 |
| Российские вести | Алексей Строгин | 28.10.2004 |
КОНФРОНТАЦИЯ И СОВМЕСТИМОСТЬ
Многоуровневая конфронтация на самом деле существует. Но наряду с ней существует базовая совместимость, дающая возможность для мирного сосуществования и более здоровых отношений в будущем. Рассматривая американо-арабские отношения в широком контексте отношений между Западом и арабо-мусульманским миром, нетрудно выделить причины, способствовавшие их обострению в последние десятилетия.
Дело в том, что на протяжении минувших веков мусульманский мир привык опасаться вооруженной интервенции Запада, начиная с вторжения войск Наполеона в Египет в 1798 году. Даже воспоминания о Крестовых походах (XI — XIII века) до сих пор не утратили своей политической значимости на Ближнем Востоке при формировании образа Запада как извечного агрессора. А XIX и XX столетия прочно ассоциируются у арабов с европейским колониализмом и неоколониализмом.
Даже после распада колониальных империй отношения арабских стран с Западом видятся в массовом сознании как череда попыток бывших колонизаторов вернуть себе утраченные позиции: от Суэцкого кризиса 1956 года (попытки Англии и Франции вновь оккупировать зону Суэцкого канала в Египте) до вторжения советских войск в Афганистан в 1979 году. В этом же контексте арабы привыкли рассматривать и палестино-израильский конфликт, воспринимая Израиль скорее не как самостоятельную силу, а как форпост Запада.
КТО ЖЕ АГРЕССОР?
Итак, вопреки фетишам «агрессивного ислама», формируемым многими мировыми СМИ, реально существующий стереотип массового сознания мусульман на Ближнем Востоке носит, скорее, обратную направленность по схеме: «Запад — агрессор, мусульманский мир — «жертва агрессии». Характерно также, что Запад на самом деле по-прежнему ассоциируется в мусульманском сознании с христианским миром, и приход оттуда интервентов (под какими бы лозунгами это ни происходило) a priori воспринимается как зло именно потому, что они — иноверцы. Страх перед западной (то есть христианской) интервенцией остается важнейшим фактором общественного сознания, напрямую соединяя между собой колониальную и постколониальную эпохи.
Примечательно, что США долгое время не ассоциировались у арабов с европейским колониализмом. В соответствии с так называемой «доктриной Вильсона» Америка выступала после Первой мировой войны под лозунгом предоставления нациям «права на самоопределение». Тем самым Вашингтон пытался расшатать англо-французскую колониальную систему, дабы в дальнейшем открыть собственному капиталу дорогу на рынки новых стран. Характерный пример: когда в Саудовской Аравии были найдены огромные запасы нефти и встал вопрос о том, кому предоставить концессии на их разработку, британские и американские корпорации предложили одинаково выгодные условия. Но саудовская королевская семья отдала предпочтение американцам именно в силу политических соображений: весь Аравийский полуостров в то время (в конце 30-х годов XX века) был окружен британскими колониями и протекторатами, в то время как США критиковали британский колониализм и не воспринимались в качестве потенциального агрессора.
Ситуация начала меняться кардинальным образом с конца 50-х годов по мере усиления американской помощи Израилю. А когда в 1982 году американские войска были введены в Бейрут и вступили в прямую конфронтацию с дислоцированными там сирийскими войсками и формированиями местных мусульманских «милиций», арабское общественное мнение сразу же восприняло происходящее как акт агрессии со стороны США в духе «неоколониализма». События 1991 -1992 годов вокруг Ирака (операция «Буря в пустыне») лишь усугубили это впечатление. Ну, а вторжение американцев в Ирак в 2003 году сделало Америку в глазах арабо-мусульманского мира лидером нового «Крестового похода» Запада против ислама. Любые попытки США оправдать свои действия заботами о распространении демократии и благе иракского народа с пропагандистской точки зрения были заранее обречены на провал подобно тому, как в свое время были обречены на провал попытки СССР оправдать ввод войск в Афганистан стремлением построить социализм в этой мусульманской стране.
Отношения между Западом и арабо-мусульманским миром усугубляются также в силу ряда других причин: экономической стагнации на Ближнем Востоке на фоне бурного роста населения и сохранения приверженности к авторитаризму в политической жизни. Сочетание этих причин порождает в арабских странах, а также в Иране и Афганистане недоверие к намерениям Запада. А критика в адрес собственных режимов (погрязших в коррупции и заботящихся лишь о сохранении собственной власти) звучит отнюдь не с либеральных, а наоборот, традиционных исламских позиций: то есть народ склонен обвинять своих правителей в чрезмерном угодничестве перед Западом. Зато попытки правящего режима сопротивляться западному диктату сразу же повышают его авторитет в глазах народа (яркий пример: Ирак в 90-е годы и сегодняшний Иран). Рост так называемого «исламского радикализма» в последние десятилетия — лишь крайняя форма выражения протеста против своих режимов и политики Запада.
ВСЕ НЕ ТАК ПЛОХО
Резюмировать сегодняшнее восприятие политики Запада с точки зрения массового мусульманского сознания можно следующим образом: Запад использует свою военную и дипломатическую мощь с целью оккупации арабских земель, устранения от власти антизападных и насаждения прозападных режимов, сохранения контроля над нефтью и поддержания военного превосходства Израиля над соседними арабскими странами. Характерно, что оппозиционные силы в арабо-мусульманском мире на протяжении последних десятилетий рвались к власти прежде всего под антизападными лозунгами, вне зависимости от того, были ли они сами исламистами, националистами и социалистами. Чувство собственной слабости и униженности перед лицом могущественного Запада побуждало мусульманские народы поддерживать харизматических популистских лидеров тем больше, чем сильнее они критиковали Запад и прежние «прозападные» режимы. Именно этим объясняется та массовая поддержка, которой пользовались Насер и Хомейни, Арафат и Саддам, афганские талибы и ливанская «Хезболла». Страх перед перспективой утраты собственной религиозной и культурной идентичности в эпоху «глобализации» лишь усиливает консервативные настроения.
И все же в этой мрачной картине конфронтации есть нечто, позволяющее с надеждой смотреть в будущее. Согласно глобальным и региональным опросам общественного мнения, арабо-мусульманский мир и Запад сегодня объединяет немало общих ценностей: например, общественная безопасность и неприятие терроризма, уважение к частной собственности и рыночным отношениям, стремление видеть над собой ответственную и неагрессивную власть и справедливый суд, то есть такую политическую систему, которая способна обеспечить экономический рост и социальные гарантии, а также сократить разрыв между богатыми и бедными.
Если считать события вокруг Ирака «низшей точкой» в американо-арабских отношениях, есть надежда на то, что «теперь ситуация может только улучшиться». Для того чтобы упомянутые общие ценности наконец восторжествовали, необходимо в сущности не так много: прекратить практику вооруженной интервенции в мусульманских странах. Уже имеются позитивные примеры политического диалога, которые позволяют решать сложные вопросы и не давать при этом повода для силовых действий.
Это относится, в частности, к резолюции ООН N1559, в которой звучит призыв к выводу «всех иностранных войск» с территории Ливана и невмешательству в парламентские выборы в этой арабской стране. Резолюция направлена фактически против сирийского военного присутствия в Ливане. Реакция Дамаска была довольно примирительной: сирийские войска были выведены из Бейрута и передислоцированы поближе к сирийско-ливанской границе. Тем самым Дамаск дает понять Вашингтону, что готов к дальнейшему мирному диалогу и не желает военной конфронтации. Разумеется, при том условии, если США также откажутся в диалоге с Сирией от прямых военных угроз.
27.10.2004
