 |
| Православие.Ru | Елена Лебедева | 26.10.2004 |
Существует легенда, что во время иконоборческих гонений в Византии при императоре Феофиле в 726 году в эту икону ударил копьем в правую ланиту один из воинов-иконоборцев по имени Варвар, и из нее сразу же потекла кровь. Кровоточащая рана так и осталась на лике Богородицы — поэтому Иверскую Богоматерь всегда изображают с небольшой раной на лике. С тех пор икону стали почитать как чудотворную.
По преданию, в IX веке эта икона Божией Матери находилась в доме одной благочестивой вдовы, жившей около города Никеи. К ней пришли императорские соглядатаи и предложили ей откупиться или отдать им икону для уничтожения. Вдова попросила воинов подождать до утра, чтобы собрать требуемые деньги, а когда они ушли, понесла икону к морю и опустила ее с молитвой в море, понимая, что откупиться невозможно. И тогда совершилось чудо — икона не утонула, а встала на ребро и понеслась по волнам. Сын вдовы ушел от преследований на Афонскую гору, где стал монахом Иверского монастыря. Он рассказал инокам о чудотворной иконе, бывшей у них в доме и о том, как она спаслась от иконоборцев.
Этот рассказ стал священным преданием монастыря. Почти через двести лет афонские иноки увидели в море огненный столб, который поднимался над иконой Божией Матери. Ночью монах Иверского монастыря старец Гавриил увидел во сне Божию Матерь, которая велела ему идти по воде и взять икону в монастырь. Три дня и три ночи братия молилась перед чудесно явившейся иконой, а потом поместили ее в соборной церкви, но утром обнаружили икону на стене, над монастырскими воротами. Несколько раз икону переносили обратно в церковь, и она каждый раз возвращалась на ворота. Снова старец Гавриил во сне узнал волю Богородицы: «Я не желаю быть охраняема вами, а хочу быть вашей Хранительницей не только в настоящей жизни, но и в будущей…» Тогда монахи построили надвратный храм во имя Божией Матери и поместили в него чудотворный образ, который стал называться Иверской иконой Божией Матери Портатиссы (по-гречески -«Вратарница»).
Иверская икона прославилась многими чудесами: она оберегала монастырь от врагов, около нее исцелялись больные, по молитвам иноков перед ней житница обители наполнялась мукой в неурожайные годы…
В XVII веке о чудотворной иконе узнали на Руси. В начале царствования Алексея Михайловича в Москву приехал архимандрит Афонского Иверского монастыря Пахомий для сбора пожертвований в пользу своей обители. Ближайший друг царя архимандрит московского Новоспасского монастыря Никон, будущий знаменитый патриарх, просил его прислать в Москву точный список (так называли копию с икон) с чудотворной Иверской иконы. Сохранилось предание, будто царь и Никон хотели получить настоящую икону и просили прислать им подлинный Иверский Образ Божией Матери из надвратной церкви. Но иноки не осмелились нарушить волю Пресвятой Богородицы и отдать чудотворную святыню из обители, куда она сама явилась и где пожелала остаться.
Тогда иконописец Иверского монастыря Ямвлих Романов выполнил список с Иверской иконы, который ни одной деталью не отличался от подлинника. Краски для нее были замешаны на святой воде, которой прежде облили доску из кипарисового дерева, предназначенную для написания иконы.
13 октября 1648 года икону торжественно встретили в первопрестольной у Неглиненских ворот Китай-города и временно поместили в Никольском монастыре. Спустя некоторое время Иверскую икону отправили в Валдайский монастырь, а для Москвы Иверскому монастырю заказали сделать еще один список с иконы.
Он прибыл в Москву 19 мая 1669 года, и его поместили на Неглиненской башне. Для защиты иконы и молящихся людей от ветра и дождя, над ней возвели небольшой деревянный навес. Так появилась в Москве Иверская часовня. Место было выбрано не случайно: Неглиненские ворота были главными воротами Китай-города, и через них по традиции совершались торжественные въезды русских царей на Красную площадь. Поэтому было у ворот и другое название — Триумфальные. Еще назывались они Курятными — по одному из торговых рядов неподалеку, где продавали кур, и Львиными, потому что рядом находился Львиный двор, где держали львов, подаренных Ивану Грозному английской королевой Марией Тюдор.
Именно с этого места в 1534 году стали строить саму крепостную стену Китай-города, которая поначалу на этом участке вообще не имела проездных ворот, а была приспособлена только для боя: здесь, над глухой стеной находились бойницы и стоки для смолы и кипятка. В Кремль же проезжали с этой стороны через Троицкие и Боровицкие ворота. Потом стену пробили для проездных ворот. За свою более, чем столетнюю историю они настолько обветшали и пострадали, особенно в Смутное время, что в 1680 году царь Федор Алексеевич стал их перестраивать заново. Над ними появились два высоких изящных шатра, увенчанные двуглавыми орлами, и на стене ворот поместили икону Воскресения Христова, отчего они и стали называться Воскресенскими. Кроме нее, по повелению государя на воротах «добрым письмом» были изображены: преп. Сергий, великомученик Георгий Победоносец, воин св. Феодор Стратилат и московские святители Петр и Алексей. Им под охрану вручалась Москва и ее новый построенный «город» — Китай. Это была русская традиция: ворота — вход и выход из города — осеняли наверху иконами.
Известно, что при Анне Иоанновне в палатах, устроенных в светлице в верхней части ворот, помещалась пробирная лаборатория Монетного двора. Тут же при императрице Елизавете была первая гражданская типография и в апреле 1756 года даже начато печатание газеты Московского университета, открытого напротив годом раньше.
Синодальный Указ 1722 года уничтожил почти все часовни в Москве, но не тронул Иверскую. При Елизавете Петровне решено было ее разобрать как обветшавшую — в документах ее помещение называли «деревянным чуланом» при иконе, но игумен Николо-Перервинского монастыря, к которому была приписана часовня, просил перестроить ее и над иконой возвели каменный «приделок».
Свой окончательный (и современный) вид Иверская часовня получила в 1791 году, когда ее перестроил Матвей Казаков, а в начале XIX века трудами художника Гонзаго часовня была «благолепно украшена»: снаружи обита жестью, украшена медными пилястрами с капителями, гирляндами и восьмиконечными звездами. Наверху установили позолоченную фигуру ангела с крестом. Дореволюционная часовня могла вмещать не более пятидесяти человек.
Москвичи всегда очень любили свою часовню, и никто не начинал своих дел, не помолившись перед чудотворным образом. Ее называли «отрадным перепутьем для всех верующих». Благодатная сила московской Вратарницы была настолько велика, что ее чтили не только москвичи и даже не только православные: на поклон к знаменитому чудотворному образу приходили католики, лютеране, сектанты и даже вовсе нецерковные люди — вера и надежда на помощь оказывались сильнее человеческих убеждений. Купцы приходили сюда перед торговой сделкой, студенты и гимназисты — перед экзаменами. Прославилась Иверская икона исцелениями больных.
Часто Иверскую икону в особых каретах возили по домам москвичей, просивших отслужить молебен у постелей больных или просто под своим кровом. Чтобы часовня не пустовала, был сделан точный список с иконы, который замещал ее во время отсутствия. Есть версия, что именно список был передан после революции в храм Воскресения в Сокольниках, хотя многие старожилы и очевидцы подтверждают известие о том, что в названной церкви находится сам подлинник.
Каждый, кто приезжал в Москву, прежде всего, шел поклониться Иверской. Сам основатель Петербурга, Петр I, москвич по происхождению, навлек на себя неприязнь горожан тем, что, вернувшись в 1699 году из своего первого путешествия в Европу, он не поехал к Иверской, как это делали цари до него, а сразу же проскакал в Лефортово к своей возлюбленной Анне Монс. Однако в 1721 году через Воскресенские ворота Петр Великий торжественно въехал в Москву после победы в Северной войне и заключения Ништадтского мира.
Триумфальное шествие состояло «из целой флотилии устроенной наподобие настоящей, с распущенными парусами, при звоне колоколов всей Москвы, при громе пушек». Петр одолел шведов — своих учителей, когда-то чеканивших медаль за победу над русскими под Нарвой!
Тогда царь остановился у Иверской часовни, где его с почетом встретило московское духовенство, сенаторы и военные, говорили ему приветственные речи, а юноши в белых одеждах пели кантаты.
Однажды ночью государь ехал в крытых санях мимо Воскресенских ворот, а навстречу — запряженный в шесть лошадей боярский рыдван, который опрокинул розвальни дьякона. Вместо помощи боярские слуги стали бить дьякона и не узнали царя, который за него вступился. «Кто там еще едет в коробе!» — огрызнулись они. Разъяренный Петр отколотил палкой кучера и форейтора боярина и велел своему денщику поднять опрокинутые розвальни дьяка. А поутру разнес самого боярина «за потворство холопам».
Со времен Петра все императорские особы, прибывавшие в Москву, в том числе и на коронацию, из новой северной столицы, прежде всего, приходили кланяться московской святыне и обязательно прощались с ней, возвращаясь в Петербург.
А еще у Воскресенских ворот в тюрьме два месяца сидел в оковах Емельян Пугачев. Толпы народа сходились смотреть на него. Когда разбойник тряс кандалами, стоял ужасный звон и женщины падали в обморок от страха.
Есть легенда, что перед отбытием на казнь, на Болотную площадь в Замоскворечье, Пугачев помолился на Иверскую часовню и поклонился на четыре стороны со словами: «Виноват перед Богом и государыней. Простите меня, православные!» Из толпы ответили ему тогда: «Бог тебе судья, злодей, ты убил, загубил моего отца, брата…» (По другой версии, произошло это на самой Болотной площади, уже перед казнью.)
Только однажды Иверская покинула Москву — в сентябре 1812 года, когда преосвященный Августин вывез ее из города во Владимир вместе с Владимирской иконой, (список укрыли монахи Николо-Перервинского монастыря) где святыни пробыли два месяца и в ноябре 1812 года невредимыми вернулись в Москву. В память об изгнании Наполеона в дореволюционной Москве ежегодно совершался крестный ход: из Кремля шествие направлялось к часовне, Иверскую икону принимали на руки и с благоговением обносили ее вокруг кремлевских стен.
Великая москвичка Марина Цветаева писала об этой иконе с особой теплотой и верой, называла ее сердцем Москвы:
А вон за тою дверцей,
Куда народ валит,
Там Иверское сердце,
Червонное, горит.
И льется «Аллилуйя»
На смуглые поля.
Я в грудь тебя целую,
Московская земля.
После революции над Иверской часовней жестоко надругались. В рождественский Сочельник 1923 года в Москве провели кощунственную акцию под названием «комсомольское рождество». Ее главное действие разворачивалось на площади перед Иверской часовней. А задача этого мероприятия сводилась к воспитанию в молодежи «правильного» мировоззрения и соответствующей морали.
Огромная толпа устроила нечто вроде «комсомольских святок» с ряжеными, только рядились в основном под православных священников и монахов, представляя их в самом безобразном виде. Страшное ночное шествие отправилось с Петровки по Большой Дмитровке к Садовой, а оттуда по Тверской к площади Революции, где развернулось главное действие «праздника». Впереди несли плакаты с непристойными надписями, чучела богов древневосточных и мировых религий — Озириса, Мардука, Аллаха, Будды, и кощунственные изображения Бога Саваофа, Христа и Богородицы. Богоборцы не оставили и другие религии: там были и раввины, и протестантские пасторы, и римский папа, и китайский бонза. В центре процессии «комсомольский поп» Андрей Шохин (так названный в газетах) зычно пел «акафист Марксу» с восклицаниями «Радуйся, о Марксе, великий чудотворче!» Перед Иверской часовней был устроен грандиозный костер, в котором сожгли всю религиозную «атрибутику» под песнопения «комсомольского хора»:
Всех богов на землю сдернем!
Визжите, черти, веселей!
Станцуем карманьолу!
Всех богов на карнавал!
Буянит в вышней роще
Безбожный комсомол!
А утренние газеты приглашали весной еще повеселиться на «комсомольской пасхе», напоминая взять с собой побольше свистков и дудок: «вышибать тысячелетнюю дурь, так с треском!»
Иверской часовни вскоре не стало: ее снесли, а икона была перенесена в храм Воскресения в Сокольниках. На месте часовни в 1929 году временно установили уродливую скульптуру рабочего — нового социалистического «вратарника». В правой руке он грозно сжимал опущенный молот, а левую выбрасывал вверх в вертикальном приветствии.
В 1931 году снесли и Воскресенские ворота — освободили место для прохода демонстрациям и автомобильному движению.
В начале 90-х годов прошлого века на Афоне снова сделали список с подлинной Иверской иконы. В ноябре 1994 года Патриарх Алексий II освятил закладку Иверской часовни и Воскресенских ворот. Менее чем за год они восстановлены по решению московского правительства по проекту Олега Журина. 25 октября 1995 года часовня вновь была открыта.
В Москве существует и приходская церковь Иверской Божией Матери на Большой Ордынке. Построенная еще до Романовых, она прежде была освящена в честь великомученика Георгия Победоносца, а затем появился придел Иверской иконы.
В 1798—1802 гг. г. во время перестройки церкви был выстроен храм с главным престолом в честь Иверской иконы, а бывший Иверский придел стал Георгиевским. Известно, что архитектором тогда был известный мастер московского классицизма И.В. Еготов, построивший в городе новое здание Лефортовского военного госпиталя.
В советское время церковь была закрыта и полуразрушена. В ней поочередно размещались заводской клуб и художественная галерея. А в 1992 года церковь возвращена верующим.
