Во время одной из командировок довелось стать свидетелем такого эпизода. В клубе артиллерийского полка проходила встреча личного состава с фронтовиками. Дело было зимой, бойцы только что вернулись с полигона, выражаясь по-уставному, приняли пищу, и, пока командир представлял гостей, докладывал об успехах в боевой подготовке, кое-кого не на шутку разморило. Во всяком случае, когда бывалый артиллерист, Герой Советского Союза генерал-лейтенант в отставке Виталий Андреевич Ульянов выходил к микрофону, некоторые разомлевшие в тепле пушкари откровенно клевали носом. Но тут случилось чудо! При первых же словах генерала наполовину дремавшее воинство вдруг встрепенулось, в зале мгновенно воцарилась какая-то особенно доверительно-теплая атмосфера. Со всех сторон сыпались вопросы, оживленный разговор то и дело прерывался взрывами хохота. На прощание «боги войны» устроили фронтовику настоящую овацию.
— Что ж, сержант — всегда сержант, — с легкой завистью, как мне показалось, прокомментировал ситуацию кто-то из гостей.
Когда я потом рассказал об этом Ульянову, тот в свойственной ему манере отшутился: мол, солдат и с закрытыми глазами учует, каков перед ним начальник.
Шутка шуткой, а сержантская школа у этого генерала действительно будь здоров. Вот лишь одно документальное тому подтверждение.
Из представления командира взвода 45-мм пушек гвардии сержанта Ульянова В.А. к званию Герой Советского Союза, подписанного 20 октября 1943 года командиром 280-го сп подполковником Плутахиным:
«…Переправившись с первым орудием на правый берег Днепра, прямой наводкой подавил несколько огневых точек противника и обеспечил успешное форсирование реки своего батальона. В боях за хутор Зеленый и село Куковка, отражая контратаки танков и пехоты противника, оставшись один у двух орудий, вел огонь прямой наводкой и подбил два танка, семь бронемашин, захватил одну пушку и уничтожил до взвода пехоты, тем самым обеспечил успех боевых действий полка по расширению плацдарма на правом берегу реки Днепр». О присвоении звания Героя (указ вышел 22 февраля 1944 года, за день до его 19-летия) сержант Виталий Ульянов узнает, находясь в госпитале, где из него так и не извлекут все принятые в том бою осколки. А до этого были и Сталинград, и Курская дуга… Однажды случилось так, что на передовой повыбивало всех офицеров и ему, единственному уцелевшему младшему командиру, пришлось несколько суток командовать остатками полка, отражая яростные атаки врага. И обескровленный полк выстоял, удержал позиции до подхода подкрепления.
Став Героем, Ульянов так и закончит войну сержантом. Потом будут годы учебы, уже на законном, так сказать, основании он будет командовать и полком, и дивизией, станет генералом, одиннадцать лет, вплоть до отставки, будет возглавлять высоко котировавшееся в Советской Армии Орджоникидзевское высшее общевойсковое командное училище. Но куда бы ни бросала и на какие бы высоты ни поднимала его военная судьба, та фронтовая сержантская школа всегда будет с ним. Да и сейчас, скорее всего, именно эта школа помогает ему вот так запросто находить общий язык с солдатами, которые годятся в правнуки.
— Не случайно же многие наши полководцы начинали карьеру унтер-офицерами, — оставаясь верным себе, улыбается Виталий Андреевич, показывая мне фото из семейного архива, где он запечатлен с сержантскими нашивками на курсантских погонах и Золотой Звездой на груди, и, посуровев, добавляет: — А если серьезно, то от младшего командира, который стоит ближе всех к солдату, в подразделении зависит практически все. И не только в подразделении. Вспомним Великую Отечественную, Афганистан, Чечню, наконец, где сержанты тоже, случалось, заменяли выбывших из строя офицеров. Да, Чечня показала и слабые стороны в подготовке сержантов. Но их ли в том вина? Вообще зря, мне кажется, проблему младших командиров в нашей армии окрестили «сержантским вопросом». На самом-то деле вопрос давно перестал быть чисто внутриармейским. Ведь речь идет, по сути, об утере естественного связующего звена между офицерами и солдатами, что не может не сказываться на жизнедеятельности Вооруженных Сил в целом.
С фронтовиком трудно не согласиться. Да и дикий случай в батальоне обслуживания Челябинского командного училища лишний раз подтверждает правоту его слов. Но в чем же дело? Почему этот действительно давно ставший не сержантским вопрос продолжает оставаться головной болью наших отцов-командиров? Ведь все тут вроде бы определено еще со времен генералиссимуса Суворова: «Старшему сержанту быть о правлении роты весьма знающу, в поступках благонравну, в исправлении своей должности… неутомленну…»
Определено-то определено. Только откуда ж ему взяться, такому «знающу», «благонравну» и «неутомленну», когда мы, если заглянуть в историю вопроса, похоже, больше пеклись не об укреплении института сержантов, а о том, как обойтись без него?
Помнится, когда в январе 1972 года в Советской Армии начинали вводить институт прапорщиков, предполагалось, что они-то и станут ближайшими помощниками офицеров. И первое время звание прапорщик присваивалось только старшинам подразделений и командирам взводов из числа «сверхсрочников», то есть тех, кто подобно нынешним контрактникам, отслужив положенное, оставался в строю. Это были проверенные кадры, знавшие толк в деле, имевшие достаточно высокий рейтинг, как сказали бы сейчас, в войсках. Но так, к сожалению, продолжалось недолго. Вскоре погоны прапорщиков стали раздавать, что называется, налево и направо: комсомольским работникам, начальникам складов, другим специалистам тыловых служб. Хлопотные командные должности становились все менее привлекательными для предполагаемых «ближайших помощников офицеров», и уже к 1975 году войска практически лишились опытнейших старшин подразделений, командиров танков, расчетов, экипажей.
Нечто подобное случилось и с институтом сержантов, когда наряду с командирами отделений, старшинами подразделений и другими строевыми младшими командирами сержантские звания стали присваивать специалистам тыла, музыкантам, техническому персоналу. Причем делалось это под благовидным в общем-то предлогом стимулирования их труда. Понятно, что такая, прямо скажем, своеобразная форма поощрения действительно нелегкого труда механика-водителя, бульдозериста или слесаря-электрика не могла не отразиться как на внешнем облике сержанта (к этому мы еще вернемся), так и на его положении в воинском коллективе.
Добавим сюда отрыв младшего командира для выполнения обязанностей, не предусмотренных его штатной должностью, полное игнорирование его мнения при оценке состояния дел в подразделении… Мог он оставаться полноценным организатором учебного процесса, воспитателем подчиненных, поборником уставного порядка? Ответ известен. К концу 1980-х годов сержантский состав, как писал в «Красной звезде» тогдашний начальник Академии Генштаба генерал-полковник Игорь Родионов (впоследствии генерал армии, министр обороны РФ), «был практически отстранен от работы с личным составом и превращен в некую декоративную прослойку».
Нельзя сказать, что не делалось попыток исправить ситуацию. Система подготовки младших командиров менялась. И не раз. В частности, в 1990 — 1991 годах в четырех военных округах был проведен эксперимент, в ходе которого в учебных частях стали готовить только специалистов. При этом им давали и максимум знаний, необходимых младшему командиру, а уже потом в войсках после соответствующей проверки и дополнительного обучения назначали на сержантские должности. Результаты эксперимента обнадеживали. Но в связи с сокращением сроков службы от такой практики пришлось отказаться, поскольку выпускник учебного подразделения мог приступить к выполнению командирских функций практически уже перед самым увольнением в запас. Это было бы расточительным для армии.
И так, вопрос о младшем командире был актуален для нашей армии всегда. Ну, а сегодня, когда, исходя из сложившихся реалий, мы должны быть готовы к локальным военным конфликтам, атакам террористов, когда успех в бою, как показывает опыт той же Чечни, все больше зависит от действий мелких подразделений, он и вовсе становится приоритетным. Так что хочешь не хочешь наряду с решением других задач, связанных с военным строительством, приходится думать и о том, как поднять престиж сержантского звания.
Надо сказать, что предложений на сей счет, начиная с повышения денежного довольствия и заканчивая улучшением формы одежды младшего командира, немало. И подумать в каждом конкретном случае есть о чем. О том, например, что младший сержант, командир отделения, проходящий службу по контракту, получает у нас в среднем 7.300 рублей в месяц, не имея при этом, как говорят на Руси, ни кола ни двора. Что внешний вид у него такой же затрапезный, как и у подчиненных. Я уже не говорю о сержантах срочной службы, чей внешний вид и уровень подготовки порой вообще не выдерживают никакой критики. Список можно продолжить.
Но все же в первую очередь, считают многие, с кем доводилось говорить на эту тему, необходимо покончить с практикой стимулирования профессионального роста специалистов некомандного профиля путем украшения их сержантскими нашивками. Что предложить взамен? Надо думать. Между прочим, у тех же американцев, на чей опыт нынче принято ссылаться по поводу и без повода, такого рода специалистам сержантских званий не дают. Им просто присваивают классность и платят за это. Строевые сержанты там выделены из общей массы младшего командного состава. И авторитет их непререкаем, с их мнением считаются, им доверяют. Достаточно сказать, к примеру, что смену почетного караула на самом крупном в Соединенных Штатах Арлингтонском военном кладбище, где захоронено 225 тысяч военнослужащих, производит сержант. И когда он хорошо поставленным голосом требует, чтобы все присутствующие при этом встали и безмолвствовали, все встают и безмолвствуют.
А теперь представьте себе, что и у нас сменой какого-нибудь почетного караула (я уж не беру могилу Неизвестного солдата у Кремлевской стены) командует сержант. Затрудняетесь? Я — тоже, потому что нашего сержанта в лучшем случае можно представить в роли старшего машины, причем двигающейся не самостоятельно, а лишь в составе колонны.
По-новому взглянуть на подготовку младшего командира заставляет и продолжающийся перевод ряда соединений и частей на контрактную основу. Это тем более важно, если учесть, что далеко не все выпускники наших военных вузов, как показывает практика, готовы к работе с военнослужащими по контракту. Иной молодой офицер, оказавшись лицом к лицу с солдатами, многие из которых старше его и, будем смотреть правде в глаза, порой не хуже разбираются в военном деле, чувствует себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Альтернативы сержанту (естественно, имеющему соответствующую профессиональную подготовку) тут просто нет.
Конечно, со временем будут внесены коррективы и в подготовку офицеров. Собственно, такая работа уже ведется. И все же. Какие бы повышенные требования ни предъявлялись к офицерам, без действенного института младших командиров рассчитывать на успех в военном строительстве трудно. Не стоит забывать также, что сержантский состав — это, кроме всего прочего, еще и самый надежный источник пополнения офицерского корпуса.
В принципе («Красная звезда» рассказывала об этом) в Министерстве обороны разработана многоуровневая система подготовки младших командиров, способных качественно выполнять свои функциональные обязанности, в том числе в подразделениях, укомплектованных по контракту. Она предусматривает как первоначальное обучение в учебных центрах, так и последующую учебу в ходе командирской подготовки в войсках.
Судить об эффективности системы рано, поскольку основу сержантского корпуса соединений и частей, укомплектованных по контракту, пока еще составляют вчерашние выпускники учебных подразделений, проходившие службу по призыву. Но уже первый опыт показывает, например, что обучать сержанта-«профи» придется не менее года. За 5 — 6 месяцев, как это было раньше, объем знаний и навыков, необходимых для самостоятельной работы с контрактниками, ему не дашь.
Встает вопрос и о том, где готовить сержантов. Пока для этого используются окружные учебные центры. Но учить в одном взводе, роте сержантов срочной службы и контрактников, по мнению специалистов, нерационально как по чисто психологическим соображениям, так и из-за различия программ, сроков службы, условий содержания. Значит, видимо, придется создавать какие-то новые специализированные многопрофильные центры, в том числе, может быть, и региональные. В структуре таких формирований, очевидно, должны быть и полноценные подразделения обеспечения учебного процесса. Как, например, в белорусской армии, где вместо десятка «учебок», существовавших на территории республики в советские времена, создан единый учебный центр с целым набором школ по специальностям. Здесь целенаправленно готовят мотострелков, танкистов, артиллеристов, разведчиков, саперов и т. д. При этом курсанты заняты только боевой подготовкой. Всеми хозяйственными делами занимаются специальные центры обеспечения учебного процесса. Примечательно, что некоторыми взводами и даже ротами здесь командуют прапорщики. Офицеры же выступают в роли преподавателей, что позволяет им более качественно готовиться к занятиям. Нечто подобное практикуется и у нас, тем не менее опыт братьев-белорусов, думается, заслуживает более пристального внимания.
Н аверняка свои нюансы в вопросе о младших командирах появятся и в связи с планируемым переходом Российской армии с 1 января 2008 года на 12-месячную военную службу по призыву. В настоящее время, как известно, идет работа над соответствующим законом. Вместе с тем надо думать и о том, кто будет работать с быстро меняющимся личным составом в качестве сержанта.
Лучший вариант, по мнению многих специалистов, — готовить сержантов из числа потенциальных контрактников. Еще при постановке на воинский учет военкомат предлагает юноше альтернативу: либо ты проходишь срочную службу обычным порядком, либо идешь в «учебку» и по ее окончании подписываешь контракт и становишься профессионалом, получающим соответствующее довольствие. Но в этом случае служба твоя уже будет продолжаться минимум три года. Правда, здесь тоже есть нюансы. Как показывают исследования, людей, которые идут в армию по идейным, так сказать, соображениям, то есть любят военную службу, хотят служить (а именно они и становятся хорошими сержантами), к сожалению, не так много. А если уж быть совсем точным, то эта группа кандидатов в контрактники сегодня самая что ни на есть малочисленная.
Не будем сейчас вдаваться в причины этого явления, тут тема для отдельного разговора. Но вот вам, как говорится, факт для размышления. Младший сержант Андрей Химушкин, с которым я познакомился на полигоне знаменитой 76-й воздушно-десантной дивизии, один из тех двоих псковских десантников, кому на учении, проходившем летом 2004 года на Дальнем Востоке, Президент России лично вручил часы за мужество и героизм. Показывая часы от Верховного Главнокомандующего, младший сержант улыбнулся: мол, идут хорошо. А вот сам он, по его же признанию, оказался как бы на распутье. Срок контракта на исходе, надо решать, как быть дальше. Андрею 26 лет. Он как раз из тех, кто стал добровольцем по идейным соображениям: в десантники переквалифицировался, отслужив срочную в РВСН, «чтобы проверить себя». Служба ему нравится, однако и личную жизнь как-то устраивать пора. А какая же личная жизнь в казарме?
Типичный, увы, вопрос. И далеко не сержантский, ибо пока государство не сделает службу сержанта привлекательной, даже тот, кто записался в добровольцы из патриотических побуждений, в конце концов может оказаться на распутье. А в армию будут по-прежнему приходить люди, которым на «гражданке» просто некуда деваться.
http://www.redstar.ru/2006/01/2801/201.html
