Более одиннадцати тысяч морских миль оставила за кормой в одном из автономных плаваний в середине девяностых годов атомная подводная лодка Северного флота «Тамбов». Вместе с подводниками этот путь прошел и военный журналист, офицер ВМФ Сергей Васильев. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей фрагменты из походного дневника Сергея, ныне нашего постоянного корреспондента по Северному флоту.
Философия суровых вещей
Лодка, отойдя от причала, начала маневрировать. Минут через пять раздался сигнал тревоги: «По местам стоять. Узкость проходить…»
Командир «Тамбова» капитан 1 ранга Михаил Иванисов по связи передал на сопровождавший АПЛ буксир: «Спасибо за работу. Счастливого плавания!» С маленького трудяги субмарине ответили тем же.
Стоим в ограждении рубки, курим. Командир второго отсека старший лейтенант Денис Мережко, весельчак и балагур, в своей обычной разудалой манере выдает: «Все, мужики, поплыли!..» Мичман Вася Броневич, земляк-белорус, вздохнув, выбросил окурок и добавил: «Теперь только месяца через два перекурим…»
Из прочного корпуса поднялась команда минно-торпедной боевой части (БЧ-3) во главе с капитан-лейтенантом Айдакеевым: они выпустят из кормы антенну связи на многометровом «конце». Я выкурил две сигареты кряду и спустился вниз, надеясь до погружения еще раз выскочить в ограждение рубки, так сказать, «пыхнуть напоследок». Но, разговорившись во втором отсеке с замом командира капитаном 3 ранга Виктором Фалинским, спохватился, лишь когда по трансляции раздалась команда: «Надстройку и мостик к погружению подготовить!» Ладно, перетопчемся…
«Глубина два метра. Осмотреться в отсеках».
«Первый, второй, третий… осмотрены. Замечаний нет…»
Приняли балласт. Ощущение такое, будто в огромную пустую бочку ворвалось стадо слонов. Свист, шум поступающей в цистерны главного балласта (ЦГБ) воды. Ощутимый дифферент на нос и… Вот теперь уже точно поплыли. Подумалось: «Настоящих мужчин в повседневной жизни должны окружать суровые вещи, тогда красота — награда им».
Обещанная встреча
В 7.53 командир «Тамбова» обратился по трансляции к экипажу: «Товарищи подводники! В настоящее время подводная лодка проходит невдалеке от места гибели атомохода „Комсомолец“. Прошу всех на боевых постах встать и почтить минутой молчания погибших „комсомольцев“. (Стрелка на часах обежала круг.) Благодарю за внимание. Командир корабля».
Я зашел в штурманскую рубку. На вахте стоял инженер электронавигационной группы (ЭНГ) БЧ-1 старший лейтенант Андрей Михайлов. Подсчитали, что «Тамбов» прошел место гибели субмарины левым бортом на дистанции 32 мили. По океанским меркам — совсем рядом…
В 1989 году на «Комсомольце» погиб мой школьный товарищ Игорь Апанасевич, старший матрос, командир отделения рулевых-сигнальщиков. Однажды, будучи еще курсантом, я пообещал его родителям, что постараюсь побывать там, где остался Игорь. Вот и побывал…
Континентальный шельф резко «поехал» вниз. Под килем «Тамбова» семь футов плюс еще две тысячи метров.
«Квакеры»
Инженер гидроакустической группы БЧ-7 капитан-лейтенант Игорь Чугулев усилил струившийся из динамика гидрофона звук. И акустическая рубка субмарины наполнилась громкими равномерными щелчками.
— Вот они, непонятные и таинственные «квакеры», — сказал Игорь мне и начальнику медслужбы атомохода Стасу Непомнящему.
Щелк… Щелк… Щелк…
Как в счетчике Гейгера…
О «квакерах» подводники рассказывали еще в самом начале боевой службы: мол, в прошлой автономке на рубеже Норвежского и Гренландского морей акустики засекли странные звуки. Явно придонного происхождения. Ни тогда, ни после объяснения им не нашли. На всякий случай нанесли их координаты на штурманскую карту. Когда же возвращались обратно, оказалось, что старых «квакеров» уже нет, но объявились новые, в точках, где их не было. «Кваканье», то есть низкочастотное излучение звука, шло по какой-то замысловатой цепи, как в елочной гирлянде: один, другой, третий… но хаотично, без повтора предыдущих комбинаций. Попытались проследить эту цепочку, чтобы задокументировать на карте, — безрезультатно…
— Что же это такое? — обращаясь больше к самому себе, негромко спросил Станислав, любитель всего таинственного и непознанного.
— А бог его знает, — ответил Чугулев. — Вначале думали, что опять шуточки наших заокеанских коллег наподобие американской стационарной системы гидрофонов СОСУС. Но вряд ли. Глубины здесь около двух тысяч метров. Даже если и поставить гидрофоны, то им необходимо мощное питание, его источники, а это, мыслю, слишком дорогое удовольствие даже для американцев. В общем, ерунда какая-то.
Вернувшись к себе в каюту, я еще долго размышлял над услышанным в гидроакустической рубке, пытаясь строить собственные гипотезы. Говорят, что человек — заложник своего воображения. Чем сильнее оно развито, тем крепче держит нас в своих тисках. В прочном корпусе подлодки воображение порождает самые невероятные домыслы, и зачастую случайное событие привязывается к какой-либо «примете». Может быть, именно это объясняет тот факт, что большинство подводников патологически суеверны.
«Квакеры» были, пожалуй, единственным необъяснимым явлением за всю автономку, но в походе все же произошло несколько событий, которые в силу общепринятых суеверий подводников и стечений обстоятельств привнесли в нашу подводную жизнь наравне с героическим и нечто смешное, и даже нечто… мистическое.
«Банановая роща»
На десятые сутки автономки гидроакустики третьей боевой смены «зацепили» постороннюю субмарину. «Есть контакт!» По приметам определили: американская ПЛА типа «Лос-Анджелес» идет в полигон боевой подготовки Северного флота, чтобы сменить лодку, находящуюся там на боевом патрулировании. Приказом командующего СФ установлен рубеж, на котором мы будем «пасти» возвращающуюся иностранную субмарину. Все предельно коротко и ясно. Но, если честно…
Нельзя, конечно, сказать, что данное сообщение уж очень обрадовало экипаж. «Что-то ретиво мы начали, — заговорили в отсеках острословы, — чихвостим „гостей“ прямо у собственных ворот. Нет чтобы до „банановой рощи“ добежать».
«Бананы» на сленге подводников — это североамериканские доллары. А «банановая роща» — весь Мировой океан, находящийся к западу от Баренцева моря с рубежа Нордкап-Медвежий. Как пересек рубеж, началась оплата службы подводников не только в рублях, но и в долларах.
Конечно же, каждому члену экипажа «Тамбова» хотелось поскорее «заскочить» в «банановую рощу», чтобы включился «валютный счетчик». Но служба есть служба, и задача, поставленная командованием экипажу АПЛ, развернула атомоход от «банановых» угодий. «Что ж, этого и следовало ожидать, — говорили подводники, — закон бутерброда с маслом: всегда падает маргарином вниз…»
Задержка перед «банановой рощей» на несколько дней сделалась основной темой шуток и подначек. Вот некоторые из них.
Разговаривают два подводника:
— Что-то у наших «кустов» (акустиков) слух прорезался… - говорит один.
— Угу! — соглашается другой. — Им бы в уши по «банану» вставить, чтобы нюх прорезался.
Акустиков к «благоразумию» призывали в стихах:
«Не думай о „бананах“ свысока.
Вернешься в базу,
сам поймешь, наверное.
Пока ж свистят,
как пули у виска,
Мгновения, мгновения,
мгновения…»
На «банановую» тему писали боевые листки, рисовали сатирические карикатуры и дружеские шаржи. Некоторые острословы пытались даже навязать экипажу свои «советы бывалых»: дескать, «бананы» лучше всего брать зелеными — выгоднее будет.
Но вскоре «банановая» тема была забыта. Другие дела, связанные с решением задач боевой службы, отодвинули ее на другой план.
О женах и «идеалах» соцреализма
Пересекли нулевой меридиан. Вошли в Западное полушарие Земли.
После всплытия узнали из принятых замом новостей, что предыдущей ночью в Мурманской области мороз был до минус 34. Вот это холода! У подводников начались разговоры о семьях, неотапливаемых квартирах. Все сразу вспомнили о жилищных проблемах, которые процветают в гарнизоне: хамоватых и хапужистых слесарях-сантехниках, диспетчерах ОМИС, к которым без презента не подъедешь. Вообще, по мнению одного из «тамбовчан», жены подводников — это ярчайший образец воспитания прекрасной половины человечества в условиях социалистического реализма, его идеалов и быта.
Особенности подводной «охоты»
Они стоят того, чтобы узнать о них поподробнее. И в первую очередь запомните, «Лосы» на жаргоне североморского подплава — это американские атомные многоцелевые подводные лодки типа «Лос-Анджелес». Имея на борту по 12 крылатых ракет «Томагавк», они долгие годы выходят на двухмесячное боевое патрулирование в Северную Атлантику. После модернизации «Лосы» стали патрулировать и в районах западного сектора Арктики.
Еще собираясь в автономку, из теоретического журнала ВМС США «Просидингс» почерпнул, что в настоящее время в составе Атлантического флота США находятся около 30 ПЛА типа «Лос-Анджелес». «Используя крылатые ракеты „Томагавк“, — отмечал журнал, — они смогут угрожать российским базам на Кольском полуострове, решать другие стратегические задачи».
— Ну, это мы еще поглядим, — пообещали «Лосам» подводники «Тамбова».
После первого контакта ждать второго пришлось недолго. Как-то вечером инженер гидроакустической группы (ГАГ) капитан-лейтенант Леонид Рыженькин зацепился взглядом за какую-то «выпрыгнувшую» на экране индикатора обзора отметку, быстро подвел под нее «единичку» автоматического сопровождения (АСЦ) и прослушал цель на различных диапазонах (в динамике шумопеленгатора раздался звук, напоминающий крик касатки).
— Понятно, — облегченно сказал офицер, — биология моря. Вообще-то акустика — наука относительная: редко когда можно со стопроцентной уверенностью судить о чем-либо, всегда все подвергается сомнению.
— И как же принять правильное решение? — поинтересовался я.
— Понимаешь, каждому кораблю, как человеку, присущи какие-то характерные черты, — начал объяснять вполголоса Леонид, подводя юркую «единичку» АСЦ то под одну, то под другую отметку, танцующую на экране. — По ним можно судить: надводная цель или подводная. Если подлодка, то атомная или дизельная. Вплоть до определения ее «национальности»: американская, английская или наша. Много информации дает акустический контакт, с помощью которого при хорошем слухе легче классифицировать цель. Но если — что не редкость — получен приборный контакт, то здесь уже дело за вычислительной техникой: по дискретным составляющим она выдаст весь шумовой портрет «соседа».
— Вроде бы и несложно, и все понятно, — заметил я.
— Может быть, — усмехнулся Рыженькин. — Только контакт — это дело случая, стечение обстоятельств, которые накладываются друг на друга. Ведь что такое лодка в океане? Это еще мельче, чем иголка в стоге сена. И вероятность того, что лодки встретятся в море, всегда ничтожно мала.
Замолчали. И, пока я обмозговывал полученную «информацию», не заметил, как Рыженькин, подведя «единичку» под какой-то бутылочно-образный всплеск на экране индикатора, внимательно, с азартным блеском в глазах, вслушивался в «голоса» моря.
В следующее мгновение он уже докладывал в центральный пост:
— БИП. Акустик. Приборный и акустический контакт. По пеленгу… в дистанции… шум винтов. Обнаружена цель. Предположительно — подводная лодка!
Вот тебе и дело случая!..
В центральном посту — освещение по-боевому: лишь подсветка приборов и красный фонарь над постом рулевых-сигнальщиков, где за вертикальными рулями восседал старший боцман Артур Хаев. На своих местах в ЦП старпом капитан 2 ранга Александр Журавлев, командир БЧ-5 капитан 3 ранга Вячеслав Бузун, помощник командира лодки капитан-лейтенант Алексей Немудров, командирские расчеты ГКП, БИП, штурманов, акустиков. Все остальные подводники моментально разбежались по боевым постам.
Хоть и темновато в ЦП, но по голосам подводников, докладам, командам можно было представить, каким охотничьим азартом переполнялись их сердца и души в те минуты. Вспомнились слова инженера группы дистанционного управления дивизиона движения БЧ-5 капитан-лейтенанта Александра Букина: «Романтика?! Она в центральном, у „люксов“ (т.е. в БЧ-1, 3, 4, 7), где иностранные лодки, погоня. Одним словом, подводная война. Там они видят реального противника, слышат его, идут на разные ухищрения, чтобы дольше продержать контакт, образно говоря, заставить чужую лодку плясать под свою дудку. А что у нас? Пульт управления главной энергетической установкой, то бишь — реактором: никакой динамики. Сидим, смотрим на кнопочки, ключи, „блоки“, выполняем команды из ЦП…»
Но, вероятно, Александр все же поскромничал. В те мгновения, по-моему, весь экипаж «Тамбова» был заражен азартом погони, сладостным ощущением подводной борьбы, торжественным чувством гордости за свой корабль…
После того, как всплыли на перископную глубину, доложили в штаб флота о «добыче» и по приказанию оставили «Лоса» в покое, напряжение в ЦП несколько спало. Но блеск в глазах подводников остался таким же, каким он был и полчаса, и час назад. Все возбужденно обсуждали происшедшее.
Старпом, увидев меня возле боцмана, улыбаясь, сказал:
— Вот так и ловятся субмарины супостатов. И теперь будет она от нас сматываться, как за «здрасте!». В очередной раз доказали, что не стоит перед заокеанскими коллегами так пресмыкаться и распинаться, как это делается сплошь и рядом. Если нужно, то и мы их можем взять за жабры.
Тут же посыпались реплики, что, мол, американские подводники получают несравнимо больше нашего брата, за контакты у них премии в долларах (а не баллы в замовском «Экране состязания боевых смен»), хотя мы такие же люди, как и они.
— Вот и напишите обо всем этом, — сказал командир АПЛ капитан 1 ранга Михаил Иванисов.
А капитан-лейтенант Игорь Сотский начал декламировать предполагаемый текст будущей статьи:
— В то время, когда все прогрессивное человечество мирно посапывало носиками в пуховые подушки…
Капитан 2 ранга Журавлев, развивая тему, подхватил мысль Игоря:
-…суровые лица подводников, вышедших в мрачные глубины Ледовитого океана на перехват противника, были освещены в ЦП скупым красным светом…
Резюме подвел механик капитан 3 ранга Бузун:
— Мужики, хватит! Еще немного, и я разрыдаюсь от восхищения самим собой…
Сколько нужно для счастья?
Решили с капитан-лейтенантом Мишей Пшениным обсудить, что подарим нашему другу-доктору в день рождения. На вопрос: «Чего бы ты хотел?», Стасик — сама скромность — ответил: «Не знаю…» По этому поводу Мишка рассказал старый «врачебный» анекдот. Станислав хмуро выслушал его и спросил: «Прикалываетесь?», затем, мол, так, на всякий случай, напомнил, что он не окулист и не гинеколог, а психофизиолог.
Этот разговор состоялся вчера, а сегодня мы сидим и, образно выражаясь, морщим «репы». Придется, видимо, поскрести в наших автономочных сусеках. Сказано — сделано. На двоих набрался довольно-таки солидный подарок: книжка «Традиции и обычаи царского военно-морского флота» из серии «Вахтенный журнал», крем для бритья «Жиллет», блокнот-«шестидневка» с авторучкой и открытка с «портретом» АПЛ. В ней написали: «Дорогой Стас! Поздравляем с днем рождения. Желаем крепкого здоровья, огромного личного счастья. И помни, что скромность украшает человека, но сокращает его жизнь. Твои друзья. Гренландское море. Западное полушарие, глубина… метров».
Непомнящий сказал, что беречь открытку будет всю жизнь. Утром он уже распаковал подарки, которые ему перед автономкой передали жена, родители. В конвертах оказались также поздравления, томик стихов «Русский романс» и наклеечные «звездочки», мордашки различные, которыми «док» сразу же оклеил свой секретер. И после этого в каюте воцарилось ощущение праздника, хорошего волнующего настроения.
Господи, как все же мало нужно человеку для счастья!
Пятница, 13-е…
Говорят, в годы Великой Отечественной войны командир легендарной подлодки «К-21» Северного флота Николай Лунин, когда его экипажу выпало идти в поход 13-го числа, всеми силами оттягивал время выхода. Благо повод для этого обнаружился «существенный» — не подвезли тараньку! Как же без нее-то, родимой, фрицев топить? И ушла в море «К-21» в первом часу ночи 14-го с солидным запасом сушеной рыбы на борту…
«Тамбову» же деваться было некуда. Когда наступило 13 января, за кормой у атомохода уже осталось две трети автономки. И с числом можно было бы смириться, если б оно не совпало с пятницей.
Пятница, 13-е!
В экипаже все сразу вспомнили пресловутый заокеанский сериал ужасов и стали с интересом ждать чего-то необычного.
В половине первого ночи третья боевая смена пила в кают-компании вечерний чай. Немного с опозданием в ОКК пришел высокорослый помощник флагманского штурмана флотилии атомных подводных лодок капитан 3 ранга Юрий Сколяров и сел за столик возле меня. Юрий Александрович — мужчина решительный и серьезный, но хорошие шутки любит и знает им цену. Однако сегодня он выглядел несколько мрачноватым.
Состояние Сколярова можно было понять: намедни «устала» одна из колонок навигационного комплекса. Поэтому на всплытии штурманы выдавали огромнейшую «невязку» (несоответствие между приборным и фактическим местом нахождением АПЛ в Мировом океане). Поэтому и мрачен был Юрий Александрович. Я решил его развеселить:
— Юрий Александрович, как вы относитесь к сегодняшнему дню?
Сколяров повернулся и раздраженно спросил:
— В смысле?
— Ну, пятница, 13-е, ужасы там всякие, мистика, что-то необычное. Сериал даже есть…
На это Юрий Александрович ответил резко, обстоятельно и исчерпывающе:
— Насмотрится народ по видео всякой ахинеи, а потом мозги себе забивает. Лично я по этому поводу суеверием не страдаю. Но вот если с нами что-нибудь случится, то в этом не «пятница, 13-е» будет виновата, а наши доблестные штурманы вместе с их колонкой навигационного комплекса.
Дальнейшее чаепитие мы продолжали молча. Беседа «мистика в быту» не шла. А жаль! С кем бы еще пообщаться на эту тему? Неужели все подводники, подобно Сколярову, лишены хоть малейшей капли предрассудков, суеверия? Решил зайти к механику, но разговор вести не как прежде, не в лоб.
— Вячеслав Анатольевич, что такое страх? — спросил я у Бузуна.
— По-моему, человеческий страх имеет две природы, — немного подумав, ответил он, — когда что-то не можешь объяснить или чего-то не можешь сделать. И вообще, там, где есть знания, холодный расчет, мне кажется, нет места страху. В моем представлении страх — понятие непрофессиональное…
А пятница, 13-ое с помощью стрелок описывала на корабельных часах круг за кругом, грозя к своему исходу превратиться в самый обычный день недели, с самой обычной датой, которых уже было пруд пруди в походе. Но… Все оказалось не так обыденно.
В этот день в экипаже отмечали сразу три праздника: 39-летие старого, мудрого «подводного волка» старшины команды турбинистов БЧ-5 мичмана Алексея Магисовича Морданова, приуроченный к этой дате День турбиниста и… Как я мог забыть? Сегодня же преддверие Старого Нового года!
На стенде в жилом отсеке атомохода подводники вывесили яркий и пестро разукрашенный «мешок с подарками для Магисыча». Каких только пожеланий Морданову не написали на нем парни. «Дорогой Магисыч, от души поздравляем!», «Магисыч, держи хвост пистолетом!», «Дядя Леша! Счастья вам, здоровья. Спасибо за науку…», «Дядька Леха! Мы, молодые мичманы, хотим сказать: спасибо тебе за все, чему научил нас!». И подписи: БП-45, БП-36, БП-22, БП… БП…
Стрелки часов сомкнулись в ноли. Из радиоприемника в кают-компании раздался бой Кремлевских курантов. Закончилась «ужасная» пятница, 13-е, принесшая экипажу атомной подводной лодки «Тамбов» немало приятных моментов. Пришло 14 января — Старый Новый год…
Самое сокровенное желание
В шесть утра всплыли на перископную глубину. Наверху шторм балла три-четыре. На восьми метрах лодку выбросило к поверхности. На глубиномере — четыре метра. Из ДУКа (агрегат, при помощи которого в подводном положении удаляют мусор за борт) «выстрелили» порядка двадцати мешков. Штурманы определились. Связисты отправили на берег и приняли оттуда все, что нужно. Команда: «Погружаться!» Но… атомоход не идет на глубину.
На рулях управления — боцман Хаев и его «питомец» матрос Курышев. До этого Артур легкими движениями рук только помогал Сашке удерживать АПЛ на «перископе», исправляя малейшие ошибки ученика. Но, когда дали команду на погружение, старший мичман и матрос поменялись местами. Но стрелка глубиномера, как завороженная, застыла на четырех метрах. Лишь показания дифферентометра повторяли в возвратно-поступательном движении вертикальную синусоиду, которую «Тамбов» выписывал на волнах.
— Товарищ командир, рекомендую увеличить ход турбины до… оборотов, — спокойно ответил Хаев, заключив в свои могучие ладони маленькие (и поэтому кажущиеся хрупкими) рычаги рулей.
Командир приказал увеличить обороты турбины. Механик капитан 3 ранга Вячеслав Бузун отдал распоряжение на пульт управления главной энергетической установкой корабля. Но в это время волны, будто ударами гигантского молота, так приложились по рубке, бросив в дрожь весь корпус АПЛ, что у кого-то из подводников в ЦП невольно вырвалось: «Ни… хрена себе!»
Представил субмарину: одна посреди ночного мрака и разъяренного моря, как маленькая, но обитаемая планета в холодном и безжалостном космосе…
От грустных мыслей оторвали слова боцмана:
— Пошла лодка!
Постепенно качка уменьшается. Безэмоциональный голос Хаева, будто щелчки метронома, фиксирует: «Восемь метров… пятнадцать метров… двадцать пять метров…» Лодка проваливается все дальше и дальше в глубину, где наконец-то обретает тишину и покой…
…Морские глубины, вы беспощадны и милосердны, полны таинства, могущества и непредсказуемости. Когда атомоход уходил на боевую службу, жизнь его и наши мы доверили вам, глубины. Впереди у нас еще долгий путь, полный разных случайностей, тревог, опасности, ожидания. И в староновогоднюю ночь каждый из экипажа по доброй традиции загадал самое сокровенное желание. Мне кажется, оно было на всех подводников одно: на своих величественных дланях, глубины, верните нас живыми и невредимыми домой.
http://www.redstar.ru/2006/03/1803/405.html
