Быстрые деньги не бывают нравственными

В гостях у «Трибуны» — известный историк, профессор Православного университета святого Иоанна Богослова, сопредседатель Союза православных граждан России Владимир МАХНАЧ.

— Владимир Леонидович, есть известные изречения о том, что нельзя одновременно служить двум господам — Богу м маммоне, как трудно богатому войти в Царство Божие и сколь бессмысленно собирать сокровища на Земле, где моль и ржа истребляют, и воры подкапывают и крадут. Так совместимо ли предпринимательство с христианской религией?

— Безусловно, христианская вера с самого начала не навязывала ни форм собственности, ни форм социальной организации, за исключением нравственного осуждения некоторых, особенно тяжких пороков языческого мира. Уместно заметить, что постепенно, но довольно последовательно христианство избавило мир от рабовладения. Один бравирующий безбожник в двадцатые годы прошлого века обвинил христиан в том, что они пугают людей Страшным судом и, таким образом, делают, людей рабами. И Честертон ему изумительно возразил: лучше бы вы сказали, что христиане пугали рабовладельцев Страшным судом, и те делали рабов свободными.

У русского философа Ивана Ильина есть замечательная книга, которую я бы рекомендовал всем читателям «Трибуны», — «Пути духовного обновления». Там есть главы о совести, о семье, о государстве, а последняя, десятая, — о частной собственности. И в ней главочка: нравственный смысл частной собственности.

— Даже так?

— Это очень серьезный нравственный смысл не богатства, а именно частной собственности. Потому что частная собственность дает человеку дополнительные возможности быть достойным и уважаемым членом общества. Далее он становится уважаемым прихожанином, то есть членом христианской общины. А также и гражданином. Потому что ему есть что защищать — свой дом, свою семью. Собственник ведь может быть и небогатым человеком.

В Российской империи подавляющее большинство населения было собственниками. Каждый крестьянин был собственником своего подворья. А благодаря Столыпинской реформе становился и окончательным собственником земли. Полагаю, что это было нравственно. Я согласен с Ильиным.

Как показала история, православное учение не противоречит формированию и работе капитала. Церковные авторитеты говорили о том, что праведный человек может обладать любым богатством. Только чем больше он получает, тем больше и раздает. Потому что знает, что все богатства ему дарованы Богом. Однако дело здесь, мне думается, не в православных, а в русских традициях, по своему корню вполне христианских.

В России есть уходящие в старинные времена традиции отношения народа к различным видам предпринимательской деятельности. Они укоренены в национальном сознании и не стерты даже десятилетиями большевистского господства. В России всегда самым уважаемым предпринимателем — предпринимателем первого класса — считался промышленник. Купец уже второго класса. А банкир, ростовщик — третьего, низшего класса. Иногда, вспомним Достоевского, с пренебрежительной кличкой «процентщик».

— А сейчас?

— Сейчас у нас все наоборот. У нас диковатый торговый капитал и процветающее банковское дело. Долго это продолжаться не может. Рано или поздно, но пересмотр собственности произойдет. А пересмотреть ее довольно легко, потому что есть еще одна русская традиция.

На Руси всегда подозрительно относились к скоробогачам. Быстрые деньги вызывали серьезное подозрение.

— Существует бизнес внутри церкви. Или бизнес от лица церковнослужителей. Священники освящают «Мерседесы», ездят на иномарках…

— В начале XX века во главе Петербургской епархии стоял маститый митрополит Антоний. Через него проходили очень большие деньги. И это вызывало шепот за спиной. Но многие благотворители просто доверяли ему капитал. Когда митрополит скончался, выяснилось, что у него ничего не осталось: все деньги он раздал на дела благотворительности. Святого отца Иоанна Кронштадтского иногда упрекали в том, что у него свой выезд. На что он говорил: «А если его не будет, так я не успею к больным и умирающим». А вообще свой выезд у протоиерея в начале XX века, сто лет назад, примерно и был тем же самым «Мерседесом», что сейчас.

Если же говорить об освящении «Мерседесов"… Понимаете, в православии есть много чинов освящений. Открыв большой требник, мы увидим там чины освящения жилища, лошади, другой домашней скотины. Если можно было благословить и освятить лошадь, почему нельзя автомобиль?

Теперь что касается участия церковнослужителей в торговом или ином предпринимательстве. Несколько лет назад одного из наших иерархов пресса обвиняла в торговле табаком и даже спиртными напитками. Но я так и не получил доказательств этого. Если написанное соответствует действительности, то это скверно. Однако никаких достоверных фактов, документов, подтверждающих это, нет.

Другой пример: если костромской архиерей участвовал в компании по производству воды «Святой источник», то я категорически отказываюсь видеть что-нибудь предосудительное в его действиях. Хорошая, качественная вода. средства от продажи которой шли на восстановление Костромской епархии.

— Можно ли сказать, что таким образом Церкви приходится материально выживать в окружающем ее мире?

— Конечно, и так было всегда. В каждую эпоху Церковь в той или иной степени, иногда хуже, иногда лучше, пристраивается к системе общественных отношений.

Андрей Полынский