 |
| Посев | А. Митрофанов | 31.01.2006 |
В городе хозяйничали группы вооруженных людей с красными повязками, хотя на первый взгляд городская инфраструктура работала в обычном ритме. Примечательно, что в N 188 газеты «Известия» от 4 октября 1917 г. приводились статистические данные, согласно которым уже в начале месяца в Петрограде было сосредоточено до 70 тыс. дезертиров и уголовного элемента. Весь этот «контингент» стал ударной силой большевиков в конце октября.
Пробольшевицкая газета «Рабочий и солдат» в своем номере от 25 октября заявляла, что ВРК будто бы контролирует через своих комиссаров 51 воинскую часть и даже несколько военных училищ, в частности Константиновское артиллерийское, Николаевское кавалерийское и Николаевское инженерное. В газете были даже опубликованы телефонные номера всех этих воинских частей, среди которых заинтересованный читатель мог встретить как телефон казарм Павловского полка, солдаты которого «штурмовали» Зимний дворец во время переворота, так и казарм Гренадерского полка, в которых позволили укрыться от расправы некоторому количеству ударниц из состава женского батальона. Большевики скорее пытались создать видимость своей силы, нежели реально обладали ею в период 25−28 октября.
Большинство полковых комитетов все еще сохраняло нейтралитет. В частности, солдаты Преображенского, Семеновского, Измайловского, Егерского, Московского, Гренадерского и Финляндского запасных полков воздержались 25 октября от открытого выступления на стороне большевиков.
Данное обстоятельство, а также слухи о том, что к Петрограду приближаются части 3-го конного корпуса под командованием генерала П.Н. Краснова, вдохнули в представителей законных властей Петрограда, первоначально совершенно растерявшихся, надежду на то, что начать сопротивление захватчикам власти вполне реально. Действовать необходимо было решительно, ибо каждый день давал большевикам, сформировавшим нелегитимную структуру под названием Совет Народных Комиссаров (СНК), новые возможности распространить свое влияние на деморализованные части гарнизона. Первым шагом к антибольшевицкому выступлению внутри Петрограда стало экстренное образование на базе штаба Петроградского военного округа и Петроградской городской Думы Всероссийского Комитета Спасения Родины и Революции (КС), во главе которого стояли сторонники партии социалистов-революционеров, в частности полковник Полковников. 27 октября появилось воззвание КС с призывом подчиняться ему как представителю законной власти, а также органам местного самоуправления — районным комитетам общественной безопасности. Через день газета «Воля народа», принадлежавшая партии социалистов-революционеров, поместила приказ министра-председателя А.Ф. Керенского войскам Петроградского гарнизона о неподчинении приказам большевицкого ВРК.
Руководившие подготовкой восстания полковник Полковников и подполковник Хартулари намеревались при помощи юнкеров Николаевского инженерного училища занять Инженерный (Михайловский) замок, телефонную станцию на Б. Морской и важнейшие объекты во 2-м городском районе (бывшие Спасская и Казанская части Петербурга), чтобы затем установить контроль над центром города и дожидаться помощи казаков Краснова. Планировалось также восстание военных училищ на Петроградской стороне.
Дальнейшие события развивались необычайно стремительно. 28 октября большевики заявили через командующего силами ВРК подполковника Муравьева, что полностью контролируют Петроград, а также издали приказ о подчинении всех частей гарнизона, в том числе и военных училищ, комиссарам ВРК: Антонову, Бойе, Дзевалтовскому и Чудновскому. Для КС настал час, когда необходимо было неожиданно ударить по большевикам, хотя план восстания был далек от совершенства. Надежда на казаков, находившихся по сведениям полковника Полковником где-то под Петроградом, притупляла реальную оценку возможностей КС, не было четкой тактической цели восстания, не были разработаны принципы взаимодействия между восстававшими частями.
Перед началом восстания от лица КС и городской Думы были срочно составлены специальные воззвания к студентам и юнкерам Петрограда и провинции, приказ войскам Петроградского гарнизона о неподчинении большевицкому ВРК, воззвание к матросам Балтийского флота, рабочим и солдатам, а также специальное постановление, содержавшее программу восстания. Публиковавшие эти документы уже во время восстания газеты, принадлежавшие исключительно эсерам, тиражировали один и тот же отчаянный призыв: «Большевики губят Россию! Все на борьбу против них! Граждане! Объединяйтесь вокруг единственного представителя революционной демократии, Комитета Спасения Родины и Революции». Этому призыву, в силу использования КС ставших уже пресловутыми революционных лозунгов, суждено будет потонуть в сознании разнузданных солдат и матросов, наводнявших Петроград. Им были гораздо ближе откровенно безнравственные и циничные призывы большевиков расправиться с буржуями. Пространное постановление КС, провозглашавшее большевицкий переворот узурпацией власти и предлагавшее политические пути его устранения, также содержало в себе значительное количество компромиссов, которые только компрометировали Комитет в глазах патриотически настроенных офицеров, и демонстрировали слабость антибольшевицких сил перед разложившимися частями.
Документ содержал следующие слова: «В целях воссоздания революционного порядка и противодействия братоубийственной гражданской войне, Всероссийский Комитет Спасения Родины и Революции постановляет:
I. Вступить в переговоры с Временным Советом Российской Республики и Центральным Комитетом социалистических партий, представленных в Комитете, об организации демократической власти, обеспечивающей:
а) быструю ликвидацию большевицкой авантюры методами, гарантирующими интересы демократии;
б) решительное подавление всех контрреволюции оных попыток и погромов;
в) принятие всех мер к тому, чтобы Учредительное Собрание было собрано в установленный срок;
г) энергичную внешнюю политику путем предложения союзникам заявить о своей готовности немедленно приступить к переговорам для достижения мира на началах, отвергающих политическое или экономическое угнетение какой-либо из воюющих стран, а также активную оборону страны до тех пор, пока ей будут угрожать внешние враги;
д) проведение закона о передаче помещичьих земель в ведение земельных комитетов.
II. Обратиться к Военно-Революционному комитету с требованием немедленно сложить оружие, отказаться от захваченной власти и призвать шедшие за ним войска к подчинению распоряжениям Комитета Спасения Родины и Революции».
Авторы постановления, пытаясь изобразить большевиков врагами революции, не желали понимать очевидную для большинства юнкеров и офицеров Петрограда истину, что большевики всего лишь доводят до логического конца революцию, начавшуюся в феврале погромами винных погребов и заканчивавшуюся в октябре крушением российской государственности. Такие пункты постановления, как возможность переговоров с Германией или решение о конфискации помещичьих земель свидетельствовали, что у КС в тех страшных условиях октября 1917 г. не оказалось никаких политических предложений, которые стали бы серьезной альтернативой «слепленным» на скорую руку большевицким декретам, губительным для России и фатальным для ее народа. Но юнкера и некоторые офицеры также осознавали, что самое страшное в условиях большевицкого переворота — бездействие, поэтому вечером 28 октября началось восстание.
В 21.25 Керенский отправил телеграмму из Гатчинского дворца: «Предлагаю никаких предложений и распоряжений, исходящих от лиц, именующих себя комиссарами или комиссарами Военно-Революционного комитета, не исполнять, ни в какие сношения не вступать и в правительственные учреждения не допускать». Эта телеграмма была воспринята как знак того, что Краснов приближается к городу. Ближе к полуночи юнкера Николаевского инженерного училища, вооружившись винтовками, выступили из Инженерного замка и неожиданно для большевицкого караула оцепили Михайловский манеж, где находился парк бронированных машин. Солдаты Кексгольмского полка, не оказавшие сопротивления, были разоружены и взяты под арест. (Впоследствии большевики на страницах «Известий» (N 212) распространяли ложь о том, что юнкера якобы перебили спящий караул, дабы дать санкцию разнузданным толпам солдат и матросов на погромы.)
Центром восстания стал Инженерный замок, куда направили один броневик. После этого уже ранним утром 29 октября отряд юнкеров Николаевского инженерного училища при поддержке броневика занял телефонную станцию на Б. Морской, также разоружив солдат Кексгольмского полка. Еще около часа ночи на станции находился комиссар ВРК Вишняк, но приблизительно в половине десятого утра управляющий станцией сообщил, что она занята войсками КС. Сразу после этого станция была атакована со стороны Б. Морской солдатами Кексгольмского полка и матросами, из-за чего гласные городской Думы Луцкий, Будеско и Ладыженский не смогли пройти на станцию для совещания с юнкерами. Завязался бой, в ходе которого попытка пробольшевицких солдат отбить станцию была отражена.
Успех восстания во многом зависел от того, сколь много юнкеров удастся вооружить и направить в центр города, дабы затем двигаться на Смольный. Однако единодушного мнения относительно перспектив восстания среди начальников военных училищ Петрограда так и не сложилось. В частности, командование Константиновского и Михайловского артиллерийских училищ, а также Николаевского кавалерийского училища решили придерживаться нейтралитета и не поддерживать с формальной точки зрения эсеровский КС, сохраняя кадры училищ для дальнейшей организованной отправки на Дон. Из-за этого не удавалось сформировать единый штаб восстания, подобный тому, который был создан в Александровском военном училище в Москве. Юнкера Павловского военного училища как самого сильного и дисциплинированного пехотного соединения, оппозиционного ВРК, были разоружены красногвардейцами сразу после переворота 25 октября. В силу данных обстоятельств КС оставалось рассчитывать кроме юнкеров Николаевского инженерного училища еще на 2 военных учебных заведения: Владимирское училище и школу прапорщиков инженерных войск. Если расположение школы прапорщиков в Литейной части делало ее уязвимой для атаки со стороны красногвардейцев, базировавшихся у Смольного и на Выборгской стороне, то Владимирское училище, находившееся на Петроградской стороне возле Павловского училища, призвано было стать центром восстания, который, однако, в действительности не представлял из себя мощной силы.
Очевидец событий так описывал начало восстания на Петроградской стороне: «Вечером, в субботу, 28 октября, во Владимирском училище на Большой Гребецкой улице было заметно необычайное оживление. Во всех окнах была масса света… Юнкера толпились в залах, совещались и делились на группы. Многие торопливо одевались и как бы украдкой, уходили из училища. До поздней ночи юнкера не спали, и когда погасло электричество, у них появлялись керосиновые лампы и свечи, тускло освещавшие возбужденные лица молодежи. В четвертом часу ночи к училищу подкатил мотор, из которого вышло несколько военных и двое штатских. Вдали, близ Малого проспекта, остановились несколько громыхавших грузовиков, переполненных вооруженными солдатами и «красногвардейцами-рабочими, и два броневика. После короткого переговора приехавшие вышли, посылая угрозы и упреки юнкерам, и направились к грузовикам. Через несколько минут раздались первые выстрелы, всполошившие мирно спавших граждан в соседних домах. Сквозь ночную мглу сверкнули ответные огоньки выстрелов из окон училища и где-то затрещал пулемет… Стрельба заметно усиливалась. Отовсюду подходили вооруженные «красногвардейцы» и подкатывали грузовики и моторы с солдатами и матросами… Грохот выстрелов, свист прямых пуль и жужжание рикошетных пуль заглушали звон разбитых стекол и брань солдат».
Подполковник Муравьев, которому формально подчинялись части, союзные ВРК, и отряды красногвардейских боевиков, узнав о восстании юнкеров в центре Петрограда и о занятии юнкерами-николаевцами телефонной станции, попытался разоружить Владимирское училище, однако юнкера ответили большевикам отказом. Кроме красногвардейцев, переброшенных с Выборгской стороны, Муравьев сосредоточил против Владимирского училища солдат Гренадерского полка, квартировавшего на Б. Вульфовой улице в восточной части Петроградской стороны. Выше уже было отмечено, что Гренадерский полк занимал позицию нейтралитета 25 октября, и даже дал убежище ударницам. Но как отмечал корреспондент газеты «Народ», утром 29 числа в полку были в приказном порядке смещены все офицеры. Командиром назначили прапорщика, а ротными — простых унтер-офицеров и солдат, уже основательно распропагандированных агитаторами ВРК. Именно солдаты Гренадерского полка при поддержке броневиков «Слава» и «Ярославль» пошли на штурм Владимирского училища в 9.30 утра 29 октября. Атака здания велась со всех сторон, с юга от Малого проспекта по Б. Гребецкой, с востока со стороны Малой Разночинной и Громова переулка, с севера со стороны Геслеровского переулка и с запада по Музыкантскому переулку и М. Гребецкой. Наступавшие стреляли из подворотен и пытались пробиться ко входу в здание, однако юнкерам удалось сдержать их натиск продольным пулеметным огнем, ибо защитники выставили как минимум два станковых пулемета в окнах первого этажа. Атака была отбита с большими потерями для наступающих. Но бой разгорался, большевики вели не очень организованный обстрел из-за отсутствия начальства: как отмечал начальник отделения милиции Петроградского района Н.В. Иванов, комиссар ВРК, руководивший штурмом, был пьян. Вероятно, из-за этого до 11.30 утра красногвардейцы предпринимали весьма лихорадочные действия, в частности попытались высылать новых парламентеров, стремились принудить юнкеров к капитуляции холостым выстрелом из подвезенного трехдюймового орудия. Блокирование Владимирского училища превосходящими силами большевиков принудило возглавлявшего оборону здания полковника Н.Н. Куропаткина просить помощи извне. В 10.55 утра он связался по телефонному аппарату с Комитетом Спасения и просил перебросить подкрепления к училищу, вероятно не зная, что занятая юнкерами телефонная станция снова атакована со всех сторон. В 11.00 Куропаткин повторил свою просьбу, сообщив, что юнкерам удалось подбить один из броневиков, прикрывавших очередную атаку солдат Гренадерского полка.
Между тем бой продолжался. Очевидец так описывал происходившее: «… при слабом свете редких газовых фонарей можно было различить двух раненых солдат, корчащихся на мостовой близ угла Громова переулка и Б. Гребецкой улицы. Кто-то из «красногвардейцев» бросился помогать раненым, но едва он вышел из-за угла и сделал несколько шагов, как пуля ударила его, и он, дико взмахнув руками, грохнулся на камни… Жители окрестных домов, проснувшись от грохота выстрелов и звона разбиваемых стекол в их квартирах, в немом ужасе забились в отдаленных от улицы комнатах… Один из броневиков, объехав по М. Разночинной улице к углу Геслеровского переулка, направил свои пулеметы на училище, в то же самое время как другой стал обстреливать училище с Б. Спасской улицы, где также были убиты пулями юнкеров несколько «красногвардейцев» и солдат. Ружейный обстрел продолжался более часа и не приводил ни к каким решительным результатам. Юнкера устроили из столов, тюфяков и сундуков хорошие защиты у окон и сквозь оставленные амбразуры успешно отстреливались от осаждающих. В нижних этажах училища все двери были забаррикадированы и у ворот стояли группы юнкеров, готовых штыками отразить вдесятеро сильнейшего противника». Увидев, что училище отчаянно сопротивляется, большевики начали около полудня обстрел здания боевыми снарядами из трехдюймового орудия, предварительно оцепив здание Павловского училища, находившееся совсем рядом с местом боя. Вначале орудие было расположено во дворе дома номер 4 по М. Разночинной за дровяными сараями. Оттуда красногвардейцы произвели выстрел в упор по центральному фасаду Владимирского училища, пробив стену на уровне 2-го этажа. Двор старого дома не был хорошим укрытием для орудийного расчета, юнкерам удалось метким огнем его уничтожить. Тогда орудие перевезли по М. Разночинной на перекресток Геслеровского и Б. Гребецкой. Там возле булочной Хлюстова орудие оказалось развернуто против бокового фасада училища; орудийные выстрелы начали раздаваться с интервалом в несколько минут. Около 11.20 полковник Куропаткин сообщал КС, что «Владимирское военное училище, оказавшее твердый отпор большевикам и отказавшееся исполнять приказы самозваных комиссаров, обстреливается со всех сторон из трехдюймовок (обстрел велся из одного орудия, которое было передислоцировано — А.М.). Обстрел ведется самым беспощадным образом; в одном месте уже пробита брешь, но пулеметы юнкеров не дают подойти никому из нападающих. Небольшой деревянный домик, стоящий рядом с Владимирским училищем, снесен снарядами почти до земли».
Бой производил самое страшное впечатление на обывателей, которые видели и слышали из своих окон (застройка Б. Гребецкой была довольно тесной), как «грянул гром пушечного выстрела. Зазвенели стекла, выбитые сотрясением воздуха… и гул раската замер в темной глубине улицы, откуда доносились стоны, ругань и проклятия… В ответ на выстрел из училища грянул ружейный залп».
Публицист Окунев в очерках «Дни переворота» так описывал бой у Владимирского училища, свидетелем которого он стал: «Задолго до рассвета посыпалась частая пулеметная стрельба. Казалось, что стреляют в двух шагах от угла Введенской и Большого, где я живу. Весь дом, встревоженный выстрелами, проснулся и высыпал на улицу. Темно. По-утреннему зябко. Стоит сырая мгла… Сворачиваю на Рыбацкую и выбираюсь на Малый проспект. Здесь совсем жутко. Улица совершенно пуста. Одинокие тени мечутся в воротах. Что-то щелкает по плитам противоположного тротуара. Это шальные, залетевшие пули… Вот и Гребецкая. Она вся занята войсками, и туда не пробраться. В неверном свете фонарей видно, как солдаты хлопочут вокруг чего-то длинного и тяжелого, с громом передвигают его, устанавливают. Это пушка. Здесь выстрелы ярки и отчетливы. Точно раз за разом рвут крепкие полотнища. Сверху сыплются, как орешки, пули, скользят по камню, отскакивают, бьют о жесть крыш и о водосточные трубы… Осаждающие ложатся на мокрую мостовую и с винтовками наперевес ползут к темному зданию. Оно молчит. Кажется, что там уже нет никого, но когда осаждающие подползают к тротуару, из училища сыплется внезапный пулеметный град… Невдалеке присел на корточки матрос. Он странно как-то хлюпает горлом:
— Хлю, хлю!
Потом медленно ложится на тротуар животом и начинает царапать ногтями камень. Это не дальше чем в двух шагах от меня. Я вижу его совсем опрокинутое от страданий лицо, слышу это ужасное хлюпанье:
— Хлю, хлю!
Изо рта его выбегает черная струйка, пальцы царапают чаше и чаще скользкий камень. Надо подойти, помочь ему, но гадкий страх за себя не дает сдвинуться с места. Кругом барабанят пули… Матрос приподымает голову, опускает ее, тяжело стукнувшись о камень. И замирает… жутко!»
Именно так, внезапно и страшно открывал себя жителям Петрограда подлинный лик большевицкой революции. Лик торжествующей смерти, которая вовлекала в свои сети и тех, кто в ослеплении был готов за нее сражаться. Другой очевидец сражения с изумлением описывал, как «в разгар боя, когда шальные пули свистели и шлепались в дома вдоль всей Большой Гребецкой улицы, — вдруг послышался колокольный звон из домовой церкви Николаевской богадельни… несмотря на свист пуль и звон разбитых стекол, в домовую церковь пришел батюшка и собрались прихожане. При раскатах пушечных выстрелов и трескотне пулеметов батюшка отслужил обедню, невзирая на страшную опасность».
Вероятно, руководство сил КС сделало попытку прислать помощь героически сражавшемуся в окружении Владимирскому училищу, ибо специально опубликованный бюллетень Комитета сообщал, что днем на Троицкой площади при въезде на Каменоостровский проспект шел бой между броневиком КС и боевиками ВРК. Скорее всего, броневик был послан из Инженерного замка через Троицкий мост на Петроградскую сторону на поддержку владимирцев, однако добраться до училища он не смог. Пользуясь тем, что силы КС были рассредоточены по всему городу, около 12.30 ВРК бросил против Инженерного замка, где, как уже отмечалось выше, находился штаб полковника Полковникова, солдат Павловского полка при поддержке четырех трехдюймовых орудий. В ответ, после непродолжительных переговоров, Полковников неожиданно сообщил, что во избежание напрасных жертв среди юнкеров Николаевского инженерного училища приказывает всем очистить замок и прекратить сопротивление, с чем было согласно руководство училища.
В 2 часа дня боевики ВРК и солдаты Павловского полка вступили в Инженерный замок, разоружив юнкеров и захватив броневик «Ахтырец», а также трехдюймовое орудие. Фактическая капитуляция штаба КС перед большевиками обрекала все восстание на провал. Заметивший движение павловцев к Замку комиссар КС Мартьянов первоначально капитулировать не хотел, в связи с чем просил Полковникова принять все меры для распространения листовок среди солдат от имени Комитета для оказания воздействия на них.
Очевидно, что при таком отношении к делу руководителей КС ни о каком спасении Петрограда от большевиков не могло быть и речи. Финал Комитета был закономерен, однако капитуляция полковника Полковникова ставила полковника Куропаткина и мужественно сражавшихся под его командованием юнкеров-владимирцев в безнадежное положение.
Юнкера, оборонявшие в Петрограде телефонную станцию, израсходовали почти все боеприпасы к 4 часам дня 29 октября 1917 г. и им ничего не оставалось, как покинуть этот обороняемый объект. Броневик Комитета Спасения, прикрывавший станцию пулемётным огнем, попытался прорваться через группы атакующих к Исаакиевской площади, на набережную Невы. Однако на площади заглох мотор, матросы выволокли командовавшего броневиком подпоручика и членов экипажа из машины и сразу убили их1. К 4 часам большевики изолировали районы города друг от друга, перекрыв мосты через Неву. По Невскому проспекту, а также по Литейному и Владимирскому громыхали грузовики со снарядами. Одновременно комиссарам ВРК удалось склонить на свою сторону комитеты Семеновского и Егерского полков, и они постановили двинуться к Царскому Селу против тех нескольких сотен казаков, которые привёл к Петрограду П.Н. Краснов. Были выставлены красногвардейские заставы у Нарвских ворот и Воздухоплавательного парка. Около 4 часов дня большевики обстреливали здание Министерства земледелия на Исаакиевской площади, куда отступил небольшой отряд юнкеров-николаевцев с телефонной станции2.
Трагическая неудача восстания в центре города лишала Владимирское училище последней надежды. В 3 часа дня большевики отправили к юнкерам парламентеров с требованием сдаться3. По-видимому, они сообщили о том, что полковник Полковников оставил Инженерный замок, однако владимирцы и в этой отчаянной ситуации ответили красногвардейцам ружейным и пулеметным огнём из окон уже пробитого артиллерийскими выстрелами здания. Тогда большевики начали новый орудийный обстрел. Снаряды проникали теперь в здание беспрепятственно, разрываясь внутри. Некоторые обыватели окрестных домов утверждали, что выстрелов было всего три, однако это совершенно не подтверждалось состоянием бокового фасада, по которому велся огонь. Как писал очевидец, «картина разрушения внутри здания была ужасна: некоторые снаряды разрывались внутри комнат, разбивали каменные переборки и печи и убивали и калечили десятки юнкеров, скрывавшихся в дальних комнатах"4. По всей вероятности, одним из снарядов был убит полковник Н.Н. Куропаткин, так как после этого нового обстрела оборона училища приобрела беспорядочный характер. Кто-то из защитников вывесил на винтовке белую простыню в одно из окон второго этажа.
По приказанию гренадерского подпоручика и одного прапорщика, руководивших штурмом вместо нетрезвого комиссара ВРК, около 3 часов 15 минут красногвардейцы и солдаты с криками «ура» бросились к углу Музыкантского переулка и Малой Гребецкой улицы. Там они выломали вход в помещение квартиры училищного врача С.С. Ткаченко5. После этого начался погром училища6. Как отмечали очевидцы расправы, «большинство юнкеров положило оружие, но несколько отчаянных бойцов, не желая сдаваться, бежали из чердачного помещения через отверстия в стене, спустились на соседние дома по связанным простыням и скрылись от преследователей». В самом же здании «груды кирпичей были перемешаны с трупами юнкеров… Лужи крови и оторванные части тел валялись среди опрокинутой мебели, винтовок, матрасов, одежды. Воздух был насыщен пылью от разрушенных стен и дымом начинавшегося пожара"7.
Корреспондент одной из вечерних газет, которого пропустили в здание сразу после «взятия», был потрясен увиденной картиной: «С первых же шагов, едва захлопнулась за мной входная дверь, меня охватил ужас, которого до сих пор переживать не приходилось: куда ни посмотришь, видны лужи крови. Во втором этаже — сплошной кошмар: в амбразуре одного из окон прилипли подсохшие обрывки мозга, сверху прикрытые кожным покровом головы, что дает возможность определить, что погибший был блондин. Здесь же, на полу, большой след павшего борца; по очертанию около следа видно, что, прежде чем умереть, погибший юноша метался и лужа крови расплылась… Невольно бросается в глаза отсутствие обычной училищной обстановки; куда могла подеваться она, куда девалось, наконец, белье из юнкерских спален, ведь не на голых же тюфяках спали они, но тюфяки разбросаны, а белья точно никогда и не бывало. И только выйдя из училища и расспросив у соседних обывателей, уяснил я, что весь училищный скарб был в мгновение ока разворован. Рассказывают, что до прибытия охраны грабежи шли вовсю… И сейчас много темного элемента шагает по Большому проспекту Петроградской стороны во франтоватых юнкерских сапогах"8.
Впоследствии через генерала Н.Н. Головина передавали совершенно жуткое свидетельство падения Владимирского училища: «С момента сдачи толпа вооруженных зверей с диким рёвом ворвалась в училище и учинила кровавое побоище. Многие были заколоты штыками — заколоты безоружные. Мёртвые подвергались издевательствам: у них отрубали головы, руки, ноги"9. Как рассказывал впоследствии один из юнкеров, во время боя за Владимирское училище было убито не более 20−30 защитников, однако затем последовал такой погром, что подсчитать убитых юнкеров было необычайно сложно. Во всяком случае, красногвардейцы вывели из училища под конвоем около 150−200 человек10. По мнению современных историков А.Г. Кавтарадзе и С.В. Волкова, опиравшихся на другие источники, во Владимирском училище помимо полковника Н.Н. Куропаткина был убит 71 юнкер и ещё 130 ранено11. Красногвардейцы хвастались, что им удалось захватить во Владимирском училище 11 пулеметов, тысячу винтовок и якобы даже артиллерийское орудие12.
Однако кровавый бой за училище обошёлся дорого и большевикам. После восстания боль-шевицкие газеты «Правда» и «Известия» явно занижали потери среди боевиков ВРК, в частности в номере «Правды» за 2 ноября был помещён список со сведениями относительно 24 опознанных боевиков, убитых 29 октября13, а номер «Правды» за 11 ноября добавлял к указанному числу ещё 22 человека14. В значительной степени более реалистичным выглядит сообщение газеты «Новая Жизнь», согласно которому после боя за Владимирское училище с примыкающих улиц вывезли около двухсот тел, большинство — сторонники большевиков, ибо именно они атаковали15. По сообщению «Петроградского листка», случайные ранения получили около двадцати мирных обывателей16.
Ещё одним кровавым финалом противостояния 29 октября стал разгром вооружёнными матросами Школы прапорщиков инженерных войск, располагавшейся по адресу Кирочная улица дом 8. Имея информацию, что часть юнкеров этой школы присоединилась ещё до восстания к владимирцам и, подозревая Школу в целом, матросы ворвались в её помещения. При захвате здания был убит юнкер Ирбе17. Вместе с тем красногвардейцы оцепили здание Михайловского артиллерийского училища, в результате чего, как передавал корреспондент большевицкой «Правды», был «арестован и уведён неизвестно куда помощник начальника Академии артиллерийского училища генерал-майор П.П. Карсачан"18. С тех пор его больше никто не видел.
Юнкера-владимирцы сражались до конца, и это упорство молодых русских патриотов вызвало ярость у красногвардейцев, которые устроили в последующие после 29 октября дни кровавые расправы над пленными по всему Петрограду. Эти расправы происходили при непосредственной заинтересованности и потворстве руководства большевицкого СНК: Ленина, Троцкого и Луначарского, о чем справедливо писал журналист газеты «Дело Народа» В. Сухомлин19.
По сообщению комиссара 2-го Адмиралтейского района, ещё вечером 29 октября группа матросов 2-го Балтийского экипажа учинила расправу над группой лиц в погонах у Поцелуева моста. Девять юнкеров, один офицер и несовершеннолетний кадет Ю. Вуич, сын одного из преподавателей Пажеского корпуса, были расстреляны и сброшены в Мойку. Через сутки их тела были извлечены20. Юнкера Павловского училища в основном были направлены под арестом в казармы Гренадёрского полка, где один юнкер в тот же вечер был заколот кинжалом в спину (по некоторым сообщениям он был только ранен). В связи с этим городская Дума сразу же приняла решение направить в гренадерские казармы гласного Луцкого, с тем, чтобы обеспечить юнкеров хотя бы элементарными правовыми гарантиями21. Большую часть юнкеров-владимирцев конвоировали в Петропавловскую крепость, где их предполагалось содержать под охраной.
Уже 30 октября красногвардейцы приступили к расстрелам юнкеров, которые производились небольшими партиями. Один из корреспондентов газеты «Народ» И. Кузьмин невольно стал очевидцем расстрела матросами десяти человек в крепости22. В то же время депутаты городской Думы получили донесения прапорщика Кемулария о бессудном убийстве трёх безоружных юнкеров группой матросов около крепости. Причём прапорщик уточнял, что один из юнкеров бросился бежать и был застрелен в спину. Вслед за прапорщиком в Думу прибыл ещё один свидетель, сообщивший, что красногвардейцами расстреляно уже восемнадцать юнкеров. По воспоминаниям свидетелей, когда матросы конвоировали группу юнкеров, состоявшую из восемнадцати человек, «при них же шёл разговор, где с ними расправиться, здесь или внутри», то есть за стенами крепости23. Гласный Думы, фиксировавший показания свидетелей, указал, что означенный прапорщик «участвовал во многих боях, был три раза ранен, проводил несколько разведок, но такого гнусного издевательства над человеческой жизнью и такого омерзительного отношения к своим собратьям он не встречал даже на полях битвы и в отношении своих смертельных врагов"24.
Ещё в 1960-х можно было найти случайных свидетелей тех страшных деяний большевиков, вершившихся средь бела дня в последних числах октября 1917 года. Из их рассказов в частности явствует, что определённая часть юнкеров была расстреляна около городской черты, возле станции Ланская в парке Лесотехнической Академии. Впрочем, дело не всегда ограничивалось расстрелом. Так, например, по сообщению «Вечерней почты», во время погребения на еврейском кладбище 35 юнкеров иудейского исповедания, убитых во Владимирском училище, обряд умовения был затруднен из-за того, что лица многих тел оказались обезображены25.
Петроградские газеты помещали неполные списки опознанных тел. Некоторое количество убитых и раненых оказалось в Петропавловской, Обуховской и Мариинской больницах26. Похороны убитых юнкеров, не имевших родственников в Петрограде, осуществляла Объединенная организация Петроградского студенчества. Так, уже 6 ноября её усилиями были организованы похороны десяти человек, убитых 29 октября на Смоленском кладбище. Из них только один был юнкером Владимирского училища, двое юнкерами школы прапорщиков инженерных войск, в то время как сведений о чине остальных семи у организации не было. В условиях начавшегося красного террора городская Дума, а также редакции оппозиционных большевикам газет делали всё, чтобы максимально распространить информацию о том, где содержатся оставшиеся в живых пленные юнкера, печатали их поименные списки, дабы помешать большевикам уничтожить их. Очень скоро общественности Петрограда стало известно, что в Кронштадте в заключении находились 44 юнкера и 3 офицера, захваченные после боя за телефонную станцию, а в первом этаже екатерининского отделения Петропавловской крепости содержалось 129 юнкеров Владимирского училища, которых, по сообщению члена особого присутствия В.Н. Будеско, держали более двух дней без воды27. Усилия Думы по спасению пленных, а также тот факт, что комитеты Волынского и Семёновского полков уже 30 октября выступили с новыми условиями нейтралитета, включавшими требование относительно скорейшего созыва Учредительного Собрания, заставили большевиков усомниться в прочности своего положения28. В результате данного обстоятельства им пришлось к концу ноября отпустить практически всех оставшихся в живых юнкеров из-под ареста, хотя последовавший в ноябре роспуск Комитета Спасения Родины и Революции подвёл окончательную черту под всеми попытками организовать сопротивление большевикам в Петрограде.
Трагическая неудача восстания юнкеров 29 октября ознаменовала собой полное торжество беззакония в столице. Не прошло и двух суток после восстания, как красногвардейцы жестоко убили в Царском Селе клирика Екатерининского собора, протоиерея Иоанна Кочурова, ставшего священномучеником и первым священником, павшим от рук богоборцев29.
Жители Петрограда, подавленные происходившим, скорее всего и не замечали неприметных газетных объявлений вроде этого: «Утерян Георгиевский крест номер 205 617 и Георгиевская медаль номер 529 055, нашедшего прошу возвратить, так как они заработаны моею собственной кровью. Бол. Ружейная улица 14. Городской лазарет номер 3, раненый Рудович"30. Пронзительное обращение. Оно чрезвычайно характерно для тех дней, когда в хаосе политических страстей, пришедшей смуты и бытовой разрухи без особенных зазрений совести предавалась забвению честь русского оружия, попиралось воинское благородство. Именно такое пленение и поругание русского духа пробудило тот протест, который привёл юнкеров в стены Владимирского училища 29 октября 1917 года.
Очевидно, что Комитет Спасения Родины и Революции, почти полностью состоявший из эсеров, не имел чёткой программы действий. Очевидно также и то, что полковник Полковников оказался не способен организовать сопротивление так, как его организовал в Москве штаб Комитета Общественной Безопасности. Во-первых, он не смог добиться предварительного сосредоточения в центре Петрограда всех сил восставших. Во-вторых, он так и не сумел внезапно атаковать стратегические пункты, занятые большевиками, распылив силы Комитета Спасения. Однако на фоне неудачи более явственным становится то, что выступившие против большевиков юнкера решились на самое главное — на самопожертвование во имя терпящей бедствие страны, и своей гибелью отстояли честь славной столицы, заложив первый камень в основание Белого движения.
Примечания
1 Рабочая газета. 1 ноября 1917. N 200.
2 Дело народа. 30 октября 1917. N 194.
3 Там же.
4 Петроградский листок. 8 ноября 1917. N 259.
5 Там же; Рабочая газета. 29 октября 1917. N 199; Дело народа. 30 октября 1917. N 194.
6 Вечерняя почта. 1 ноября 1917. N 1.
7 Петроградский листок. 8 ноября 1917. N 259.
8 Там же. 7 ноября 1917. -N 258.
9 Волков С.В. Трагедия русского офицерства. М., 2002. С. 39.
10 Рабочая газета. 1 ноября 1917. N 200.
11 Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республике Советов 1917—1920 гг. М., 1988. С. 33.; Волков С.В. Указ. соч. С. 39.
12 Известия. 31 октября 1917. N 212.
13 Правда. 2 ноября 1917. N 176.
14 Там же. И ноября 1917. N 186.
15 Новая жизнь. 30 октября 1917. N 267.
16 Петроградский листок. 8 ноября 1917. N 259.
17 Воля народа. 31 октября 1917. N 159; Дело народа. 6 ноября 1917. N 201.
18 Правда. 31 октября 1917. N 174.
19 Дело народа. 2 ноября 1917. N 197.
20 Воля народа. 30 октября 1917. N 158; Дело народа. 1 ноября 1917. N 196.
21 Новая жизнь. 30 октября 1917. N 267.
22 Народ. 2 ноября 1917. N 13.
23 Дело народа. 30 октября 1917. N 194.
24 Воля народа. 30 октября 1917. N 158.
25 Вечерняя почта. 6 ноября 1917. N 5.
26 Народ. 31 октября 1917. N 11; Дело народа. 1 ноября 1917. N 196.
27 Там же.
28 Там же.
29 Примечателен факт, что по адресу Литейный проспект, 30 в редакции газеты «Народ», принадлежавшей социалистам-революционерам, открыли специальный фонд помощи детям протоиерея Иоанна Кочурова. Данное обстоятельство все-таки свидетельствует о некотором внутреннем объединении здоровых социальных сил перед лицом крушения основ общества, см. газету «Народ» от 6 ноября 1917 г., N 17.
30 Известия. N 212 от 31 октября 1917 г.
Посев. 2005. N 11−12.
