Православный протагонизм

Интервью архиепископа Афинского Христодула итальянскому журналу «30Giorni»

Часть интервью была записана во время аудиенции, которую архиепископ Христодул дал группе итальянских журналистов 20 октября, и оно началось именно с вопроса об его отмененном визите в Рим.

— Ваше Блаженство, Синод Греческой Церкви в октябре заблокировал in extremis Ваш визит в Рим. Под каким знаком проходил бы Ваш визит в вечный Град, который по официальной версии был отложен?

— Оставляя в стороне богословские и экклезиологические различия, существующие между нами и Католической Церковью, мы видим, что сегодня на христианах Европы и всего мира лежит историческая ответственность сотрудничать в тех вопросах, по которым нет разногласий, чтобы обеспечить христианству настолько же сильное, насколько и позитивное присутствие в современном мире.

— Богословские различия, на которые Вы указали, сосредоточены на роли Епископа Рима?

— Вопрос о примате Епископа Рима должен будет обсуждаться в рамках богословского диалога, который, как мы надеемся, скоро возобновится. Мы придерживаемся другого мнения в этом вопросе, и это различие является одним из основных препятствий для единства христиан. Мы считаем, что Епископ Рима имеет примат чести, а не юрисдикции. Мы считаем, что глава каждой поместной Церкви есть primus inter pares (первый среди равных) между другими епископами. Он возглавляет местный Синод, но сам Синод стоит выше него. То же самое можно сказать об отношениях между главами поместных Церквей. Между ними существует почетная должность старшего кардинала, как это определено экуменическими Соборами и признано Церквами, но нет одного главы, представителями которого были бы все остальные.

— Как теолог, Йозеф Ратцингер однажды написал: «В вопросе доктрины о примате Рим не должен требовать от Востока больше, чем это было сформулировано и принято в первом тысячелетии».

— Я не знаю эту фразу кардинала Ратцингера, но в богословском диалоге между православными и католиками было бы прекрасно подойти к решению вопроса о примате Епископа Рима, основываясь на тех нормах, что действовали в первом тысячелетии.

— Апостольское рождение Церкви Рима основывается также на мученичестве св. Павла. Что Вы думаете по поводу предложения некоторых ученых провести археологическую экспедицию в Базилике св. Павла-вне-стен, подобную той, что провели в Соборе св. Петра, чтобы получить достоверные исторические сведения?

— Я абсолютно согласен. Всякая инициатива, вносящая вклад в открытие истины Церкви и ее миссии, благословенна. Апостол Павел соединяет Церковь Афин с Церковью Рима; он также сделал очень много для встречи христианской веры с греко-римской цивилизацией, которая является основой европейской культуры.

— Вы назвали «православными талибами» тех, кто противился Вашей поездке и добрым отношениям с Церковью Рима. Кто они?

— Хочу сказать на это, что мое выражение о «православных талибах» не относилось к тем, кто потребовал отложить мою поездку в Рим, то есть к большинству моих братьев епископов Греческой Церкви, которые посчитали, что визит должен состояться в более благоприятное время, чтобы получить лучшие результаты. Талибами, по моему скромному мнению, являются те из православных, кто отрицают необходимость сотрудничества с другими христианами и пытаются навязать свой фанатизм всей Церкви и главным направлениям ее пастырского служения.

— Не только в Греции, но и в других местах, вера сводится к идеологии этнической или культурно-политической идентификации. Что, по Вашему мнению, можно противопоставить такому взгляду на веру?

— Признаки упадка Церкви видны в ее секуляризации, учитывая, что Наш Господь Иисус Христос сказал нам, что нельзя в одно и то же время служить двум господам, миру и Ему Самому. Секуляризация Церкви проявляется среди прочего в ее желании завоевать мирскую власть, в ее подчиненности националистическим целям, или в том, что она позволяет сделать себя орудием какой бы то ни было пропаганды. Различия между поместными Церквами существовали всегда, но если многие из этих Церквей сегодня имеют также национальный характер, то это не должно привести их к утрате своей вселенской открытости, искажая природу собственной миссии. Тот факт, что мы любим свою семью или свою родину, вовсе не означает, что мы не должны любить таким же образом нашего ближнего, кем бы он ни был, и во что бы он ни веровал. И если мы поступаем не так, то мы не христиане, а фарисеи.

— Каковы наиболее очевидные последствия секуляризации, и что может сделать Церковь перед лицом подобного явления?

— Секуляризация отдаляет многих людей от Церкви. В то самое время, когда народ жаждет иметь такую Церковь, которая оставалась бы с ним рядом, которая защищала бы его, и которая черпала бы свою силу из самого народа, вместе с силой, идущей к ней от Бога. По-моему сегодня, перед лицом секуляризации, традиционный способ, которым Церковь смотрит на мир — это самый правильный путь, чтобы заставить нас вернуться к истокам нашей жизни. Православная Церковь — это Церковь традиции. В нашей жизни приоритет имеет культ Бога, в котором принимает участие большая часть народа. Чтобы не утратить аскетический этос нашей Церкви, мы храним множество правил, такие, как пост, практикуемый многими верными, и молитвенные бдения. Наши монастыри являются средоточием этой духовной жизни. Наша Церковь знает, что ничего не изменила из того, что было сформулировано и выражено апостолами и святыми Отцами Церкви. Мы не имеем никакой власти ничего менять, прежде всего, в вопросах веры. В Греции всякий модернизм почитается сорняком в саду Церкви. У Церкви нет цели подражать миру, чтобы победить и завоевать его; она призвана стоять перед народом, чтобы указывать ему путь к спасению — этому должна служить Церковь, а не тому, чтобы способствовать развитию обширной социальной системы. Даже если социальные вопросы, разумеется, нам не чужды. В Греции мы очень развили социальный характер нашей Церкви.

— Многие критикуют взаимопроникновение между Церковью и государством, которое существует в Греции. Но иерархи Церкви всегда отвергали утверждения тех, кто желал большего разделения. К примеру, они отстояли закон, предусматривающий указание религии в документах, удостоверяющих личность.

— Отношения между государством и Церковью поддерживаются и регулируются различным образом в разных странах той же Европы. В Объединенном Королевстве — одна ситуация, другое положение в Швеции, или Италии, или Германии, или во Франции и Бельгии. Особые отношения, существующие между нашей Церковью и греческим государством — это продукт нашей истории, результат желания нашего народа. Эти отношения определены Конституцией и законами. Но в Греции наши роли полностью разделены. Греческое государство обеспечивает абсолютную религиозную свободу в стране.

— И все же есть такие, кто желал бы изменить настоящее положение вещей.

— Чтобы сделать это, необходимо изменить Конституцию, что невозможно сделать за один день. Что касается упоминания религиозной конфессии в удостоверениях личности, то не мы просили внести такой пункт, который существует уже в течение ста лет. В определенный момент социалистическое правительство решило исключить его, не предложив свое решение для всенародного обсуждения. Мера, которая по нашему мнению, стала показателем важного изменения отношения к Церкви. Поэтому мы организовали народные манифестации и собрали три миллиона подписей с требованием объявить референдум, в ходе которого граждане могли бы прямо высказать свое мнение по этому вопросу. Хочу добавить, что исключение пункта, указывающего на религиозную принадлежность, оправдывалось фактом, что религиозная вера является глубоко личным делом. Однако в случае с Буттильоне отказ утвердить его на пост еврокомиссара основывался именно на бесцеремонных вопросах о его религиозном веровании. И тот же европейский паспорт содержит очень личные данные, которые легко получить.

— К сожалению, в этом пункте, вы находитесь в противоречии с католическим меньшинством Греции.

— Да, к сожалению, Католическая Церковь противодействовала нашим усилиям, и это нас огорчает. Католики полагают, что упоминание религиозной конфессии в паспортах дает повод для дискриминации. Но это не правда. Я сказал своему бывшему однокласснику, католическому архиепископу Фосколосу: «Если мы сразу не отреагируем на эту первую меру против Церкви, последуют другие меры. Мы все плывем на одном корабле, и когда он пойдет ко дну, мы утонем все, независимо от класса, где расположены наши места, путешествуем ли мы экономическим или бизнес классом». Мы противостоим любой дискриминации против какой бы то ни было религиозной или национальной группы, потому что знаем, если дискриминации подвергается одна группа, то рано или поздно это коснется всех остальных.

— Остается факт, что Церковь кажется кое-кому фактором, сдерживающим модернизацию страны и ее юридической культуры.

— Мы в Греции не знали феодализма, и само общество избирало духовных лиц, которые принимали участие во всех проявлениях жизни народа. В демократических Афинах все граждане принимали участие в осуществлении власти в своем городе. В Церкви сегодняшней Греции происходит то же самое. В деятельности прихода принимают участие все, у каждого есть своя роль. Это может быть непонятно тому, кто в других странах привык смотреть на духовенство, как на отдельное, особое сословие, как в идеологическом, так и социальном плане. Что касается отсталости, то совсем недавно один журналист французского издания «La Croix» написал, что понял, насколько священнослужители могут быть близки к народу, когда увидел наших женатых священников, живущих семейной жизнью, как все другие люди; когда увидел их покупающими газету и сидящими за рулем автомобиля; когда увидел их, как они после богослужения пьют кофе со своими прихожанами. И когда узнал, что со стороны Церкви есть огромное понимание и любовь к народу, что в вопросах брака позволяется два развода и три супружества. Эти вещи невозможно понять, если не живешь в этой реальности и ограничиваешься чтением того, что пишется об отношениях Церкви и государства в Греции.

— Касаясь геополитических событий, новостью последних лет стало то, что некоторые массированные военные операции осуществлялись во имя этических принципов. Это произошло в бывшей Югославии, а также в Ираке, где война была представлена как средство для «экспортирования» демократии. Что Вы думаете по этому поводу?

— Как христиане, мы против логики права более сильного и против подчинения нравственности интересам сильных мира сего. Война в Югославии и столь жестокое отношение к Сербии так и не получили мало-мальски убедительного нравственного оправдания. В этой ситуации нельзя с определенностью сказать, что сербы — плохие, а остальные хорошие. То же самое касается войны в Ираке, с тысячами невинных жертв, войны, развязанной на лжи, поскольку так и не было доказано, что Ирак располагает атомным или химическим оружием. В обоих случаях не было истинных поисков мира, поскольку оба решения не были основаны на критериях истины и справедливости.

— Согласно чрезвычайно распространенной точке зрения, главную опасность для христиан Европы представляет ислам. Каковы Ваши отношения с мусульманами в Греции? И что Вы думаете о проекте построить мечеть в Афинах?

— Ислам как таковой не представляет опасности, скорее ее несут исламисты-фанатики. У нас в Греции есть многовековой опыт сосуществования с мусульманами, без проблем. Мы всегда уважали друг друга. Естественно, я говорю не об оттоманском режиме, а о простых людях, которым было нечего делить, и которые спокойно жили рядом друг с другом. На севере Греции, где живёт мусульманское меньшинство, есть десятки мечетей и даже исламские школы; христиане и мусульмане живут там в согласии. В Афинах мы, как Церковь, принимаем строительство мечети для отправления религиозного культа мусульман иммигрантов, но мы против создания исламского центра, ввиду воинствующего мусульманского прозелитизма, который уже отмечен в Италии, Франции, Швейцарии, Великобритании. А также мы не согласны с желанием мусульман расположить будущую мечеть близ международного аэропорта. Подобное расположение было бы невыгодно для мусульман Аттики, и стало бы сигналом того, что эта мечеть возводится с исключительно пропагандистскими целями.

— Касаясь вступления Турции в Европейский Союз, мнения даже между христианскими лидерами, кажется, разделились. Все христианские общины Турции горячо выступают за вступление. Вы в прошлом выразили по этому поводу суровые оговорки. Каково Ваше мнение сейчас?

— Мы понимаем положение христианских меньшинств в Турции, которые поддерживают ее вступление в Европейский Союз. Но речь идет не только о том, чтобы улучшить их положение. Не следует подвергать опасности будущую идентичность объединенной Европы. Что подразумевает не только политическое или географическое объединение, но прежде всего объединение культур, цивилизаций. Если мы не будем разделять культурных принципов, у нас не будет и общего будущего.

— Существует мнение, что Церковь Греции отказаться от монопольного подхода к распространению религии в стране, который, к примеру, выражается в концепции «канонической территории», поскольку в наше время также и религии и верования должны следовать принципу свободного рынка. Что Вы ответите на подобную аргументацию?

— Кто утверждает это, забывает, что так или иначе, членами нашей Церкви являются 98 процентов граждан Греции. И что в течение двадцати веков она была закваской для нашего народа. В спокойные времена, но прежде всего во времена трудностей, когда государства не существовало, Церковь для народа была матерью и ковчегом спасения. Теорию свободного рынка применительно к религиям я не понимаю. Если под этим подразумевается предоставление свободы деятельности так называемым «религиозным» сектам, отдельные из которых действуют, нарушая элементарные права человека, то речь здесь уже идёт не только о защите нашей паствы, сколько о защите этих прав и соблюдении законов и норм, установленных в этом вопросе европейским союзом и различными европейскими странами.