 |
| Страна.Ru | Елена Врублевская | 26.10.2004 |
— Я директор художественной галереи современного искусства. В начале следующего года нам будет уже 5 лет, и спектр интересов галереи всегда лежал в контексте Востока, восточных философий, практик, а также Сибири и шаманизма.
Четыре года назад я решила поставить эксперимент и пригласила четырех тибетских монахов из тантрического монастыря, арендовав помещение в Музее современного искусства. Там, на неком подобии арены было представлено и традиционное искусство Востока, и современное европейское искусство фотографии. В течение 10 дней монахи строили песочную мандалу (мандала — буквальное значение «круг», пособие для тантрической медитации, визуальная помощь для концентрации, ведущей к прозрениям и активацизации сил, вершиной которых являются Сиддхи, или необычные способности — ред.). И созерцание собственными глазами, как песчинка к песчинке ежедневно возникает ковер такого чуда, а потом разрушается, что в европейском сознании пережить невыносимо, а также общение с ламами оставили необычайный эмоциональный всплеск, а мои духовные и эстетические представления мощно пострадали и изменились.
С тех пор Тибет и все, что связано с тибетской культурой, очень плотно засело в моем сердце, а визиты монахов в Россию с нашей помощью стали чаще. В конце концов, возникла идея проведения большого фестиваля тибетской культуры в Москве, чтобы показать весь спектр изобразительного искусства, художественной среды. Очень важно, чтобы люди увидели одну из древнейших культур человечества.
— Для того чтобы организовывать такие выставки, обязательно ли проникаться духом Тибета?
— Я думаю, что вряд ли люди будут заниматься тем делом, которое им совсем не интересно. Всегда должен быть внутренний посыл, чтобы проект получился по-настоящему.
— А сами вы были на Тибете?
— На Тибете я не была, но я путешествовала по Индии, как раз по местам, где сейчас находится сообщество буддистов Тибета и встречалась с Далай-ламой. Это была сорокаминутная аудиенция, и мы долго беседовали о том, что всегда были связи между Россией и Тибетом, но они были потеряны в последние 70−80 лет. Далай-лама считает, что очень важно, чтобы связи с Россией опять восстановились. Потому что его подопечные здесь — в России три буддистские республики, и ему это очень важно, он ведь духовный лидер этих людей.
Он очень был рад тому, что в Москве появится такая организация как Тибетский дом в Москве под патронажем Далай-ламы. И основная задача подобных домов — они существуют во всем мире, это некий «бренд» — заключается в изучении и сохранении тибетской культуры.
— Считается, что место, где живет Далай-лама практически засекречено…
— Да нет, весь мир знает, где живет Далай-лама, и как его найти.
— И как же осуществляется общение с ним? Понятно, что как любой духовный лидер, руководитель своей религии он радуется, что у него есть последователи. Но как узнать об этой радости?
— Дело в том, что практически во всех странах есть представители Далай-ламы. И в России, и в странах СНГ, и Монголии есть представитель Далай-ламы, которого зовут Таши. И, соответственно, он сообщает обо всем, что происходит в России относительно тибетской культуры.
— В России сложное отношение к Далай-ламе из-за Китая. У вас не было проблем с организацией выставки в связи с тем, что она проходит под патронажем Далай-ламы? Это идет несколько в разрез с политической ситуацией.
— Поскольку Далай-лама является духовным лидером трех республик России, а буддизм — одна из официальных религий нашей страны, тут не может быть никаких сомнений и никаких споров. Тем более, что наша акция не носит политического характера. Мы представляем только культуру и искусство. Я не понимаю, кто в такой ситуации может быть недоволен.
— А есть какие-то особенности, которые надо выдерживать при приеме тибетских монахов? Что они едят, где спят? Вы должны как-то ориентироваться на это?
— Нет. В принципе с ними удивительно просто, это какая-то мистика. Очень часто монахи останавливаются запросто у моей подруги дома. Например, 5−6 монахов. Она говорит: в своей трехкомнатной квартире я их не замечаю. Их не видно, не слышно.
Они едят все, единственно, у них есть какие-то серьезные практики, когда они не позволяют себе есть мясо в это время или не есть вечером. А так они абсолютно нормальные, очаровательные, обаятельные люди, которые так же обожают развлекаться, играть в разные игры, смотреть телевизор, болтать на всякие темы. Единственно, поражает, что они очень трудолюбивые люди. Они могут спать по 3−5 часов, и при этом уровень их энергии и отдача этой энергии в пространство остается колоссальным.
— Вы ощущаете, что в связи с общением с монахами в вас произошли какие-то изменения, как-то изменился характер?
— Такое общение влияет абсолютно на все, потому что изменилось мое мировоззрение. Моя жизнь превратилась в ежедневные медитации, и я этому рада.
— То есть вы стали буддисткой?
— Да. Я «ленивый буддист» с точки зрения настоящего буддиста, который утром садится и медитирует или выполняет определенные практики, но с ежедневной йогой я уже сроднилась. Я живу и анализирую все свои мысли, все свои эмоции, я контролирую свой гнев. Это главное. Если принимать инкарнации, то значит все мы приходим в этот мир много-много раз, значит, все мы друг другу родственники. В прошлой жизни вы были моей мамой, в этой жизни я ваша мама, соответственно, ты начинаешь относиться к людям именно с такой позиции, с позиции уважения глубокого и родственных отношений.
— Что нужно было сделать, чтобы Ричард Гир дал согласие на демонстрацию его выставки в Москве?
— За этим стоит мое огромное желание. В течение 3-х лет я мечтала привезти его выставку в Россию, и наконец-то желание реализовалось. Когда-то я общалась с одним человеком, который видел живьем выставку Ричарда Гира много лет назад в Нью-Йорке. И он сказал, что это нечто потрясающее. Я приехала в Нью-Йорк в галерею Миллера, где мне достали архивы, потому что это была очень старая для них выставка, прошедшая несколько лет назад, и, увидев слайды этих работ, я влюбилась в экспозицию и решила, что обязательно люди должны увидеть ее и в России.
— Трудно было договориться с ним?
— Для этого надо было организовать тибетский фестиваль. Я шучу. Но какие-то обстоятельства мешали осуществлению моих планов раньше. Прошло 3 года, и это стало возможным. Выставка, действительно, уникальная и замечательная. Может быть, с точки зрения искусства, мировой фотографии и великих фотографов, она не на сто процентов отвечает такому подходу, но работы Гира очень живые, очень киношные. За каждым снимком стоит целая история, и эта история прописана Гиром. И когда ты сначала читаешь текст, а потом видишь работу, у тебя возникает новое ощущение, ты попадаешь в некое пространство его личных переживаний, его отношений к людям, к человеческой трагедии. Удивительно мощные работы! Я считаю, что это уникальнейшая выставка, одна из лучших, которые я видела за последние несколько лет.
