Подготовка войск в мирное время

«Важнейшим военным элементом является человек»

Генерал от инфантерии Михаил Иванович ДРАГОМИРОВ (1830 — 1905). В 1877 году он командовал дивизией, оборонявшей Шипкинский перевал; затем 11 лет возглавлял Николаевскую Академию Генерального штаба; в 1889 году был назначен командующим войсками Киевского военного округа, а в 1898 году, оставаясь в этой должности, он стал еще и Киевским, Подольским и Волынским генерал-губернатором.
Он был автором целого ряда уставов, наставлений и учебников для войск, многих теоретических работ и журнальных статей. Отрывок из книги генерала М.И. Драгомирова «Подготовка войск в мирное время (воспитание и образование)», изданной в 1906 году, мы предлагаем сегодня вашему вниманию.

Общие положения

Набранная и даже организованная масса — толпа, а не войско, если она не воспитанна и не образованна в военном отношении.
Военное воспитание ведает, главным образом, областию воли, образование — областию ума.
Воспитание важнее образования, потому что военное дело в значительной степени более волевое, нежели умовое.
Хотя при современных сложных способах и средствах ведения войны военное образование стало делом более сложным, но значение воспитания осталось все-таки первенствующим, так как усовершенствованные способы и средства ведения войны, для применения их и для сопротивления им, требуют от воина и большего нравственного напряжения, чем прежние, более простые.
<…> В последнее время, вероятно, под влиянием той головокружительной быстроты, с которой происходит развитие военной техники, в нашу армию проникли взгляды, иной раз доходящие до убеждения, что в современном военном деле человек отошел на второй план, уступив первое место технике. Такого рода положение покоится на наблюдениях над влиянием техники в условиях, близких к мирной обстановке, когда ее применение встречает сравнительно ничтожные препятствия. <…>
В критические минуты войны, когда именно и решается «победа» или «поражение», значение нравственной энергии рельефно выдвигается на первое место.
Таким образом, важнейшим военным элементом является человек; важнейшим свойством человека — его нравственная энергия.
Однако, имея дело с человеком, нужно брать его целиком, как он есть, а не создавать себе человека гипотетического, т. е. представляющего одну волю, или один ум, или, наконец, одну физику.
Отсюда следует, что военное воспитание должно касаться не только нравственной, но и физической стороны человека.
Нравственные качества поставлены здесь первыми потому, что в бою, как и во всякой другой деятельности, человек делает, собственно, всегда одно и то же: приводит в исполнение свои умозаключения; если способность решаться приводить их в исполнение быстро развита в человеке, он достигает своих целей успешно; если нет, он претерпевает неудачи, т. е. так или иначе, но бывает бит. <…>Поэтому-то Наполеон, Суворов и другие гениальные полководцы прежде всего стремились к развитию нравственной стороны в своих армиях; Наполеон даже положительно высказал, что во всяком боевом деле ¾ успеха зависит от нравственной стороны и только ¼ — от материальной.
В военное время это чувствуется всяким весьма сильно, ибо военная обстановка каждую минуту указывает на значение находчивости и энергии в солдате; но в мирное время, когда такой обстановки нет, большинство забывает значение нравственной стороны и часто совершенно пренебрегает условиями, которые благоприятствуют ее развитию.
Нравственное воспитание требует того же, что и физическое,
т. е. если вы хотите, чтобы известный орган развивался, вы делаете им такие упражнения, которые усиливают мускулы органа. Если вы хотите, чтобы офицер и солдат были возможно более способны приводить себя в известное нравственное настроение, старайтесь обставить их таким образом, чтобы это настроение возникало в их душе по возможности чаще.

Значение закона

Там, где солдат уверен, что, если он сделает свое дело, его пальцем никто не имеет права тронуть, — чувство бессознательного страха развиться не может; там, где этой уверенности нет, — такой страх развивается. Что же может дать эту уверенность? Ее может дать только такое положение, при котором солдат знает всегда наперед, что он должен делать и чего с ним не должны делать; такая система, при которой в мирное время произвол как со стороны старшего, так и со стороны младшего одинаково является преступлением; при которой закон становится выше личности каждого из служащих (законность отношений).

В критические минуты войны, когда именно и решается «победа» или «поражение», значение нравственной энергии рельефно выдвигается на первое место.

Это неизбежное условие нравственного воспитания и начальников, и подчиненных; без него чувство долга выработаться не может, ибо последнее возникает там только, где человек из практики видит, что закон, обязывая его, в то же время обеспечивает от неправых посягательств. При таком значении закона его заинтересован исполнять всякий подчиненный. Начальник, ясно сознающий свое положение, заинтересован исполнять его во всяком случае, ибо неисполнением подрывает одно из оснований собственной власти. Это подтверждает и практика: где закон не был поставлен в сказанное положение, начиналось тем, что начальник переставал его исполнять в случаях, его стесняющих, а кончалось тем, что и подчиненный делал то же. Поэтому-то во всех военных законодательствах так сильно налегается на то, что начальник должен подавать пример исполнительности не только в важных, но в самых мелочных вещах. Никогда не должно забывать, что пример равного не обязателен, но пример старшего, будучи обязательным в хорошем, по необходимости становится обязательным и в дурном.

Значение устава внутренней службы

Этот устав точно определяет права и обязанности каждого чина и, получив строгое и неуклонное применение в жизни войск, наиболее всего способствует развитию и нравственной самостоятельности, и понятия о долге.
Распространение знания его должно составлять предмет первостепенной заботливости начальства предпочтительно перед знанием военно-уголовных законов как потому, что последние относятся к самому ничтожному проценту людей, так и потому, что всегда разумнее заботиться о внушении человеку того, что он должен делать, нежели того, об чем честному человеку и думать не следует.
Имея подобное значение, законы, определяющие отношения между начальниками и подчиненными, должны в то же время способствовать развитию инстинктивного чувства разницы между главными и второстепенными служебными обязанностями. Это достигается установлением строгой соразмерности дисциплинарных взысканий и правильным пониманием всех требований службы.
Практика показывает всю необходимость этого разграничения не только в видах соблюдения справедливости, но и для пользы службы: дабы солдат понимал ясно, что неопрятно одеться или упустить отдать честь, — совсем не одно и то же, что, например, не исполнить служебного приказания или заснуть на часах. Солдат, не исполняющий первого, — груб, мужиковат, но еще не преступен; нельзя его гладить за это по головке, но не за что также и казнить; солдат, позволивший себе заснуть на часах, должен быть беспощадно наказан.
Это показывает, что в законоположениях строго должно быть проведено различие между воинскими обязанностями собственно и воинскими приличиями.
Итак, нравственная самостоятельность в солдате вырабатывается тогда только, когда начальник внушает ему не безотчетный страх, а веру в то, что он никогда не отдаст незаконного приказания, и уважение, составляющее следствие этой веры.
Можно подумать, что строгая законность отношений в мирное время может сделать солдата не совсем гибким исполнителем воли начальника в военное; но это совершенно не верно: вынося из мирной практики убеждение в ненарушимости закона и веру в то, что требование начальника не может быть не дельно или внушено личным капризом, он в военное время не может допустить мысли, чтобы требования того же начальника изменили свой характер. Должно помнить, что исполнительность на войне определяется для большинства людей не столько страхом наказания, сколько убеждением в том, что приказывающий требует дела.
Такая система отношений вырабатывает, следовательно, и нравственную самостоятельность, и привычку беспрекословного исполнения служебных требований; вырабатывает, наконец, то чувство внутреннего единства части, подчиненной общему начальнику, которое называется ее духом и при котором выручка своих во всех смыслах становится для солдата и для начальника святейшим законом. <…>

Значение гарнизонной службы

Лучшую практику как в укоренении чувства долга, так и в развитии прочих нравственных качеств солдата в мирное время представляет так называемая гарнизонная или караульная служба в ее существенной части. Она есть первое применение всего того, что солдат должен чувствовать и знать. Она же есть, и при том единственная, действительная служба солдата и офицера в мирное время; все прочие отделы их занятий мирного времени представляют не более как подготовку к службе в военное время. Стоя на часах, солдат охраняет предметы иногда величайшей важности и облекается страшным правом употребления оружия против себе подобных; это право ставит его в положение, в высшей степени трудное, ибо несвоевременное употребление оружия является в мирное время одинаково преступным, как и несвоевременное воздержание от такового употребления; и решать вопрос, что делать в известном случае, часовой должен сам, так как вблизи его руководителя нет. С честью выйти из такого противоречивого положения может только человек, знающий свое дело, — с верно развитым чувством и умом; и обратно, только такие положения могут утвердить человека в способности оценивать положение и решать быстро, что делать в данном случае. Вместе с тем служба часового требует бдительности и безусловной честности; на ней он приучается преодолевать утомление усилием собственной воли; на ней же утверждается в правильном отношении к получаемым приказаниям. <…>Гарнизонная служба вызывает деятельность всех духовных и физических качеств, требуемых от солдата; и, рассматриваемая с этой точки, она должна быть по справедливости признана преобразованием в малом виде всей боевой службы и действительнейшей подготовкою к этой последней. Часть, твердая в существенной стороне гарнизонной службы (а не в одной формалистике оной), и в бою не может показать себя дурно. <…>

Никогда не должно забывать, что пример равного не обязателен, но пример старшего, будучи обязательным в хорошем, по необходимости становится обязательным и в дурном.

Подготовка солдата. Воспитание. Нравственное воспитание

Теория военного искусства должна иметь целью исследование свойств военных элементов; если важнейшим из военных элементов является человек, а важнейшим из свойств человека — его нравственная энергия, то общая задача нравственного воспитания состоит в том, чтобы решить вопрос: как нужно поступать, чтобы эту энергию не только не подорвать, но, напротив, развить и укрепить.
Отсюда следует, что основной вопрос в этом деле: как новобранца обратить в солдата, т. е. специализировать, не ломая в нем человека.
Для достижения этой цели необходимо:
1) Воспитывать и обучать новобранца, а затем и солдата, соображаясь с общечеловеческими свойствами, не воображая, что военнослужащему присущи сверхчеловеческие качества. Например, не считать, что стоит только одеть новобранца в серую шинель и зачислить в тот или другой взвод, как сейчас же у него проявятся какие-то особые свойства, присущие казенному добру: необходимо понимать, что особые свойства, присущие солдату, появятся у новобранца только после некоторой упорной работы над ним.
2) Сообразовать методы воспитания и обучения с основным свойством ума человека — расчленять на составные части всякий предмет, представляющийся цельным, т. е изучать каждую составную часть порознь и, изучивши аналитически, непременно соединять, т. е. возвращаться к синтезу; в противном случае предмет не будет изучен всесторонне и в представлении о нем могут произойти односторонние увлечения.
3) Сообразоваться с другим общим свойством ума человека, в силу которого у него, что бы ни заставили его делать, невольно является вопрос: почему? зачем? Удовлетворить этой потребности возможно, соображая все требования, предъявляемые к новобранцу, а затем и к солдату, и занятия таким образом, чтобы они были целесообразны, т. е. чтобы из них сама по себе была видна достигаемая цель.
Однако, стремясь к целесообразности, т. е. к объяснению цели каждого действия, надо избегать словесных увлечений и не объяснять того, что само собою понятно.
4) В обращении никогда не унижать, а тем более не драться.
5) Требования ставить настойчиво и непрерывно наблюдать за их исполнением. Непрерывность наблюдений за исполнением требований положительно необходима, потому что она приучает и начальника, и подчиненного к равномерному напряжению по отношению к службе. У требовательного начальника безропотно исполняется и тяжелая служба; по привычке она даже не кажется тяжелою, а у того, кто бывает требовательным лишь периодически, или случайно, даже и невысокие требования вызывают ропот на строгость.
6) Помнить, что солдат — человек и потому для него, как и для всякого человека, ни одна обязанность не должна обходиться без соответственного права. Равным образом необходимо, чтобы неисполнение обязанности или же не вполне добросовестное ее исполнение влекло за собою и невозможность осуществить соответственное право или до известной степени ограничивало бы это осуществление. При такой постановке дела всякий, исполнивший свою обязанность, уже в этом одном будет чувствовать нравственное удовлетворение, которое будет поддержано явными, т. е. внешними результатами исполнения.
В общей сложности, нравственное удовлетворение и внешние результаты исполнения обязанностей постепенно приведут к сознанию, что всегда и во всех отношениях выгоднее исполнять свои обязанности, нежели вовсе не исполнять их или исполнять не вполне добросовестно.

Военный мундир налагает на носящего его обязанности быть во всяком случае вежливее и выдержаннее тех, кто военного мундира не имеет.

Задачи воспитания

<…>Нравственная энергия солдата должна быть развита до степени готовности — хоть и самому погибнуть, лишь бы погубить противника.
Для достижения такой решимости жертвовать собою солдату необходимы:
I. Преданность государю и Родине до самоотвержения; это составляет долг солдата по отношению к государю и Родине. Русский народ, из среды которого взята главная масса нашей армии, издревле отличается преданностью к России и любовью к своим законным государям. Таким образом, до известной степени эти чувства уже свойственны новобранцам и потому в этом отношении задача военного воспитания состоит в их укреплении.
Средствами к этому служит торжественное приведение к присяге, объяснения ее значения и смысла; беседы с солдатами общего и военно-исторического характера, свидетельствующие об историческом прошлом нашего отечества и о славных подвигах российского воинства и пр. Наш простой народ склонен к историческим рассказам и, обыкновенно, исторические факты глубоко западают в сердца слушателей…
II. Дисциплина, сущность которой выражается так: 1) делай, что начальство приказывает, но против порядка не делай; 2) без разрешения никуда не отлучайся; 3) если что-нибудь с тобою случится особое, или кто будет подучать на злое дело, — докладывай по команде; а при возможности — злого человека задерживай и представляй.
Дисциплина — дело взаимное, т. е. бывает крепка только там, где она существует не только снизу вверх, но и сверху вниз, ибо тот же самый закон, который налагает на солдата известные обязательства, обеспечивает его от неправых посягательств, и начальствующие лица, которые позволяют себе подобные посягательства, суть нарушители и закона, и дисциплины.
Дисциплинированность солдата по отношению к исполнению приказаний должна быть доведена до самоотвержения, т. е. «скорее погибну, а приказание исполню».
К дисциплине должно отнести чинопочитание, иначе — правила воинской вежливости; это дело также взаимное; например, солдаты там лучше и внимательнее относятся к отданию чести, где и офицеры отвечают исправно на отдаваемую честь, понимая, что им даже неловко быть менее благовоспитанными, чем солдаты<…>
Положительно необходимо, чтобы поведение солдата по отношению к гражданским лицам было выдержанное и имело в своей основе убеждение, что военный мундир налагает на носящего его обязанности быть во всяком случае вежливее и выдержаннее тех, кто военного мундира не имеет.
Развитию воинской дисциплины среди солдат во многом способствует рациональность отношений между начальствующими лицами на глазах у них. Во время занятий и других служебных отношений перед солдатами проходит целый ряд отношений старших начальников к младшим и обратно; можно с большою вероятностью утверждать, что характер этих отношений схватывается солдатами и пример старших невольно становится для них обязательным, как в хорошем, так и в дурном.
Затем проводниками дисциплины служат: равномерность требований по службе, строгое различие проступков от упущений и сообразное со степенью вины наложение дисциплинарных взысканий и нормальные отношения начальствующих лиц к солдатам.
К исполнению приказаний, следовательно, и к дисциплине приучает солдат, между прочим, поверка начальником исполнения отданного приказания (контроль).
Начальник, отдающий приказание, разумеется, рассчитывает на то, что его приказание будет исполнено; предполагать неисполнение он не может, потому что этим предположением он подрывал бы в самой основе авторитет своей власти. Тем не менее всегда найдутся подчиненные, которые, благодаря своей недисциплинированности, попытаются не исполнить отданное им приказание. Факт неисполнения приказания важен и сам по себе; но еще важнее дурное влияние этого факта на окружающих, которые могут наблюдать и отдачу приказания, и неисполнение его. Во избежание возможности неисполнения каждый отдающий какое-либо приказание обязан помнить отданные им приказания и убеждаться в том, что приказания действительно исполнены.
III. Вера в нерушимость (святость) приказания. Под этим должно разуметь сознание того, что для военнослужащего нет более тяжкого преступления, как неисполнение приказания начальника; это сознание должно быть внушаемо солдату всем обиходом его жизни.
В наложении взысканий за неисполненное приказание начальники должны быть до крайности строги, а случаи массового неисполнения приказания начальника должны наказываться беспощадно и, по возможности, немедленно. <…>
В вопросе об исполнении приказания, даже явно преступного по мнению исполнителя, офицер и солдат должны руководствоваться не статьями общих законоположений, если бы даже таковые были им доподлинно известны, а сущностью присяги, памятуя, что в деле исполнения приказания для него преступно только то, что против присяги, а в остальном ответчиком за последствия исполненного приказания всегда является начальник, отдавший приказание. Никакие иные толкования в этом вопросе недопустимы, потому что они нарушили бы святость приказания, способствовали бы увеличению числа случаев неповиновения в армии и в корне подрывали бы основы ее существования.
IV. Храбрость (решительность, неустрашимость) — качество, присущее далеко не всем людям, взятым в отдельности; при совместных же действиях нескольких людей это качество может проявиться и у тех, кто заранее не подавал к тому надежды. Развитию храбрости до некоторой степени способствует наблюдение за тем, чтобы никто из солдат не впадал в состояние трусости, а если бы кто и впал, то это следует подметить и вывести его из такого состояния, отнюдь не запугивая. Система обучения солдата… во многом может способствовать развитию храбрости. На поле сражения, в решительную минуту, личный пример начальника зауряд обращает заведомых трусов в самых отчаянных храбрецов.
V. Решимость безропотно переносить труды, холод, голод и все нужды солдатские. Возможность переносить лишения во многом, конечно, зависит от физической выносливости, но замечено, что предел этой последней выше у тех, кто заранее решил мириться со всякими лишениями. Решимость переносить лишения зависит от сознания святости долга и приказания начальника, а равно от решимости достигнуть намеченной цели во что бы то ни стало.
Ропот на претерпеваемые лишения, хотя бы и со стороны немногих, вредно отзывается на окружающих; число недовольных, обыкновенно, быстро возрастает в тех случаях, когда армия не устойчива в отношении понятий о долге, дисциплине, святости приказания.
Могучим средством, побуждающим безропотно переносить лишения, является пример начальников, разделяющих в тяжелые минуты с солдатом последний сухарь, последний пук соломы…
В мирное время залог безропотного перенесения тягостей службы дает та армия, которая воспитана в духе всех вышеприведенных оснований.
VI. Чувство взаимной выручки, т. е. «сам погибай, а товарища выручай». Значение этого чувства в военном деле не подлежит сомнению по своей очевидности. Развитию его в мирное время способствуют: чувство принадлежности к данной войсковой части, воспоминание о прежнем совместном участии в боях и походах, чувство землячества, родственное чувство, принадлежность к одному сельскому обществу и т. д. Эти данные необходимо принимать во внимание при распределении новобранцев и запасных, прибывающих на укомплектование.
Развитие чувства принадлежности к данной части во многом зависит от влияния командира части, который может сделать службу для всего состава части матерью, а иной раз и мачехой.
Итак, вот что необходимо привить солдату для того, чтобы он мог решиться жертвовать собою в бою; эти требования потому и являются задачами военного воспитания.

http://www.redstar.ru/2006/04/06₀₄/6₀₂.html