 |
| Известия | Вадим Речкалов | 20.10.2004 |
«Не оговариваешь себя?» — «Нет»
Майрбека Шебиханова могло бы не быть среди террористов, захвативших 1 сентября школу в Беслане. За полтора месяца до теракта, 8 июля, в Верховном суде Ингушетии был оглашен приговор по его делу. Прокуратура республики обвиняла его в участии в нападении на военную колону. Это произошло 7 августа 2003 года на дороге между станицей Нестеровской и селением Алхасты Сунженского района Ингушетии. Отряд комендантской роты из 13 человек, патрулировавший дорогу на БМП, попал в засаду. По ним был открыт огонь, в результате чего 6 человек погибло и 7 было ранено.
— По оперативным данным удалось установить, что одним из участников нападения был, возможно, Майрбек Шебиханов, — сообщил «Известиям» заместитель прокурора Сунженского района Ахмед Хамхоев, который первоначально расследовал это дело.
Задержали Шебиханова случайно. Как-то вечером в ингушском райцентре Карабулак милицейский патруль попытался остановить для проверки документов «Жигули». Однако машина не остановилась, и патрульные бросился в погоню. Прямо из машины милиционеры открыли огонь по беглецам. «Жигули» остановились. Трое находившихся там людей бросились врассыпную, один из них открыл ответный огонь и ранил сотрудника милиции. Задержать стрелявшего не удалось (как потом выяснилось, это был Батыр Оздоев; его убили в перестрелке 10 ноября 2003 года). Двух других взяли. Ими оказались Майрбек Шебиханов и известный террорист Рустам Ганиев, который подозревается в организации теракта на автобусной остановке в Моздоке. Ганиев занимался и вербовкой террористок-смертниц. Несколько его «воспитанниц» были убиты при штурме «Норд-Оста».
Не дав задержанным опомниться, убоповцы стали их «прокачивать» — выяснять, в каких терактах они принимали участие. Шебиханов сразу сознался в участии в том нападении на отряд комендантской роты.
— После того как он дал предварительные показания сотрудникам милиции, его доставили ко мне, и он повторил свои показания в присутствии адвоката Хосяна Томова, — рассказал «Известиям» старший следователь Карабулакской прокуратуры Асланбек Оздоев, однофамилец Батыра Оздоева. — Он очень подробно описал местность, где было совершено нападение, все подходы, отходы. Показал на карте, где были вырыты стрелковые ячейки, в которых прятались бандиты, все совпадало с тем, как было на местности. Берег реки подробно описал, дорогу, оросительный канал между дорогой и рекой. БМП был обстрелян со стороны канала. Как они шли к засаде, как отходили — в общем, такие вещи, которые невозможно придумать. Я уверен, что он там был. Его еще спросили в присутствии адвоката: «Не оговариваешь себя?» Он ответил: «Нет».
Затем дело взяла в свое производство прокуратура республики. Выехали на место происшествия. Шебиханов повторил свои показания и даже показал, с какого места сам вел огонь из автомата Калашникова калибра 5,45. Казалось, все подтвердилось. И дело было передано в суд.
Шебиханова обвинили в терроризме, убийстве и участии в незаконном вооруженном формировании. При этом эпизод с задержанием в обвинительное заключение вообще не попал.
— А что ему тут можно вменить? — развели руками в прокуратуре. — При задержании Шебиханов сопротивления не оказывал, оружия при нем обнаружено не было. Как он попал в компанию к Ганиеву и Оздоеву, тоже объяснил вроде бы связно. Он сам из Чечни, жил в селении Новый Энгиной, потом — в Грозном, а последнее время снимал с родителями дом в селении Пседах (том самом, в окрестностях которого была обнаружена стоянка отряда боевиков, готовивших захват школы в Беслане; там же проживал единственный оставшийся в живых участник этого нападения Нур-паша Кулаев. — «Известия»). Как-то вечером к нему приехали Оздоев (он был за рулем) и Ганиев и попросили вместе проехать до Карабулака. Он и поехал.
Оправдательный вердикт присяжные вынесли единогласно
Обвинение в терроризме на суде, который проходил с участием присяжных, тоже лопнуло. На месте боя не было обнаружено обличающих Шебиханова вещественных доказательств. Выжившие военнослужащие не смогли назвать примет нападавших, а сторонних свидетелей не было.
У обвинения было только признание Шебиханова, но в суде он от него отказался. Заявил, что сотрудники УБОПа пытали его — вставали на позвоночник ногами и выламывали спину. И под пытками он оговорил себя.
— Объективно говоря, доказательная база была действительно слабоватой, — сказал «Известиям» источник в республиканской прокуратуре. — Все основывалось только на показаниях самого Шебиханова. На следствии он называл фамилии и клички соучастников, но никого привлечь не удалось: кто-то погиб, кто-то неизвестно где, а про некоторых мы вообще не слышали, что это за люди. Поэтому в процессе участвовал один Шебиханов. Так что можно было ожидать, что на суде он выкинет такой номер. Это достаточно развитый парень, 1979 года рождения, далеко не глупый, спокойный, уверенный.
Слабость доказательной базы подтвердили в Верховном суде Ингушетии.
— Когда Шебиханов отказался от своих показаний, то по ходатайству прокуратуры я разрешил огласить его показания на предварительном следствии, — сказал «Известиям» председательствовавший на том процессе судья Хасан Яндиев. — Лично у меня по материалам дела складывалось впечатление, что скорее всего он участвовал в том нападении, в котором его обвиняют. Но на присяжных материалы предварительного следствия, видимо, не подействовали. Вообще-то они показались мне людьми умными, интеллигентными, помню, учителя среди них были, врачи — в основном люди 40−50 лет. Обвинить их в необъективности оснований не было. Во время отбора мы их спрашивали, нет ли среди них или среди их родственников пострадавших от федеральных войск либо от боевиков. Тех, кто пострадал от той или иной стороны, отводили.
Оправдательный вердикт был вынесен единогласно. Прямо в зале суда боевик был освобожден из-под стражи. И это при том, что приговор еще не вступил в законную силу, а прокуратура Ингушетии опротестовала его в Верховном суде России.
«Начальство прикажет — идем по следу. Нет — значит, нет»
— Мы все были просто ошарашены таким приговором! — заявил «Известиям» начальник УБОПа Ингушетии Ибрагим Бархоев. — Была полная доказательная база, а тут — взяли и оправдали. Более того, нам из суда только на второй день сообщили о его освобождении, мы упустили время для организации оперативных мероприятий (имеется в виду слежка. — «Известия»). Шебиханов два дня тут покрутился и исчез. Мы его нашли, но он снова пропал из поля зрения — в лес ушел.
Завершавший «дело Шебиханова» следователь республиканской прокуратуры Билан Арчаков также считает, что доказательств было собрано достаточно.
— Были задержаны люди, которые, по оперативным данным, вместе с Шебихановым принимали участие в нападении на федералов. Они содержатся в различных СИЗО и могли бы дать свидетельские показания, если бы их вызвали в суд, — сказал он «Известиям».
Например, говорят в прокуратуре, это мог быть Ганиев, которому Шебиханов рассказывал о своем участии в нападении, или подозреваемый в организации нападения некий Маргашвили. Оба они содержатся в СИЗО на Северном Кавказе.
— Да что они такое говорят! — возмутился в ответ судья Яндиев. — Может, и были свидетели, но прокуратура нам их не представила. О каких людях разговор? Ганиев, которому Шебиханов якобы рассказывал о своем участии в нападении на отряд? Мы заслушали его письменные показания. И я понимаю, почему его не привели в суд, — он бы от всего отказался. Маргашвили? Но с него все обвинения в совершении этого теракта были сняты. Что бы он показал, если юридически считается, что его там не было? Тем не менее мы вызывали этого Маргашвили, но прокуратура его не представила. А обеспечивать явку свидетелей — это обязанность сторон, у нас же состязательный процесс.
Как бы то ни было, в результате матерый боевик спокойно ушел на все четыре стороны. О том, чтобы проследить за ним, никто не побеспокоился.
— Конечно, по-хорошему так свободно таких людей упускать нельзя, но в жизни, к сожалению, это происходит, — сказали «Известиям» в Управлении ФСБ по Ингушетии. — Ни у нас, ни у милиции часто не хватает возможности всех отслеживать. Прикажет начальство — идем по следу. Нет — значит, нет.
«Мы не можем расширить свое оперативное присутствие на Кавказе»
О том, почему ФСБ и МВД не вели за оправданным боевиком оперативного наблюдения, — вопрос отдельный. На него «Известиям» попытался ответить один из сотрудников ФСБ Чечни:
— Главная проблема спецслужб на Северном Кавказе — их оторванность от местного населения. Именно поэтому мы не можем расширить здесь свое оперативное присутствие настолько, насколько это необходимо для полного контроля за ситуацией. Эта проблема касается и Чечни, и Ингушетии, и Кабардино-Балкарии, и Карачаево-Черкесии. Население не дает нам информации, агентурная сеть, конечно, существует, но она работает только по важным персонам. Например, Хаттаба ликвидировали именно благодаря агентуре. Это крупный успех, но и крупных провалов было не меньше. Возьмем, например, Зулихан Элихаджиеву, террористку, взорвавшуюся в Тушине. О том, что ее увел из дому сводный брат-ваххабит, было известно еще в марте 2003 года сотрудникам комендантской роты Курчалоевского района. Характерно, что мать Зулихан обратилась именно к этим ямадаевцам, а не в милицию. Во-первых, милиции она не доверяла, во-вторых, не хотела давать делу официальный ход, потому что по чеченским обычаям уход девушки из семьи — большой позор. Ямадаевцы посидели в засаде, никого не выследили и забыли про это дело. Нам они тоже ничего не сообщили, видимо, посчитав, что не стоит вмешивать русских в семейную чеченскую разборку. А через три месяца эта похищенная по своим документам вылетает в Москву и там взрывается. У Заремы Мужахоевой тоже были давние и очевидные криминальные связи в станице Ассиновская, да и муженек ее покойный Хашиев принадлежал к ваххабитскому клану. Но и за ней никто из агентов оперативного наблюдения не вел. Смертницы, взорвавшиеся в самолетах и у метро «Рижская», вообще создали на Центральном рынке Грозного «женский джамаат», и никто об этом не знал вплоть до терактов. Это говорит о том, что на рынке — ключевом оперативном объекте агентуры вообще нет. Теперь насчет Шебиханова. Опера и следствие его довели до суда, а присяжные оправдали. Операм и следователям обидно, и пасти они этого Шебиханова после освобождения, конечно, должны, но, скорее всего, не будут, по-человечески это понятно. Наиболее эффективная оперативная работа ведется с бывшими боевиками, сдавшимися под амнистию и получившими должности, например, в милиции. Вот их мы отслеживаем, и оружие их на учете. И если кто-то из них попытается выйти на связь со своими прежними дружками или вернуться в банду, ему будет это затруднительно. За остальными наблюдать трудно. Причина, повторюсь, простая — местное население не желает сдавать своих соплеменников спецслужбам до тех пор, пока эти спецслужбы сами кого-нибудь не поймают. Вот тогда уже на пойманного можно кое-как получить информацию. Местные не верят федералам, потому что федералы с 1994 года сделали много чего, чтобы подорвать доверие к себе. Ситуация сложная, но поправимая, однако для этого понадобится время. Может — год, может — десять. Но пока люди психологически не согласятся сотрудничать с властью, мы должны ждать удара откуда угодно.
