней будут толковые солдаты и преданные своему делу офицеры. Но на Камчатке мне приходилось слышать и другое.
— Сегодня мы реально имеем две армии, — сказал один из офицеров. — Одну из них, в лице контрактного батальона, смело можно назвать армией завтрашнего дня. Но есть и вторая армия, на которую просто жалко смотреть. И что с ней делать, никто не знает… Все знают только одно. Что в случае чего воевать за Отечество придется обеим армиям. Собственно, поэтому ликвидацию громадного разрыва между ними нельзя растягивать на долгие годы. Это чревато не только издержками морального свойства.
http://www.redstar.ru/2006/04/2104/701.html
