 |
| Независимое военное обозрение | Дмитрий Прохоров | 30.09.2005 |
Сомнительные достижения
Не пользовались доверием и передаваемые через представителей МОЦР западным спецслужбам ложные данные о дислокации частей Красной армии, ее личном составе и вооружении, а также сведения о производстве в СССР оружия и военной техники (цифры завышались от 40 до 120%). Ведь дезинформация шла на протяжении пяти лет, а значит, у английских, польских, французских и прочих разведчиков было достаточно времени, чтобы перепроверить достоверность получаемых от МОЦР сведений по другим каналам.
Но самое главное, «достижения» антисоветского лже-подполья угрожали самой безопасности СССР, поскольку правительства западных государств, получая соответствующие донесения, начинали считать большевистский режим слабым и неустойчивым, что могло привести к новой интервенции. Недаром в мае 1927 года, сразу после провала «Треста», Великобритания разорвала с СССР дипломатические отношения, а на пленуме ЦК ВКП (б) в июле Сталин и Зиновьев заявили о неизбежности новой войны с капиталистическими странами. Впрочем, в 1930-е годы и сами чекисты отнюдь не превозносили восславленную несколько десятилетий спустя операцию. Например, на своих лекциях в Центральной школе ОГПУ начальник контрразведывательного отдела Артур Артузов мотивировал необходимость задержания известного шпиона и авантюриста Сиднея Рейли тем, что англичане не слишком доверяли «Тресту».
Перечень подобных «успехов» операции можно было бы продолжить, но сейчас речь пойдет не о них, а о человеке, который положил ей конец.
Сподвижник Савинкова
В декабре 1920 года Опперпут нелегально перешел советско-польскую границу и с помощью некоего Микуловича установил связь с Борисом Савинковым. Во время встречи в варшавской гостинице «Брюлль» Опперпут представился как Павел Иванович Селянинов и вручил Савинкову ряд секретных документов: приказы по Красной армии, сведения о дислокации войск в различных военных округах, фотографии военных объектов, часть данных о мобилизационном плане на случай войны с Польшей. Савинков, не вполне доверяя новому стороннику, продал, однако, материалы французской военной миссии в Варшаве, а на полученные деньги отпечатал большое количество листовок, призывающих бороться с большевизмом. Они с помощью Опперпута были переброшены в СССР, где, по его словам, разошлись по назначению.
Весной 1921 года Опперпут вновь появляется в Варшаве, но на этот раз под собственным именем. Подробности его второго свидания с Савинковым покрыты тайной, но после него лидер НСЗРиС проникся к Опперпуту-Селянинову доверием, их отношения стали более тесными. Встречался Опперпут и с представителями русской секции 2-го (разведывательного) отдела польского Генерального штаба, причем в ходе бесед сказал, что занимает должность начальника штаба внутренних войск Западного округа, но в душе он сторонник Савинкова.
Дальнейшая судьба Савинкова известна. Что касается его организации, то она после ареста руководителя НСЗРиС фактически прекратила свое существование. Для нас же в данном случае примечательно другое. Эндрю и Гордиевский в своей книге «КГБ: история внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева» называют Селянинова-Опперпута основным виновником разгрома «Народного союза», утверждая, что будучи агентом-провокатором ОГПУ, он узнал и выдал всех членов НСЗРиС на территории СССР. Более того, они пишут: «Одно его имя должно было вызвать подозрение: ведь за период Советской власти в русский язык было введено столько новых сокращений. Фамилия Опперпут поразительно похожа на сокращение двух слов — «операция» и «путать».
Забавно, но последнюю нелепицу часто цитируют и в российских публикациях.
Однако на самом деле Опперпута (он тогда являлся уже начальником Минского укрепрайона) за участие в савинковской организации арестовали летом 1921 года, а многие члены НСЗРиС были установлены и задержаны лишь в 1922—1923 годах. Сидя во внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянке, Опперпут, по его словам, познакомился с небезызвестным Александром Якушевым — одним из главных действующих лиц операции «Трест», был там же завербован начальником КРО Артузовым и написал книгу, в которой призвал бывших савинковцев отказаться от борьбы с советской властью.
Сексот ОГПУ
Разумеется, проявлять подобную заботу о сексотах в ОПГУ даже не думали. Но ведь там знали, что из себя представляет Опперпут, а потому привлечение его к операции «Трест», в которой было задействовано запредельное число агентов (около 50), в результате чего контроль за ними становился задачей малореальной, следует признать недопустимо рискованным шагом.
Итак, с весны 1922 года Опперпута под фамилией Стауниц ввели в операцию «Трест» в качестве финансового директора МОЦР и секретаря-шифровальщика. Кроме того, он должен был играть роль представителя якобы существующего в МОЦР «левого», радикального крыла организации. Как финансовому директору Опперпуту разрешили заниматься валютными махинациями на московской «черной бирже» и спекуляцией ширпотребом, чем он пользовался и в личных целях.
Главная задача «Треста» заключалась в том, чтобы поставить под контроль ОГПУ все эмигрантские монархические центры, а также Русский общевоинский союз (РОВС) и навязать им тактику, разработанную на Лубянке. С этой целью к «руководству» МОЦР были привлечены известные в России и за ее пределами люди. Главой МОЦР «назначили» генерала от инфантерии Андрея Зайончковского, пост начальника штаба МОЦР доверили генерал-лейтенанту императорской армии Николаю Потапову, в ту пору ответственному работнику Наркомата по военным и морским делам, непосредственно принимавшему участие в деятельности «Треста». Бывший крупный царский чиновник, а затем ответственный работник Наркомата путей сообщения Якушев стал членом политсовета МОЦР, и именно на него возлагались обязанности основного связного с эмигрантскими кругами.
Роль Опперпута в «Тресте» не была столь значительна, как у Якушева или Потапова, регулярно выезжавших за рубеж, где они устанавливали связи в среде белой эмиграции. Но и он в октябре 1923 года контактировал с представителями польской военной разведки в Москве, время от времени принимал как член политсовета МОЦР зарубежных эмиссаров, а 27 сентября 1925 года участвовал в аресте Рейли. Но самое главное — Опперпут прикрывал «Трест» от возможного разоблачения со стороны Захарченко-Шульц и Радковича, о которых надо сказать несколько слов отдельно.
Мария Владиславовна Лыкова (Захарченко) родилась 12 декабря 1893 года. В 1912 году она окончила Смольный институт и вскоре вышла замуж за поручика лейб-гвардии Семеновского полка Михно. Раненный на германском фронте супруг скончался в 1914 году, оставив ее вдовой с ребенком на руках. Мария поручила дочь друзьям, а сама поступила вольноопределяющимся в Елизаветградский гусарский полк. После развала армии в 1917 году она вернулась в родную Пензенскую губернию и организовала партизанский отряд для борьбы с большевиками. Позднее встретила сослуживца по Елизаветградскому полку ротмистра Захарченко, за которого вышла замуж во второй раз и вместе с ним сражалась в рядах армии Врангеля. Захарченко, будучи командиром кавалерийского полка, погиб в бою под Каховкой, а Мария вместе с белогвардейскими частями эвакуировалась из Крыма в Галлиполи. В 1923 году она вступила в РОВС и тогда же познакомилась со штабс-капитаном Георгием Николаевичем Радковичем, ставшим ее третьим мужем.
Осенью 1923 года с ведома и благословения одного из руководителей РОВС генерала Александра Кутепова Захарченко и Радкович с документами на имя четы Шульц отправились в Советский Союз, чтобы на месте оказать помощь МОЦР. Они нелегально перешли советско-эстонскую границу, 9 октября прибыли в Петроград, где получили явку к Опперпуту, и поехали к нему в Москву. Опперпут встретил гостей любезно, снабдил новыми документами, по которым Захарченко стала Березовской, а Радкович — Карповым, и в дальнейшем продолжал всячески опекать. Кроме того, «видный деятель монархического подполья», отвечавший за секретарскую работу, вскоре привлек к ней Захарченко.
В начале июля 1925 года Якушев и Захарченко через «окно» на польской границе перебрались за кордон и совершили поездку в Париж для встречи с Кутеповым. Захарченко убедила генерала стать представителем МОЦР во Франции. Однако вскоре после возвращения из Парижа Захарченко начала испытывать чувство разочарования в действиях Якушева и сблизилась с Опперпутом. Они стали любовниками. Используя свое новое положение, Опперпут продолжал отговаривать Захарченко от активных акций против советской власти. Но к началу 1927 года ситуация изменилась.
Здесь необходимо отметить, что к этому времени в состоянии Опперпута наступил тот психологический перелом, о котором предупреждал Зубатов. В частности, на него отрицательно подействовал арест Рейли, против чего он и Якушев энергично возражали, считая, что этот шаг приведет к разоблачению МОЦР. Когда же Рейли все-таки схватили, Опперпут сделал правильный вывод о скором свертывании операции. О судьбе ставших ненужными агентов он также был прекрасно осведомлен. Кроме того, политика НЭПа подходила к концу, а Опперпут как финансовый директор МОЦР участвовал в валютных спекуляциях, и это не прибавляло ему уверенности в завтрашнем дне. Тем более что, как выяснилось после бегства сексота ОГПУ, он задолжал представителям эстонского посольства в Москве 200 тыс. рублей.
Так что не стоит удивляться тому, что в апреле 1927 года Опперпут неожиданно признался Захарченко: он — секретный сотрудник КРО ОГПУ, а МОЦР на самом деле не нелегальная монархическая организация, поставившая своей целью свержение советской власти, а приманка Лубянки, осуществляющей операцию под названием «Трест». Опперпут тут же предложил Захарченко срочно, пока еще есть возможность, уходить в Финляндию через «окно» на границе. Потрясенная любовница без возражений согласилась, и в ночь на 13 апреля они бежали. Одновременно с ними ушел в Польшу и предупрежденный Опперпутом Радкович.
Финал ли?
Словно вторя письму Потапова, 9 мая 1927 года, в рижской газете «Сегодня» появилось сообщение «Советский Азеф», где говорилось о бегстве в Финляндию Стауница-Опперпута. Газета обвиняла его в участии в расстреле офицеров в Кронштадте и Петрограде в 1917 году, в провале антисоветской группы сенатора Таганцева, в предательстве савинковского НСЗРиС и МОЦР.
Опперпут энергично защищался. 17 мая газета «Сегодня» опубликовала его пространный ответ. В нем отвергались обвинения в расстреле офицеров, поскольку он не был в Петрограде с 1917 по июль 1922 года и по той же причине, кстати, не мог принимать участия в деятельности организации Таганцева. Далее Опперпут отрицал факт дачи показаний против Савинкова на суде, ссылаясь на присутствующих там иностранных корреспондентов и стенографический отчет. Касаясь сообщений советских газет о раскрытии в Москве монархической организации, он заявил, что «раскрытая» организация на самом деле является легендой КРО ОГПУ, созданной в январе 1922 года ответственным штатным сотрудником Кияковским. Основное ее назначение — вводить в заблуждение иностранные штабы, бороться с иностранным шпионажем и направлять деятельность антисоветских организаций в желательное для ОГПУ русло. Говоря о себе, он сообщил, что под угрозой расстрела был завербован ОГПУ после раскрытия савинковского НСЗРиС и весной 1922 года привлечен к работе в МОЦР. Отрицал Опперпут и заявление Потапова о вымогательстве денег у МОЦР после своего бегства. Наоборот, утверждал он, ОГПУ предложило ему заплатить за молчание 125 тыс. рублей золотом единовременно и пенсию в 1000 рублей ежемесячно.
Кроме публикаций разоблачительных статей Опперпут несколько раз встречался с представителями польской и финской разведок, а также лично с Кутеповым, специально приехавшим в Гельсингфорс. Для них он составил свыше трех десятков записок о работе ОГПУ и раскрыл около 40 штатных сотрудников КРО. Особый интерес вызвало его сообщение о том, что суммы, ассигнованные зарубежными штабами на разведку и попадавшие через «Трест» в ОГПУ, были настолько велики, что дали возможность существовать КРО ОГПУ на хозяйственных началах, а также выделять деньги дезинформационному бюро Разведупра, которое фабриковало передаваемые за рубеж военные, экономические и политические материалы.
Однако фактически положение Опперпута было весьма шатким. Чекисты через свою зарубежную агентуру умело распространяли слухи о том, что он действует в интересах ОГПУ. Впрочем, ни на Кутепова, ни тем более, на Захарченко подобные инсинуации особого впечатления не произвели. Скорее наоборот, разоблачение «Треста» толкнуло их на более рискованные и активные действия. При непосредственном участии Опперпута и с благословения Кутепова Захарченко начала создавать Союз национальных террористов. Основной задачей СНТ должно было стать развязывание террора на территории СССР. Предполагалось провести диверсии на объектах транспорта, складах, портах, элеваторах с целью срыва экспорта хлеба и подрыва рубля. Для этой же цели планировалось отравить хлеб на 3−4 пароходах с широким освещением происходящего в прессе. При помощи быстроходных моторных лодок намечалось потопить несколько советских нефтеналивных судов, а также учебный парусник «Товарищ». Для уничтожения партийных кадров было решено кроме взрывных устройств использовать бациллы холеры, оспы, чумы, сибирской язвы, которые должны были переправляться через границу при помощи дипломатической почты.
Для проведения терактов было создано несколько групп боевиков. В первую вошли Захарченко, Опперпут и некий Петерс (Вознесенский). Вечером 31 мая 1927 года они перешли советско-финскую границу и через два дня добрались до Москвы. В ночь с 3 на 4 июня группа предприняла неудавшуюся попытку организовать взрыв в общежитии ОГПУ в доме # 3/6 по Малой Лубянке. Сообщение об этом появилось в советских газетах 10 июня, а 6 июля «Правде» дал интервью зампред ОГПУ Генрих Ягода. По его словам, террористы установили чрезвычайно сильный мелинитовый заряд, большое количество зажигательных бомб и облили керосином пол. Но в последний момент взрыв удалось предотвратить.
После этого террористы попытались уйти за границу. Согласно официальной версии, Опперпут, бежавший отдельно, был убит в перестрелке с чекистами 18 июня. Позднее, во время задержания в районе Смоленска покончили с собой Петерс и Захарченко. В вышедшей в 1928 году книжке Кичкасова «Белогвардейский террор против СССР» о гибели Петерса и Захарченко говорится точнее: 16 июня был убит Петерс, а 18 июня — Захарченко.
В заключение надо сказать, что до сих пор имеют хождение версии о том, что предательство Опперпута — это хитроумное завершение «Треста», а сам он остался жив и продолжал служить в ОГПУ-НКВД. По одной из версий, во время Великой Отечественной войны в 1943 году его забросили в Киев с документами на имя некоего Коваленко, но через некоторое время он был арестован немцами и расстрелян.
