 |
| Независимое военное обозрение | Игорь Плугатарев | 24.03.2006 |
Однако ФСБ заявила, что ничего подобного в истории советских спецслужб не было. Сталин же, как бы к нему ни относиться, именно в том самом 1943-м создал в стране сеть суворовских училищ, в которые отбирались в первую очередь дети павших на фронте. Но верх цинизма заключается в том, что авторы триллера (а они изначально знали, что снимают вранье) целенаправленно оболгали сотни тысяч мальчишек, которые шли в военкоматы, прибавляли себе год-два и уходили защищать Родину, гибли за нее; подростков, которые становились сынами полков, бойцами и разведчиками партизанских отрядов, трудились в тылу на заводах и на полях…
О реальных подвигах советских Гаврошей сегодня забыли начисто. И вместе с тем вряд ли будут востребованы мэтрами современного нашего кинематографа подлинные, а не надуманные факты, собранные автором этого материала по краеведческим источникам.
Юркино детство
И действительно, в условленное время над лесом послышался шум моторов транспортного самолета, и через несколько минут в расположении окруженных приземлился парашютист. Партизаны, принявшие небесного посланца, были нимало удивлены, когда увидели перед собой… одиннадцатилетнего пацана.
Мальчика звали Юра Жданко. Родом он был из Витебска. Еще в июле 1941-го начался отсчет его боевой биографии. Тогда вездесущий пострел и знаток местных окрестностей показал отступающей в обход города советской части брод через Западную Двину. Вернуться домой он уже не смог — пока выступал в роли проводника, в Витебск вошла немецкая бронетехника. Красноармейцы-разведчики, которым было поручено сопроводить мальчика назад, взяли его с собой. Так он стал воспитанником моторазведывательной роты 332-й стрелковой Ивановской дивизии имени Фрунзе. По сути — служил в войсковой разведке.
К операциям Юру поначалу не привлекали, но от природы наблюдательный, глазастый и памятливый парнишка быстро уяснил азы рейдовой фронтовой науки и даже осмеливался давать взрослым советы — так, экспромтом. И его способности оценили… Неизвестно, кто является героем повести Владимира Богомолова «Иван» (по которой Андрей Тарковский снял позже фильм «Иваново детство»), но во многом она будто списана и с Юры. Его начали посылать за линию фронта, и он, переодевшись в лохмотья, с сумой за плечами, ходил и просил милостыню по деревням, собирая сведения о расположении и численности вражеских гарнизонов. Успел поучаствовать и в диверсии на стратегически важном мосту. За что получил свою первую награду — медаль «За отвагу».
Зимой 1942-го, когда немцев отогнали от Москвы, обескровленные тяжелым наступлением соединения РККА были не в состоянии выручить партизан, оказавшихся в почти безвыходном положении. Оставалось одно — отправить к ним для оказания помощи лучшего разведчика, а такового, похоже, кроме Жданко, было трудно найти. Но имелось одно существенное «но». «Послали бы мы тебя, да только ведь с парашютом ты, пацан, не прыгал», — сказал начальник разведки. «Два раза прыгал! — возразил Юра. — Сержанта такого-то (фамилия этого разведчика не сохранилась в памяти тех, кто через много лет воспроизводил этот разговор) упросил, он меня незаметно учил». Все знали, что этот сержант был одним из лучших друзей Юры и потому, конечно, мог пойти на поводу у полкового любимца. Разбираться уже было некогда, да и сержант погиб… Только когда заревели двигатели Ли-2 и самолет был готов к разбегу, паренек признался, что с парашютом он, конечно, ни разу не прыгал: «Сержант мне не разрешил, я только купол укладывать помогал. Покажите, как и за что дергать!»
Благополучно прибыв в отряд, Юра Жданко сделал то, что не могли взрослые… «Один шанс из тысячи» был найден. Мальчишку переодели во все деревенское, и вскоре он пробрался в избу, где квартировал руководивший окружением немецкий офицер. Он расположился в доме некоего деда Власа. К нему-то под видом «внука из райцентра» и пришел юный разведчик, которому была поставлена довольно сложная задача — добыть у вражеского командира документы с планами уничтожения окруженного отряда. Удобный случай выпал только через несколько дней. Гитлеровец вышел из дома налегке, оставив ключ от сейфа в шинели… Так документы оказались в отряде.
За этот подвиг отважный одиннадцатилетний пионер был принят в комсомол — редчайший случай даже по тем временам: в ВЛКСМ по уставу принимали только с четырнадцати лет. «Пацанский» Юрин комсомольский билет # 17 445 064 и сейчас хранится в музее Великой Отечественной войны в Минске.
В 1943-м Юра вывел из окружения уже батальон Красной армии. Все разведчики, пытавшиеся отыскать «коридор» для товарищей, погибли. Задание поручили Юре. Одному. И он нашел слабое место во вражеском кольце… Стал кавалером ордена Красной Звезды.
Вспомним Марата Казея и Валю Котика
Однако феномен этот — ребенок на войне — отечественной наукой, литературой или искусством до сих пор толком не изучен, не осмыслен. В середине 1980-х своеобразную попытку исследования предприняла неординарная белорусская писательница Светлана Алексиевич. Но в ее труде «Последние свидетели. Книга недетских рассказов» больше говорится о трагедии той войны, чем о возвышенности духа в ней. Между тем тот же Юрий Жданко (после войны он долгие годы работал в Витебске на заводе газоэлектросварщиком), вспоминая свое военное детство, утверждал, что он «играл в реальную войну», «делал то, что не могли взрослые, и ситуаций, когда они что-то не могли, а я мог, было очень много».
Элем Климов в 1985-м создал пронзительный фильм «Иди и смотри». Там тоже трагедия. Подобное происходило в 1942 и в 1943 годах, когда фашисты на оккупированных территориях начали осуществлять свой чудовищный план геноцида славян «Ост». Но ведь и в первые дни, недели, месяцы Великой Отечественной мальчишки и девчонки уже действовали против оккупантов, им не требовалось какого-то «особого повода"… Мы говорим здесь о Белоруссии, потому что именно для этой республики подобное было наиболее характерно. Наличие такого массового «детского фронта» не отмечалось ни в России, ни на Украине — республиках бывшего СССР, также попавших под сапог захватчиков.
Однако ни об одном пионере-герое не написано с таким прокаленным душевным надрывом, как, скажем, о легендарном безногом летчике Алексее Маресьеве, ни единое имя «юного патриота» не романтизировано, не стало «национальным», запоминающимся, обиходным, что ли… Полководец — Георгий Жуков, солдат — Александр Матросов, летчик — тот же Маресьев, разведчик — Рихард Зорге, моряк — Александр Маринеско, девушка — Зоя Космодемьянская, юноша — Олег Кошевой… А героя-ребенка как бы и нет в этом списке.
Воспетого Виктором Гюго Гавроша помнят все. А хотя бы одно имя своего, родного такого же Гавроша времен Великой Отечественной войны мало кто назовет. Впрочем, писатель Сергей Смирнов в своей знаменитой эпопее об обороне на Буге назвал одного мальчишку, воспитанника музыкантского взвода 333-го стрелкового полка Петю Клыпу «Гаврошем Брестской крепости». Петя и в разведку ходил, и метко стрелял из винтовки по немцам, и, рискуя быть плененным или убитым, по ночам пробирался к реке, чтобы набрать для раненых бойцов хоть флягу воды.
Может быть, о ком-то помнят еще люди, вступавшие в пионеры в 1960—1980-е годы. Навскидку же приходят на ум юные партизаны Герои Советского Союза украинец Валя Котик и белорус Марат Казей. Но кто их славит сегодня? Между тем Котиков и Казеев было тысячи, если не десятки тысяч. А ведь еще и девчонки-сорвиголовы вместе с ними партизанили!
Всего четыре пионера-героя
На рубеже 1980-х тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Петр Машеров, пожалуй, не только «идеологически», но и сердцем был озабочен идеей создания в Белоруссии памятника ребенку Великой Отечественной. Не какому-то конкретно (на скорую руку слепленные изваяния пионерам-героям в разных местах Советского Союза тогда появлялись во множестве, тому же Марату Казею поставили памятники в Минске и на ВДНХ в Москве), а ребенку вообще — защитнику Отечества в лихую годину испытаний. Говорят, Машеров хотел, чтобы люди, увидев этот памятник, плакали и восхищались. Как плачут многие, входя в увековеченную Хатынь. В одном из своих выступлений Петр Миронович, сам молодой командир партизанского отряда и руководитель подполья в годы войны, подчеркнул: «Будет справедливым, если мы средствами монументального искусства, в бронзе и граните выразим всенародную дань уважения светлой памяти детям — героям и жертвам борьбы с фашизмом, создадим монумент в честь тех, чье детство опалено войной».
В 1980-м Машеров погиб в автомобильной катастрофе, и идея так и не была реализована. И до сих пор не нашлось скульптора, чтобы осмыслить и воплотить эту идею во всем ее благородстве… Между тем в Париже есть великолепный памятник даже литературному Гаврошу…
И если когда-нибудь этот памятник будет создан, он должен стоять именно в Белоруссии…
Сколько их было?
Однако ясно, что к этим цифрам надо относиться критически. Есть целый ряд примеров, когда многие и многие юные партизаны по разным причинам в списках отрядов не значились, помогали по своей инициативе, нередко даже втайне от родителей. В изданной в 1994 году в Минске книге «Беларусь в годы Великой Отечественной войны» приводятся уже такие «уточненные» данные как бы за весь период партизанского движения в республике: ребят до 18 лет в отрядах числилось 8,87%. Зная абсолютное число народных мстителей — 370 тыс. человек, получаем почти 33 тыс. мальчиков и девочек, юношей и девушек — это опять же только «списочный состав». А ведь еще подполье (70 тыс. человек) и партизанский резерв (около 400 тыс.). Если и к этим цифрам применить ту же «процентовку» и все суммировать, получается, что не менее 74 500 белорусских мальчишек и девчонок, подростков, юношей и девушек, с оружием в руках сражались против гитлеровских оккупантов. Целая армия «Гаврошей»!
Вообще удивительно, что цифру сражавшихся детей специально никто не подсчитывал; может быть, это не представлялось возможным. (Автору удалось найти только одну официальную цифру — она «за весь Союз» и приведена в Большой советской энциклопедии: в годы Великой Отечественной более 35 тыс. пионеров — юных защитников Родины было награждено боевыми орденами и медалями.) С одной стороны, воевавшие наряду отцами и дедами мальчишки и девчонки как бы должны гордиться: их приравнивали к взрослым, «не отделяли» от них, с другой же… Где же тут хотя бы элементарное уважение, о котором в свое время говорил первый секретарь белорусского ЦК Машеров? В последующие годы подобными изысканиями тем более не занимались. И о вкладе белорусских «пионеров и школьников» в освобождение республики, скажем, во 2-м упомянутом томе-фолианте написано всего одиннадцать строчек! Упомянуто лишь два имени — Марат Казей и Витя Синица. Плюс 14 строк о зверски замученной немцами в 1943 году 17-летней подпольщице Зине Портновой.
700 тысяч от государства на дезинформацию
Точно так же и многие другие подростки начинали действовать на свой страх и риск. Кто-то находил разбросанные с самолетов листовки и распространял их в своем райцентре или деревне. Полоцкий мальчишка Леня Косач собрал на местах боев 45 винтовок, 2 ручных пулемета, несколько корзин патронов и гранат, надежно спрятал все это, а представился случай — передал партизанам. Таким же образом создавали для партизан арсеналы и сотни других ребят. Двенадцатилетняя отличница Люба Морозова, немного зная немецкий, занималась «спецпропагандой» среди врагов, рассказывая им, как ей хорошо жилось до войны без «нового порядка» оккупантов; солдаты нередко говорили девочке, что она «красная до костей» и советовали попридержать язык, пока это для нее не закончилось плохо. Но обошлось, и позже Люба стала партизанкой. Одиннадцатилетний Толя Корнеев выкрал у немецкого офицера пистолет с патронами и принялся искать людей, которые помогли бы ему выйти на партизан; летом 1942-го мальчику повезло: он встретил свою одноклассницу Олю Демеш, которая к тому времени уже была членом одного из отрядов. А когда в другой отряд старшие ребята привели девятилетнего Жору Юзова и командир в шутку спросил: «А этого малого кто будет нянчить?», мальчишка, помимо пистолета, выложил перед ним четыре гранаты: «Вот кто меня будет нянчить!» Сережа Росленко, тринадцати лет, помимо собирания оружия, на свой страх и риск вел разведку, знал: найдет, кому передать сведения! И нашел.
Откуда-то у детей появлялось и понятие о конспирации. Павлик Титов для своих одиннадцати был великим специалистом в этой области. Он участвовал в тайной войне два с лишним года так, что об этом не догадывались даже его родители. Сначала вместе с товарищами спас раненого, обожженного в сгоревшем танке командира — нашли для него надежное укрытие, а по ночам носили ему еду, воду, по бабушкиным рецептам варили какие-то лекарственные отвары; благодаря мальчишкам танкист быстро поправился. В июле 1942 года Павлик и его друзья передали партизанам найденные ими несколько винтовок и пулеметов с патронами. Последовали задания. Юный разведчик проникал в расположение гитлеровцев, вел подсчеты живой силы и техники. Однажды притащил партизанам тюк с фашистской формой: «Думаю, вам пригодится… Не самим носить, конечно…» — «А взял-то где?» — «Да купались фрицы…» Не раз, переодевшись в добытую мальчиком форму, партизаны проводили дерзкие налеты и операции. Парнишка погиб осенью 1943-го во время одной из карательных акций немцев: они расстреляли всю семью — отца, мать и даже маленькую сестренку.
Шестиклассник Витя Пашкевич осенью 1941-го организует в оккупированном фашистами Борисове нечто наподобие краснодонской «Молодой гвардии»: он и его команда выносили с вражеских складов оружие и боеприпасы, помогали устраивать подпольщикам побеги военнопленных из концлагерей, термитными зажигательными гранатами сожгли вражеский склад с обмундированием…
За голову оршанской школьницы Оли Демеш гитлеровцы обещали круглую сумму денег. Об этом в своих мемуарах «От Днепра до Буга» рассказал Герой Советского Союза, бывший командир 8-й партизанской бригады полковник Сергей Жунин. Тринадцатилетняя девчонка на станции Орша-Центральная взрывала цистерны с горючим. Иногда действовала с двенадцатилетней сестренкой Лидой. Жунин вспоминал, как инструктировали Олю перед заданием: «Необходимо поставить мину под цистерну с бензином. Запомни, только под цистерну с бензином!» — «Керосин знаю, как пахнет, сама на керогазе готовила, а бензин… дайте хоть понюхать». Девчонка же, это мальчишкам — техника, а этой — куклы и фантики. Легко поручить — попробуй сделать. На узле порой скапливались много поездов, десятки цистерн, а ты найди «самую ту». Оля и Лида ползали под эшелонами, принюхивались: эта? не эта? бензин? не бензин? Потом бросали камешки и по звуку определяли: порожняя? полная? И только потом цепляли магнитную мину. Пожар уничтожал огромное количество вагонов с техникой, продовольствием, обмундированием, фуражом, сгорали и паровозы…
Немцам удалось схватить мать и сестренку Оли, их расстреляли; но Оля оставалась неуловимой. За десять месяцев своего пребывания в бригаде «Чекист» (с 7 июня 1942-го по 10 апреля 1943 года) она показала себя не только бесстрашной разведчицей, но и пустила под откос семь вражеских эшелонов, участвовала в разгроме нескольких военно-полицейских гарнизонов, имела на своем личном счету 20 уничтоженных вражеских солдат и офицеров. А потом еще была и участницей «рельсовой войны».
Дату подвига маленького Тихона Барана краеведы датировали 22 января 1944-го. Трудно сказать, слышал ли что-либо этот деревенский мальчишка о костромском крестьянине Иване Сусанине, за более чем три века до этого заведшего польских интервентов в топкое болото, только Тихон Баран показал фашистам такую же дорогу. Они убили его, но и сами не все вылезли из той трясины.
Ваня Казаченко из деревни Заполье Оршанского района в апреле 1943 года стал пулеметчиком партизанского отряда. Ему было тринадцать. Кто служил в армии и носил на плече хотя бы «легкий» автомат Калашникова, может представить, чего стоило это мальчишке. Партизанские рейды чаще всего были многочасовыми. А тогдашние пулеметы потяжелее были, чем нынешние… После одной из успешно проведенных операций по разгрому вражеского гарнизона, в которой Ваня в очередной раз отличился, партизаны, возвращаясь на базу, остановились на отдых в деревеньке недалеко от Богушевска. Ваня же, назначенный в охранение, выбрал место, замаскировался и прикрывал ведущую в населенный пункт дорогу. Здесь юный пулеметчик принял свой последний бой. Заметив неожиданно появившиеся повозки с гитлеровцами, он открыл по ним огонь. Пока подоспели товарищи, немцы успели окружить парнишку, тяжело ранить его и отойти. Отбить его партизаны не сумели…
Несть числа этим — невыдуманным — примерам… И как же должно быть перевернуто сознание у деятелей культуры, чтобы снимать фильмы, подобные «Сволочам»? Поражает и то, что отчасти это «произведение» профинансировало государство (после всех недавних речей о недопустимости искажения правды о Великой Отечественной войне): 700 тыс. долларов из 2,5-миллионного бюджета кинокартины выделило Агентство по культуре и кинематографии РФ, возглавляет которое Михаил Швыдкой…
