 |
| Московский комсомолец | Марина Великанова | 19.11.2004 |
— За границу монархи ездили очень часто, практически каждый месяц, ведь у них повсюду жили родственники — в Англии, Франции, Германии. Зачастую отдых монарших особ за границей не стоил казне ни копейки, так как принимающая сторона кормила-поила наших царей по-родственному. Правда, из таких поездок Александр III иногда писал: «Плохо кормят!» — рассказывает сотрудник Института Российской истории РАН, автор книг о последних русских императорах Александр Баханов. — Ведь уклад жизни и меню бедных царских родственников, например, в Ганновере сильно отличались от роскошных застолий и балов Российского императорского двора.
Примечательно, что в каждом городе и в каждой стране за границей монаршие особы посещали храм. Если же, в стране не было православной церкви, пользовались услугами священника при посольстве…
— Нашим царям за границей не везло — в путешествиях с ними случались несчастья. То покушения, то катастрофы, — продолжает Александр Николаевич. — Весной 1867 года Александр II приехал во Францию по приглашению Наполеона III. Когда царские особы возвращались в карете со смотра французских войск в Лоншане, из-за деревьев раздался выстрел. 19-летний польский революционер Антоний Березовский выстрелил в русского царя, но промахнулся. Березовского приговорили к пожизненной каторге, и вышел он на свободу по амнистии 39 лет спустя. Александр III попал в катастрофу, возвращаясь из отпуска. Под Харьковом поезд, в котором ехала венценосная семья, сошел с рельсов. Ну и хрестоматийное покушение на цесаревича Николая во время его поездки в Японию… (Подробности ниже. — Авт.) Кстати, того японца в отличие от Березовского казнили.
Как царь незаконных раков ловил
С легкой руки Александра III традиционным местом отдыха для царской семьи стала Финляндия. Обычно путешествие длилось около двух недель. Правитель с семьей путешествовал на прогулочном паруснике «Царевна». О комфорте и безопасности царской семьи заботились до 500 человек. «Только придворных было человек семьдесят. Перед отпускным круизом финские лоцманы предварительно изучали маршрут государя и обновляли навигационные знаки. Во время круиза специальный паровой корабль возил почту между материком и отпускным флотом», — говорит историк.
В Суоми повседневный быт царей и их близких напоминал быт рядовых дачников. Одним из самых любимых занятий Александра была рыбалка. Для него построили собственный рыбацкий домик на берегу Бангинкоски. Самодержец расслаблялся не только вылавливая лососей, но и мастеря ступеньки и заготавливая дрова. Его супруга с большим удовольствием занималась готовкой (мытье посуды, конечно, оставляла прислуге). Кстати, рыбацкий домик до сих пор сохранился в прекрасном состоянии со всей обстановкой.
Однажды Александр III с семьей причалил на лодке к небольшому острову. Дети вышли на лужайку и стали рвать цветы. Рассерженный хозяин островка, увидев такой беспредел, закричал: «На своем острове я царь!» После этого случая Александр прислал грозному финну золотые часы «за хорошую заботу о своих землях». Еще одно столкновение Александра с финским законом произошло во время ловли раков в запрещенный период. Местный городовой отчитал его величество, и Александр послушно отпустил раков.
Николай II тоже любил бывать в Финляндии. Значительную часть времени монаршья семья проводила, плавая в шхерах на любимой яхте «Штандарт». Во время отдыха царь не любил заниматься делами. Получив почту из Петербурга, он закрывался в кабинете своего корабля и порой раздраженно вышвыривал открытые конверты в море из окна. По числу конвертов окружение определяло, много ли дел сегодня у императора.
Царский парусник охранялся военными кораблями, а рядом постоянно патрулировали море два торпедоносца. Корабли, подплывавшие слишком близко, прогонялись, а иногда даже подвергались обстрелу. На суше императора тоже оберегала охрана. Матросы выставляли посты на протяжении пеших маршрутов государя. Иногда Николай разбрасывал по дороге для охранников золотые монеты в благодарность за безопасность.
Как египетские танцовщицы затмили пирамиды
Самое длительное и самое экзотическое путешествие совершил будущий император Николай II. По давней традиции образование наследника престола завершалось большим заграничным вояжем. 23 октября 1890 года 22-летний цесаревич Николай с братом Георгием и примкнувшим к ним в Афинах кузеном, греческим принцем Георгом (большим любителем женщин и шампанского), отправились в путешествие на Восток.
— Как правило, целью подобных путешествий было представить будущего российского самодержца дворам Европы. Однако Александр III отступил от обычая и отправил сына далеко на Восток. Есть версия: для того чтобы излечить его от страсти к молодой балерине Матильде Кшесинской. Маршрут пролегал через Египет, Индию, далее — Цейлон, Сингапур, остров Ява, Китай и Япония. Обратный путь Николай предпочел совершить по Сибири, отклонив посещение Америки, которую, как он сказал, можно повидать «когда-нибудь потом».
— Странно, но в столь серьезном вояже, который совершался на фрегате «Память Азова», Николая сопровождали лишь несколько офицеров и князь Ухтомский (он потом в красках описал это путешествие).
Первой станцией морского круиза были Афины. Вот как описана эта поездка в «Московских ведомостях»: «… Цесаревич присутствовал на богослужении в русской церкви, прогуливался по городу, посетил Навплию и Микены. Посетил бал во французском посольстве, устроенный господином Ону, где танцевал с госпожами Бахметьевой, Раух, вдовой военного атташе Траубенберг и дочерью господина Ону. Во время пребывания Наследника в Афинах не прекращался дождь, а в горах шел снег».
В Египте наследника ожидала более экзотическая атмосфера, чем при греческом дворе, однако ни пирамиды, ни Луксор так не впечатлили наследника, как пляски восточных танцовщиц-альмей. «17 ноября. Суббота… Пошли осматривать Луксорский храм, а затем на ослах — Карнакский храм. Поражающая громадина… После обеда отправились тайно смотреть на танцы альмей. Этот раз было лучше, они разделись и выделывали всякие штуки с Ухтомским», — отметил в дневнике будущий император.
Как видим, серьезный Ухтомский тоже времени даром не терял и, поддавшись всеобщему веселью, ударился в разгул.
«Утром Цесаревич и его сопровождение осматривали пирамиды. Прибыв к пирамидам, Августейшие Гости выразили желание подняться на них, что и было исполнено с необычным оживлением и быстротой. При спуске вся группа Высоких Путешественников была снята при помощи фотографического прибора. Затем последовал завтрак в киоске хадива. Бедуины исполнили пляску, которые очень заняла принцев. Обратный путь был совершен на верблюдах».
Ухтомский написал в своем дневнике: «Недельное плавание по Индийскому океану совершено при благополучных метеоусловиях. Первое время было особенно тихо, штили и маловетрие продолжались до 9 декабря».
Во время этого перехода Николай впервые отметил свои именины вдали от дома: «…В устроенной на юте палатке был сервирован праздничный завтрак, к которому Цесаревич пригласил всех офицеров фрегата. Вечером нижние чины „Памяти Азова“ устроили любительский спектакль. Играли одну из популярнейших пьес солдатского репертуара „Царь Максимилиан“. В антрактах слышались лихие русские песни, далеко разносившиеся по воде. Вечером судна соревновались в фейерверках…», — писал Ухтомский.
Как для Николая слонов убили
Путешествие в Индию было омрачено болезнью великого князя Георгия, который очень страдал от лихорадки и вынужден был покинуть экспедицию уже в Бомбее 23 января на эсминце «Адмирал Корнилов». В Индии, несмотря на пышный прием, устроенный британской администрацией, Николай написал в дневнике: «Несносно быть снова окруженным англичанами и всюду видеть красные мундиры».
Впрочем… «8 января Их Высочество провели на охоте в глуши, где Им пришлось убить превосходного тигра. На другой день состоялся прощальный обед у юного магараджи, который по требованию своей религии и касты не смел сесть за стол для принятия пищи, но стоял в дверях, с любопытством всматриваясь во все, что делалось на европейский лад…»
В Индокитае цесаревичу понравилось буквально все. Описывая эту страну, он часто использовал прилагательные «ярко», «оригинально», «красиво». В Сайгоне он танцует и кокетничает с француженками и радуется как дитя во время комедии «Жирофле-Жирофля». В конце вечера Николай сказал французскому губернатору: «Здесь я чувствую себя как дома!»
Вечером перед дворцом в Бангкоке собралась толпа местных жителей, которые заполонили всю площадь и весь сад. Каждый нес в дар гостю из России животное или фрукты.
«В маленьком лукошке испуганно замерла крыса, тут незаметно высвободился из неволи уморительный зеленый попугайчик с полоской у клюва, точно черные усы. На разные лады нестройно щебетали пестроцветные птички. В безмолвном созерцании застыла толпа сидящих туземцев. Число жертвовавших было около 2000».
После подарков началось шоу для высокого гостя. Жонглеры с огненными факелами балансировали в узких лодках, фокусники прокалывали шпагами коробку с сидящей в ней девушкой. На следующий день наследнику показали другое зрелище — загон слонов, которых убивали ради крупных бивней.
После этой поездки наследник вернулся на борт «Памяти Азова» с двумя слонятами, которые сразу стали любимцам команды, двумя редкими экземплярами белых обезьян-альбиносов и одним ленивцем.
Как цесаревича шляпа спасла
15 апреля 1891 года экспедиция прибыла к берегам Японии. «Точно не воочию видишь все это, а на привезенном с Дальнего Востока рисунке, на изящно лакированном шкапчике или подносе…» — писал в дневнике экспедиции князь Ухтомский. Однако поездка по Стране восходящего солнца чуть не стоила Николаю жизни. В небольшом городке Отсу на цесаревича напал с саблей разъяренный японский полицейский (по одной версии — религиозный фанатик, по другой — сумасшедший ревнивец).
Все газеты тогда описали подробности инцидента: «Утром 11 мая нового стиля Наследник Цесаревич выехал со свитой из Киото в Отсу. После завтрака у губернатора в его официальном месте пребывания Его Высочество отправился на озеро Бива. Вдоль пути был расположен многочисленный полицейский отряд. Вскоре по выезде Цесаревича один из стоявших на пути полицейских бросился с обнаженной саблей на Его Высочество. Удар, направленный в голову, был ослаблен тем, что пришелся по шляпе Цесаревича. У Его Высочества оказались 2 раны на лбу с правой стороны. Человек, двигавший экипаж, схватил Тсуду за ноги и опрокинул наземь. Тсуда при падении выронил саблю, которую тотчас поднял носильщик принца Георгия и ударил ею Тсуду…»
«Не успели мы отъехать двухсот шагов, — описывал потом Николай это происшествие в письме к матери, — как вдруг на середину улицы бросается японский полицейский и, держа саблю обеими руками, ударяет меня сзади по голове! Я крикнул ему по-русски: „Что тебе?“ и сделал прыжок через моего дженрикшу. Обернувшись, я увидел, что он бежит на меня с еще раз поднятой саблей, я со всех ног бросился по улице, придавив рану на голове рукой». Второго удара не последовало — греческий принц Георгий свалил полицейского наземь и тем самым, возможно, предотвратил убийство.
Шрам, оставшийся в память об этой поездке, всю жизнь будет мучить Николая — он будет давить на кору головного мозга, вызывая сильные мигрени у царя. А Страну восходящего солнца наследник с тех пор невзлюбил.
После покушения по приказу отца Николай вернулся на «Память Азова». 11 мая корабль, нагруженный дорогими тканями, драгоценными подарками, экзотическими фруктами, напитками и животными прибыл во Владивосток. Путь до Петербурга занял около двух месяцев. И долго еще потом цесаревич не мог забыть этого путешествия, которое чуть не стоило ему жизни.
