 |
| Независимое военное обозрение | А. Викторов | 27.01.2006 |
Второй Вьетнам?
Сходство заключается в следующем:
1. Обе страны имеют длительную историю борьбы с иностранными захватчиками, в том числе с европейскими колониальными державами. В них практически никогда не было демократических правительств.
2. Вторжение США произошло благодаря стремлению воплотить в жизнь одну идею — борьбу с коммунизмом (Вьетнам) или борьбу с исламским экстремизмом (Ирак). Вашингтон мало обращал внимания на такие факторы, как местная культура и духовные ценности.
3. Силы сопротивления используют неконвенционную тактику военных действий. Они стремятся повлиять на процесс принятия решений в США и дискредитировать местные власти.
4. Кампания по борьбе с инсургентами затрудняется языковыми и культурными различиями, а также плохой разведкой. Отделить комбатантов от мирных жителей очень трудно.
5. Помощь, которую оказывают инсургентам внешние силы, ослабляет влияние США на регион. Соседние страны помогают инсургентам, обеспечивая их ресурсами, базами и транзитом.
6. Местные службы безопасности подготовлены плохо. Инсургенты часто проникают в эти структуры, а также в органы власти.
7. США не получают значительной поддержки от своих ключевых союзников. Вооруженные силы США выполняют основную часть работы по борьбе с инсургентами.
8. США не в состоянии отследить уровень прогресса в борьбе с инсургентами. Первоначальные ожидания быстрой победы вызывали кризис доверия.
9. Военное и экономическое присутствие США порождает коррупцию в местном обществе. Местные лидеры прежде всего стремятся достичь своих собственных целей.
10. США стремятся поощрить демократические реформы, даже несмотря на продолжающееся насилие. Выборы являются безусловным достижением, однако впереди значительные трудности.
Отличия между Ираком и Вьетнамом: население Вьетнама на 90% состояло из этнических вьетнамцев; в Ираке сосуществуют как минимум три крупные религиозно-этнические группы — сунниты, шииты и курды. Кроме того, в Ираке нет джунглей.
В свою очередь, газета USA Today, опросившая американских военнослужащих, служивших во Вьетнаме и Ираке, пришла к выводу, что те видят мало общего между двумя войнами. Цели войны в Ираке более понятны, американское общественное мнение более позитивно настроено по отношению к солдатам, а иракцы демонстрируют все большую поддержку войскам США.
Генри Киссинджер, бывший госсекретарь США, в своей статье, опубликованной газетой Washington Post, также обратился к опыту вьетнамской войны, к ситуации 1968 года, которая тогда расценивалась как отступление США, а ныне — как поражение Ханоя. Тогда был начат процесс «вьетнамизации» конфликта — американские войска выводились, а их место занимали силы Южного Вьетнама. За период с 1969-го по 1972 год было выведено более полумиллиона американских солдат и офицеров. В 1971 году американские войска перестали участвовать в наземных операциях. В результате потери войск США снизились с 400 человек в неделю в 1968 году до 20 человек в неделю в 1972-м. К этому моменту правительство Южного Вьетнама полностью контролировало примерно 80% своей территории. Киссинджер считает, что режим Южного Вьетнама перестал существовать не в результате атак партизан, а после наступления регулярных северовьетнамских войск. Тогда США перестали оказывать Южному Вьетнаму серьезную экономическую помощь, а военная помощь была прекращена полностью.
Отступление победителей
Дальнейшее пребывание американских солдат в Ираке, считает Бжезинский, совершенно бессмысленно и лишь разжигает ненависть к оккупантам в мусульманском мире, подрывает международный авторитет Америки. Вывод из Ирака коалиционных сил — возможно, к концу 2006 года — пойдет лишь на пользу Большому Ближнему Востоку и американскому влиянию в нем.
Однако ЦРУ пришло к выводу, что Ирак потенциально может стать лучшей базой для исламских террористов, чем Афганистан образца 1990-х годов. Эта страна значительно лучше интегрирована в Ближний Восток, ее границы перекрыть намного сложнее, жители Ирака говорят на арабском языке (а не на дари, пушту и др., как в Афганистане). Ирак постепенно становится учебным центром по обучению террористов действиям в городских условиях (этого был лишен Афганистан).
А британский эксперт по терроризму Майкл Найтс отмечает, что в Ираке проходят «проверку боем» террористы из Саудовской Аравии и иных стран. Не случайно в последние годы число терактов, совершенных на территории Саудовской Аравии резко уменьшилось, а лидеры саудовского отделения Аль Каиды неоднократно обнаруживались в Ираке. Соседние страны могут легко стать новыми жертвами иракских боевиков (подобное уже произошло в Иордании, где были взорваны «живые бомбы» в отелях). Вместе с тем наличие иностранных войск в Ираке является сильнейшим мобилизующим фактором для экстремистов.
Что касается администрации Джорджа Буша, то она решительно против немедленного ухода американских солдат, поскольку это может сыграть на руку террористам и привести к хаосу в Ираке. Белый дом до последнего времени также не желал особенно распространяться о том, как именно военный контингент США собирается покидать оккупированную страну. Лишь относительно недавно был обнародован доклад, подготовленный Советом национальной безопасности Соединенных Штатов — первый официальный документ, в котором разъясняется, каким образом Вашингтон рассчитывает вести дела в Ираке и когда выведет свои войска.
Война в Ираке названа «центральным фронтом в глобальной войне с террором. Успех в Ираке является необходимым элементом долгой войны против идеологии, которая подпитывает международный терроризм». Указано, что поражение США в Ираке позволило бы террористам использовать эту страну в качестве убежища, откуда они могли бы планировать нападения на Соединенные Штаты и их союзников. Если США уйдут из Ирака, не обеспечив его безопасности, то «ближневосточные реформаторы больше никогда не будут полностью доверять американским гарантиям поддержки демократии и прав человека в регионе». Кроме того, хаос, возникший в Ираке, поставит под угрозу стабильность всего этого региона.
В докладе указано, что победа должна быть достигнута в три этапа. В краткосрочной перспективе: Ирак добивается устойчивого прогресса в борьбе с террористами, политическом процессе, создании демократических институтов и становлении сил безопасности. В среднесрочной перспективе: Ирак играет ведущую роль в подавлении террористов и обеспечении собственной безопасности при наличии полностью конституционной власти и продвигается к реализации своего экономического потенциала. В долгосрочной перспективе: Ирак является мирным, единым, стабильным и безопасным государством, хорошо интегрированным в международное сообщество и полноценным партнером в глобальной войне с терроризмом.
Иракские инсургенты названы смесью последователей Саддама Хусейна, террористов и людей, отвергающих иностранную оккупацию и новую власть. Считается, что краткосрочные цели у различных групп инсургентов совпадают, но долгосрочные — различаются. Использование этих различий и является ключевым элементом стратегии США, которая нацелена на уничтожение каждого из элементов этой триады.
Предполагается, что в Ираке будет создана новая конституционная и репрезентативная власть, которая получит в свое распоряжение мощные силы безопасности и армию. Враждебные элементы предполагается изолировать от их групп поддержки и привлекать поддерживающих к участию в мирной политической жизни страны. Зоны, контролируемые инсургентами, должны зачищаться, удерживаться (то есть, в них должны функционировать новые власти, поддержанные службами безопасности и расширяться. Эти действия должны быть поддержаны экономическими рычагами — иракская экономика должна развиваться. В докладе подчеркивается, что победа будет достигнута, однако для этого потребуется время. Постепенно военное присутствие США будет становиться менее заметным, однако американские войска вернутся домой лишь после того, как победа будет достигнута.
Солдат не напасешься
Впрочем еще в 2003 году генерал Уэсли Кларк, бывший главнокомандующий войсками НАТО, опубликовал книгу «Выигрыш в современной войне: Ирак, терроризм и Американская империя», в которой доказывал, что численность войск США в Ираке следует довести до 300 тыс. человек. Однако Соединенные Штаты не имеют возможности содержать столь значительную группировку, поскольку даже ныне вынуждены привлекать для несения службы резервистов и национальных гвардейцев. Впервые в современной истории вооруженные силы США не имеют в резерве полноценной бригады для отражения потенциальных угроз территории страны.
Майел О’Хэнлон, старший научный сотрудник исследовательского Brookings Institution и Билл Дэнверс, сотрудник Совета по национальной безопасности предлагают следующую формулу вывода войск: «один иностранный солдат выводится после того, как полностью подготовлены два иракских».
Численность иракских сил безопасности ныне составляет примерно 212 тыс. человек. В июле 2004 года иракская армия состояла из одного батальона — в ноябре 2005 года их было более 120. Но лишь один (в начале 2005 года утверждалось, что три) иракский батальон американские военные относят к «уровню один» (в стандартной градации вооруженных сил США это означает, что часть способна самостоятельно и в полном объеме проводить боевые операции), а около 40 — к «уровню два» (могут воевать, получая поддержку со стороны). Иракские силы безопасности полностью и самостоятельно контролируют города Наджаф и Мосул, а также часть Багдада. Шесть полицейских академий в Ираке и одна в Иордании каждые десять недель выпускают 3,5 тыс. новых стражей порядка.
По оценкам исследовательского центра Global Center for International Affaires, ныне в Ираке действуют 15−20 тыс. инсургентов, из них 700−2000 — иностранцы (большей частью из Алжира, Сирии, Судана, Египта и Саудовской Аравии). Большинство террористов-самоубийц — иностранцы.
Правда, Джеймс Филипс, научный сотрудник консервативного исследовательского центра Heritage Foundation, считает, что вокруг Ирака сформировалось слишком много мифов. К примеру, он отвергает распространенное мнение (его высказывают и американские конгрессмены) о том, что в Ираке не было достигнуто прогресса. Террористы оперируют большей частью в районах страны, населенных суннитами, и лишь периодически атакуют легкие цели в районах, большинство населения которых составляют шииты и курды. В последнее время граждане Ирака стали значительно чаще информировать местные службы безопасности и силы коалиции о действиях боевиков. К примеру, в марте 2005 года поступило 483 подобных сигнала, в сентябре 2005 года — 4,7 тыс.
Все зависит от «простого американца»
Еще в 1998 году Брюс Джентельсон и Ребекка Бритонн опубликовали статью в журнале Post-Conflict Resolution, в которой доказывали, что американское общество оказывает поддержку идее применения военной силы, оценивая ряд политических факторов. Наибольший энтузиазм в обществе возникает, если военная сила применяется против страны, которая проводит агрессивные действия против Соединенных Штатов или американских интересов (вариант — США могут применить силу для совершения или предотвращения политического переворота в иной стране при условии, если там замешана «третья сила», являющаяся противником Соединенных Штатов). Также высокий уровень поддержки получают гуманитарные операции. Джентельсон и Бритонн считают, что для жителей США предпочтительно, чтобы действия их страны соответствовали нормам международного права, чтобы цели войны были понятны и чтобы солдаты и офицеры США сталкивались с наименьшим риском (поэтому общественное мнение более позитивно оценивает авиационные и ракетные атаки, чем использование наземных сил).
Ричард Эйкенберг, профессор Университета Тафтс, доказывает, что существует четыре основных фактора, которые влияют на настроения американского общества. Во-первых, это политические цели и задачи военной операции, во-вторых, конечный результат кампании, в-третьих, количество потерь, и в-четвертых, «уровень многосторонности» конфликта — то есть воюют ли США в одиночку или вместе с союзниками (чем больше союзников — тем больше поддержка).
По данным Эйкенберга, в период с 1981 по 2005 год наибольшей поддержкой американского общества пользовались война против терроризма (79% американцев одобряли ее), авиационные налеты на Афганистан и Судан (73%), «правильная» война в Ираке с регулярной армией Саддама Хусейна (72%) и война с Ираком 1991 года (64%). Самую низкую поддержку получили операции, в которых США вмешивались во внутренние конфликты иных государств: Сальвадор (31%), Никарагуа (32%), Гаити (37%). Для сравнения, помощь афганским моджахедам в борьбе с СССР одобряли 48% американцев.
Спад популярности войны в Ираке Эйкенберг объясняет тем, что после успешного свержения режима Саддама Хусейна конфликт приобрел иной смысл. Вместо решения определенной военной задачи вооруженные силы США вынуждены проводить малопонятные им и американскому обществу операции. Потери растут, американское общество сомневается в конечном успехе и вообще не понимает, что может считаться успехом в этой ситуации.
Американцы готовы смириться даже с большим количеством жертв при определенных обстоятельствах. Однако, как показывает исторический опыт, они не поддерживают ведение бессмысленных войн. К этому выводу пришли Питер Фивер и Кристофер Гелпи, авторы книги «Применение силы. Армия и общество». Они полагают, что механизм взаимодействия общества и вооруженных сил очень сложен и до конца не исследован. По их данным, вместо того чтобы спрашивать: «Сколько убито?», общество задает два других вопроса: «За что мы боремся?» и «Можем ли мы победить?»
Судя по всему, ныне большинство американцев, трезво взвесив все «за» и «против», склоняются к мысли, что вооруженным силам США пора из Ирака уходить. Не прислушаться к гласу народа Белый дом не может. Но и брать исключительно на себя ответственность за отнюдь не триумфальное окончание кампании Вашингтон не желает. Свидетельство тому — издание книги Пола Бремера, экс-главы американской администрации в Ираке («Мой год в Ираке»). Он подверг жесткой критике действия итальянских, испанских, польских, болгарских, украинских военных. Войска союзников, по словам Бремера, оказались «бесполезными», «плохо подготовленными», «малоэффективными».
То есть, если б «подручные» не подвели, быть может, и результат был бы иной…
