К началу 1940-х на территории СССР уже более 20 лет осуществлялись гонения на Церковь, оказавшиеся как по своей жестокости, так и по своей масштабности поистине беспрецедентными в мировой истории христианства. Результатом этих гонений стало практически полное уничтожение крупнейшей Поместной Церкви православного мира.
В 1941 г. на территории СССР в границах до сентября 1939 г. из насчитывавшихся в 1914 г. 67 108 церквей и часовен действующими оставались около 350, из насчитывавшихся в 1914 г. 64 правящих архиереев и 66 140 приходского духовенства осуществляли своё служение 4 архиерея и не более 500 священнослужителей, около 1 000 монастырей были закрыты и монастырская жизнь была полностью ликвидирована, насчитывавшая в 1914 г. 4 духовные академии, 57 семинарий, 185 духовных училищ система духовного образования также подверглась полному уничтожению.
По данным комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при президенте РФ только за период 1937—1941 гг. было репрессировано 175 800 представителей православного духовенства, из которых расстреляно было, НО 700. Следует отметить, что наряду с православными священнослужителями, монахами и монахинями эти цифры включают в себя псаломщиков, послушников и послушниц, церковных старост, многих членов семей духовенства, а также представителей немногочисленного обновленческого духовенства и тем самым дают основание утверждать, что политика церковного геноцида обрушивалась не только на духовенство, но и на мирян. Согласно планам сталинского руководства, к концу 1942 г. в стране должны были исчезнуть любые формы организованной религиозной жизни.
Поэтому вполне закономерно, что в трагическом контексте происходивших гонений на Церковь нападение нацистской Германии на СССР 22 июня 1941 г. не могло быть воспринято однозначно представителями русской церковной иерархии.
Так, уже неоднократно ощущавший на своём личном опыте антихристианскую политику нацистских властей в Германии, но одновременно мучительно переживавший гораздо более трагическую судьбу Церкви в России архимандрит Иоанн (Шаховской) в первые дни войны Германии с СССР выразительно отозвался на происшедшие события: «Кровь, начавшая проливаться на русских полях с 22 июня 1941 г., есть кровь, льющаяся вместо крови многих и многих тысяч русских людей, которые будут скоро выпущены из всех тюрем, застенков и концлагерей Советской России. Одно это уже исполняет сердце радостью. Лучшие русские люди будут скоро отданы России, лучшие пастыри будут отданы Церкви… Промысел избавляет русских людей от новой гражданской войны, призывая иноземную силу исполнить своё предназначение. Кровавая операция свержения III Интернационала поручается искусному и опытному в науке своей германскому хирургу. Лечь под его хирургический нож тому, кто болен, — не зазорно… Обессиленные и закрепощённые по лагерям, заводам и колхозам русские люди были бессильны подняться против международной атеистической силы, засевшей в Кремле. Понадобилась профессионально-военная, испытанная в самых ответственных боях, железноточная рука германской армии… Новая страница в русской истории открылась 22 июня 1941 г. в день празднования русской Церковью памяти «Всех Святых — в земле Русской просиявших». Не ясное ли это, даже для слепых, знамение того, что событиями руководит Высшая Воля? В этот чисто русский (и только русский) праздник, соединённый с днём воскресения, началось исчезновение демонских криков «интернационала» с земли Русской… Скоро; скоро русское пламя взовьётся над огромными складами безбожной литературы. Мученики веры Христовой, и мученики любви к ближнему, и мученики правды человеческой выйдут из своих застенков… Откроются осквернённые храмы и освятятся молитвой. Священники, родители и педагоги будут вновь открыто учить детей истине Евангелия… Это будет та «пасха среди лета», о которой 100 лет тому назад, в прозрении радостного духа, пророчествовал великий святой Русской земли, преподобный Серафим Саровский. Лето пришло, близка русская Пасха"1.
Однако переживавший, казалось бы, полное крушение своей исполненной компромиссов с богоборческим государством политики, которая оказывалась не способной предотвратить уничтожение Церкви, митрополит Сергий (Страгородский) уже 22 июня 1941 г. после совершения Божественной литургии в Богоявленском соборе в Москве составил послание к своему немногочисленному остававшемуся на свободе духовенству и пастве совершенно иного содержания: «Фашиствующие разбойники напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят ещё раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству… Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Дмитрия Донского, полагавших свои души за народ и родину… Православная наша церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг… Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорчённого не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и воле Божи-ей. А если, сверх того, молчаливость пастыря, его некасательство к переживаемому паствой объясняется ещё лукавыми соображениями насчёт возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена родине и своему пастырскому долгу… Положим же души своя вместе с нашей паствой. Путём самоотвержения шли неисчислимые тысячи наших православных воинов, полагавших жизнь свою за родину и веру во все времена нашествия врагов на нашу родину. Они умирали, не думая о славе, они думали только о том, что родине нужна жертва с их стороны, и смиренно жертвовали всем и самой жизнью своей. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины. Господь нам дарует победу"2.
Советские власти разрешили митрополиту Сергию огласить текст этого послания в храмах лишь 6 июля 1941 г., спустя два дня после того, как советские граждане, наконец, услышали выступление 12 дней безмолвствовавшего Сталина.
К концу 1942 г. германскими вооружёнными силами была оккупирована территория СССР, на которой находилось около 75 млн советских граждан. Оккупационный режим на обширной территории СССР, занятой германскими войсками, первоначально находился под контролем военной администрации, которая по мере дальнейшего продвижения линии фронта передавала управление представителям министерства восточных территорий, действовавшим в тесном сотрудничестве с имперской службой безопасности.
Именно военная администрация, состоявшая из офицеров Вермахта, нередко благожелательно настроенных к перспективе религиозного возрождения на оккупированных территориях, оказывала наибольшее содействие стихийно и широко проявлявшемуся среди населения стремлению восстанавливать церковную жизнь прежде всего посредством открытия приходских храмов. Так, например, уже через две недели после взятия в июле 1941 г. германскими войсками Смоленска был ликвидирован атеистический музей, располагавшийся в Смоленском Успенском соборе. А 10 августа в возвращённом Русской Православной Церкви соборе в день памяти Смоленской иконы Божией Матери, именуемой «Одигитрия», был отслужен молебен перед найденным накануне немецкими солдатами и установленным в соборе чудотворным списком этой иконы, перед которым в 1812 г. молился на Бородинском поле генерал-фельдмаршал М.И. Кутузов3.
Точно так же в июле 1941 г. в Пскове после ликвидации немецкими оккупационными властями антирелигиозного музея, находившегося в Троицком соборе Псковского кремля, этот древний храм был передан Русской Православной Церкви, а 22 марта 1942 г. в соборе была торжественно установлена привезённая немецкими солдатами из закрытого и осквернённого коммунистами Тихвинского монастыря чудотворная Тихвинская икона Божьей матери4.
Всего на территории, занятой германскими войсками, за период оккупации было открыто около 10 тыс. храмов. Так, например, только на территориях Ленинградской, Новгородской и Псковской областей было открыто 470 храмов, Курской области -332 храма, Ростовской области — 243 храма, Краснодарского края — 229 храмов, на территории Украины в целом было открыто около 5,4 тыс. храмов5.
В своём обращении к пастве 17 октября 1942 г. по случаю годовщины вступления германских войск в Таганрог епископ Иосиф (Чернов) подчёркивал: «Год тому назад, под грохот германской артиллерии… палачи русского народа навсегда бежали из Таганрога, в город вступили рыцари германской армии. Под их защитой мы, христиане, подняли поверженный крест, стали восстанавливать разрушенные храмы. Возродилось прежнее чувство веры, ободрились пастыри церкви и снова понесли людям живую проповедь о Христе. Всё это стало возможным только под защитой германской армии. Слава доблестной и победоносной германской армии"6.
При этом прежде всего военная администрация, как это показывает, например, деятельность Псковской Духовной Миссии, разрешала русскому православному духовенству такие формы просветительско-миссионерского и социального служения, как преподавание Закона Божия в приходских и общеобразовательных школах, создание детских садов и детских приютов, катехизация взрослых, просветительская работа духовенства с учителями, предоставление духовенству возможности осуществлять свою миссионерскую деятельность на радио. Ничего подобного не допускалось коммунистическим режимом в СССР не только в довоенный, но и в течение всего послевоенного периода вплоть до 1989 г.
Определявшаяся директивами министерства восточных территорий и имперской службы безопасности религиозная политика гражданской администрации предполагала по крайней мере временное продолжение деятельности открывавшихся храмов, хотя и оказывалась более сдержанной по сравнению с политикой военной администрации. Так, в циркуляре 2 июля 1941 г. начальника имперской службы безопасности Р. Гейдриха подчёркивалось: «Против стремления Православной Церкви утвердить своё влияние в массах ничего предпринимать не следует.
Напротив, его необходимо, насколько возможно, поощрять, при этом с самого начала следует настаивать на принципе отделения Церкви от государства и препятствовать возникновению единой церкви».
Впрочем, в перспективе нацистское руководство предполагало возможность осуществления идеологического контроля над деятельностью православного духовенства. «Несомненно то, что стремящимся к религии массам оккупированных бывших советских областей надлежит снова дать какую-то форму религии, — писал в секретной директиве о религиозной политике на Востоке от 31 октября 1941 г. Р. Гейдрих. — …Крайне необходимо воспретить всем попам вносить в свою проповедь оттенок вероисповедания, и одновременно позаботиться о том, чтобы возможно скорее создать новый класс проповедников, который будет в состоянии после соответствующего, хотя и короткого обучения толковать народу свободную от еврейского влияния религию. Ясно, что заключение «избранного Богом народа» в гетто и искоренение этого народа… не должно нарушаться духовенством, которое, исходя из установки Православной Церкви, проповедует, будто исцеление мира ведёт своё начало от еврейства"7.
Особенно активную роль в возрождении церковной жизни на оккупированной территории довелось сыграть митрополиту Сергию (Воскресенскому), являвшемуся экзархом в Прибалтике Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). Оставшись в июле 1941 г. при отступлении советских войск в Риге, митрополит Сергий (Воскресенский) заявил о своей лояльности немецким оккупационным властям и возглавил при их поддержке Русскую Православную Церковь в Прибалтике и на Северо-Западе, сохранив при этом юрисдикцию Московской Патриархии. Легальное существование на оккупированной территории всё более увеличивавшейся епархии митрополита Сергия вынуждало его периодически подобно всем представителям церковной иерархии в оккупации включать в свои послания и проповеди заявления политического характера.
В одной из своих воскресных проповедей 14 марта 1943 г. митрополит Сергий подчёркивал: «Борьба, предпринятая Германией против большевизма, вошла в решительную стадию. Ничего не может быть страшнее господства коммунизма. Если он победит, население многих стран будет обречено нечеловеческими страданиям и даже уничтожению. Чтобы предотвратить эту грозную опасность, необходимо напряжение и полное объединение всех имеющихся сил. Теперь не время спорить о том, как в будущем создастся наша национальная, социальная и культурная жизнь. Если горит дом, то не спорят о том, как после пожара удобнее разместиться в его комнатах, а немедленно приступают к тушению огня. Точно так же и мы стоим перед задачей победить любой ценой. Поэтому каждый из нас обязан следовать указаниям властей и приложить все свои силы в борьбе с большевизмом. Обратимся с молитвой ко Всемогущему, чтобы Он помог навсегда и всюду преодолеть это зло и, прежде всего, в сердцах людей"8.
Но даже на архиерейском совещании в Риге 23 июля 1942 г., где митрополиту Сергию пришлось критиковать прокоммунистическую политическую позицию Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), он всё же сумел сохранить юрисдикционную принадлежность своей епархии к Московской Патриархии и отстоять своё право возносить за архиерейским богослужением имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия. При этом, неизбежно осложняя своё политическое положение, митрополит Сергий (Воскресенский) продолжал убеждать германские власти в целесообразности поддерживать находившиеся на оккупированной территории епархии и приходы Московской Патриархии.
Одним из наиболее значительных и успешных епархиальных начинаний митрополита Сергия следует признать деятельность Псковской Духовной Миссии, возродившей менее чем за три года на территориях Ленинградской, Новгородской, Псковской и Великолукской областей практически полностью уничтоженную коммунистами церковную жизнь. Напутствуя первую группу миссионеров, митрополит Сергий подчёркивал, что им предстоит осуществлять своё служение в стране, «где на протяжении более 20 лет религия самым безжалостным образом отравлялась и преследовалась, где народ был напуган, принижен, угнетён и обезличен. Придётся не только налаживать церковную жизнь, но и пробуждать парод к новой жизни от долголетней спячки, объясняя и указывая ему преимущества и достоинства новой, открывающейся для него жизни».
Начав свою деятельность в августе 1941 г. в составе 14 священнослужителей и псаломщиков на огромной территории, где проживало 2 миллиона населения и действовало лишь несколько храмов, Псковская Духовная миссия, с октября 1942 г. возглавлявшаяся протопресвитером Кириллом Зайцом, в начале 1944 г. смогла открыть более 400 приходов, в которых служили около 200 священников9.
Находившиеся на территории Прибалтийского экзархата монастырские обители, в том числе такие как Псково-Печерский и Виленский Свято-Духов монастыри, получили возможность не только пополнять ряды своих насельников, но и осуществлять миссионерско-пастырскую деятельность по отношению к местному населению, оказывать гуманитарную помощь военнопленным. При этом на территории, не подвергавшейся нацистской оккупации, ни один из всех закрытых к 1935 г. монастырей так и не возобновил своей деятельности в течение всего периода войны.
Сделавший возможным в течение трёх лет поразительное по своим масштабам и пастырским достижениям возрождение русской церковной жизни на территории Прибалтики и российского Северо-Запада, до конца остававшийся русским патриотом митрополит Сергий (Воскресенский) был убит 28 апреля 1944 г. по дороге из Вильнюса в Каунас диверсионно-террористической группой, состоявшей из сотрудников НКВД.
Конечно, получившие еще недавно немыслимые возможности для возрождения церковной жизни в России представители русской церковной иерархии в течение всего периода оккупации вынуждены были озвучивать в церковных проповедях и епископских посланиях некоторые лозунги нацистской пропаганды, а германские спецслужбы неоднократно проявляли стремление использовать православное духовенство в своей деятельности.
Но, в ещё большей степени и в ещё более продолжительное время, русскому православному духовенству, пытавшемуся существовать легально в условиях тоталитарного коммунистического режима, приходилось в своей проповеднической и церковно-политической деятельности озвучивать основные установки советской пропаганды. Хотя обличение православными священнослужителями «происков мирового империализма», впрочем, всегда позволявшего весьма свободно существовать Православной Церкви в среде Русского Зарубежья, вряд ли могут считаться более оправданными, чем выражение радости по поводу «поражений иудо-большевизма», четверть века действительно пытавшегося уничтожить церковную жизнь на русской земле.
Точно так же попытки немецкой СД поставить под контроль деятельность православного духовенства на оккупированной территории не могли идти ни в какое сравнение с функционировавшей в течение десятилетий под руководством НКВД-МГБ-КГБ системой тотального контроля над всеми проявлениями церковной жизни в СССР.
Возрождение церковной жизни на оккупированной территории СССР стало возможным отнюдь не в связи с тем, что политика нацистского режима была направлена па восстановление основополагающих духовно-исторических начал жизни русского народа, и, конечно же, не в связи с тем, что русское православное духовенство пошло по пути «измены Родине», которой оно к этому времени самоотверженно служило уже на протяжении более 900 лет и которую к этому времени уже четверть века пыталось уничтожать коммунистическое государство.
Главной причиной русского церковного возрождения периода II мировой войны было то, что в условиях даже кратковременного исчезновения богоборческого коммунистического режима, насильственно лишавшийся возможности исповедовать веру своих предков русский народ проявил поразительную готовность вновь обратиться к этой вере, а прошедшие через невиданные в русской истории гонения и оставшиеся в живых немногочисленные православные пастыри в тяжелейших условиях нацистской оккупации смогли взять на себя подвижническое бремя нового Крещения Руси.
Протоиерей Георгий Митрофанов
Примечания
1. Иоанн (Шаховской). Близок час//Церковно-исторический вестник. — 1998. — N 1, — с. 81−82.
2. Послание митрополита Сергия от 22 июня 1941 г. Правда о религии и России. — М., 1942, с. 15−17.
3. Ковалёв Б.Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм и России. 1941−1944. — М., 2004, с. 453.
4. Там же, с. 437.
5. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные отношения и СССР и 1939−1964 годах). — М, 1999, с. 170, 182.
6. Корнилов А.А. Преображение России. О православном возрождении па оккупированных территориях СССР (1941 — 1944 гг.). — Нижний Новгород, 2000, с. 19−20.,
7. Шкаровский М.В. Указ, соч., с. 140.
8. Корнилов А.А. Указ, соч., с. 62−63.
9. Шкаровский М.В. Указ, соч., с. 151, 154.
Посев. 2005. N 9. С. 18−21.
