 |
| Независимое военное обозрение | Владимир Заборский | 10.02.2006 |
В материале, например, утверждается, что «первая атомная ракетная ПЛ… вошла в состав флота только в 1961 году». Однако на самом деле первая атомная РПЛСН пр. 658 (если не ошибаюсь, та самая многострадальная «К-19» по прозвищу «Хиросима») с РК Д-2 (БР типа Р-13) вступила в строй ВМФ в 1960 году. Но это — мелочь (подумаешь, ошибка в один год!). Более серьезным для такого уважаемого специалиста, как профессор Дворкин, тем более вышедшем, если так можно выразиться, из лона ВМФ (закончил Черноморское ВВМУ им. Нахимова, служил на флоте, откуда перешел в РВСН), является умышленное или неумышленное умолчание о более важных фактах, касающихся развития в ВМФ ракетного оружия СН. А они таковы.
Первый в мире старт БР типа Р-11ФМ с дизельной ПЛ «Б-67» пр. В-611 (командир капитан 3 ранга Козлов) выполнен 16 сентября 1955 года. Первая дизельная РПЛСН пр. АВ-611, оснащенная РК Д-1 с БР типа Р-11ФМ, вступила в состав флота в 1959 году. Одновременно этот РК был принят на вооружение нашего ВМФ, ставшего, таким образом, первым в мире флотом, в строй которого вошли ракетные подводные лодки стратегического назначения.
Да, в 1959 году были сформированы Ракетные войска стратегического назначения. Но не с них, а с ВМФ началась история создания и боевого применения отечественных БРСН. В «могучий ракетный щит Родины» РВСН превратились не сразу, на это ушло несколько лет, в течение которых задача и ответственность за стратегическое сдерживание легла на дизельные, а потом и атомные РПЛСН. Они же, пока тоже не обладая МБР, вынуждены были вести боевое патрулирование в океанских районах, непосредственно прилегающих к побережью вероятных противников, форсируя и прорываясь через зоны и силы противолодочной обороны.
Непонятны рассуждения Владимира Дворкина о сомнительной целесообразности «планирования последующих ядерных ударов» (то есть ответного удара), поскольку «после гибели цивилизации», как он считает, такие удары вроде бы некому будет наносить по противнику.
Ответный удар в любом случае смогут реализовать только наши РПЛСН, развернутые в районах боевого предназначения (причем в охраняемых, в непосредственной близости к пунктам их базирования районах), тогда как скорее всего большинство стационарных позиций (шахт) и подвижных (грунтовых) МБР РВСН могут быть уничтожены упреждающим ударом. Но именно наличие атомных подводных ракетоносцев удержит от подобного шага любого вероятного противника. Возможности же их заблаговременного обнаружения (как пишет Владимир Дворкин, «по спутному (?) следу») крайне не велики.
Петр Дейнекин и Валентин Рог («Национальная безопасность в плену теорий», «НВО» # 20, 2005) ставят в упрек Владимиру Дворкину его предложения «свести к минимуму морскую составляющую СЯС». На это он возражает, что имел в виду поддержание «на… патрулировании не меньшего числа РПЛСН, чем… в последние два десятилетия…». Но тут же ниже поясняет, что следует «сократить общий состав МСЯС, доведя, таким образом, долю подлодок, находящихся на… патрулировании, хотя бы до европейского уровня» (?!).
Но что такое этот «европейский уровень»? Иметь как ВМС Англии или Франции по одной (или ни одной) РПЛСН в районе боевого предназначения?
Далее Владимир Дворкин с восхищением отзывается о достижениях ГРЦ «КБ Машиностроения им. академика В.П. Макеева». Но тут же ссылается на различные якобы существенные причины закрытия работ ГРЦ по РК «Барк» (Д-19 УТТХ), предназначавшегося ранее для вооружения РПЛСН пр. 955: большая масса ракет РСМ-52 (90 т против 58 т у БРПЛ США «Трайдент-2»), более низкое по сравнению с американским уровнем техническое совершенство элементной базы РК и т. д. Критикует автор и конструктивные качества ракетоносцев пр. 941: их водоизмещение, размерения, сложности базирования и эксплуатации… Но при чем здесь реверансы «техническому совершенству» американских ракет, РК «Барк», при дальнейшей разработке которых наверняка были бы учтены и недостатки Д-19 и все новшества (в том числе и американские) в ракетостроении 1990-х годов? Непонятно.
Владимир Дворкин также считает необоснованным обеспечение старта ракет наших РПЛСН из надводного положения, то есть из пунктов базирования или мест рассредоточенной стоянки, поскольку это якобы приводит «к увеличению стартовой массы» МБР, а все равно, мол, «уйти от удара» противника (видимо, упреждающего. — В.З.) атомным подлодкам в базах не удастся. Думается, профессор заблуждается. Наоборот, по мнению большинства военно-морских специалистов, возможность российских субмарин выполнять стрельбу из надводного положения является их важным оперативно-стратегическим преимуществом, которое расширяет диапазон условий выполнения стартов ракет отечественных РПЛСН и тем самым повышает их боевые возможности.
ПЛАРБ ВМС США не обладают такой способностью, о чем американцы скорее всего сожалеют. И не следует беспокоиться, что в угрожаемый период (или в безъядерный период войны) не удастся скрыть (замаскировать) местонахождение РПЛСН, по каким-либо причинам оказавшихся в том или ином пункте базирования (или местах стоянки), но боеготовых к применению своего оружия. Система рассредоточения сил флота в угрожаемый период, особенно на обширных побережьях Северного и Тихоокеанского ТВД, изобилующих гаваням, заливами, проливами, давно тщательно отработана.
