Засветились Фаворским светом

Коллекционеры икон вышли из подполья, обнародовав свои собрания

Коллекционирование икон в России молодо. До конца XIX века иконы воспринимались как чисто религиозные предметы, хранились в церквях, в семьях передавались из поколения в поколение, дарились, но их эстетическая ценность не осознавалась, они не входили в научный и музейный обиход. Да, была известна их материальная ценность, однако стоимость иконы зависела не от красоты, но от происхождения и намоленности. На рубеже веков к иконам начали относиться почти как к любым другим произведениям искусства, а иконопись оказала неожиданное и мощное воздействие на художников русского авангарда.
В 1913 году в Москве состоялась первая выставка икон из частных собраний, ее экспонаты стали впоследствии основой коллекций Третьяковской галереи и Русского музея, а объемный каталог до сих пор остается бесценным для специалистов. Следующая такая выставка прошла в 1974 году.

На нынешней выставке «Иконы из частных собраний» в Центральном музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева вниманию публики представлено 149 ранее не выставлявшихся икон XIV — начала XX веков из 33 собраний. Прежде всего поражает обилие шедевров. Достаточно упомянуть недавно обнаруженное «Преображение» конца XV века (собрание Николая Паниткова) — эксперты пока избегают говорить об авторстве Дионисия, но сходятся в том, что икона несомненно написана кем-то из круга великого мастера. Значение события не исчерпывается только качеством или материальной ценностью показанного (стоимость многих экспонатов на мировом рынке исчисляется в сотнях тысяч у.е.) — выставка дает повод задуматься об истории коллекционирования икон в России вообще.

В советское время это было почти криминальное занятие. Собиратели боялись и власти, которая в любой момент могла обвинить их в спекуляции, и уголовников. Коллекционерское сообщество было очень закрытым, и странным кажется показ вещей из частных собраний в 1974 году. Через пару лет начались массовые преследования, а знаменитый собиратель авангарда Георгий Костаки и художник Василий Ситников, отдав часть своих коллекций государству — то есть став жертвами рэкета, — вынуждены были покинуть страну. Собиратели после этого надолго и глубоко ушли в подполье. Тогда ведь как было? Если гражданин Советского Союза владеет чем-то более ценным, чем автомобиль «Москвич» или кооперативная квартира, то это — преступление перед народом.

Сегодня коллекционеры снова показывают всем желающим то, чем владеют, хотя и не все выступают под своими истинными именами. Более того, издан подробный каталог, правда, крошечным тиражом (500 экземпляров). «Мы не заинтересованы в том, чтобы так уж светиться, — пояснил один из участников выставки. — Нам не надо, чтобы каталог был на каждом углу. Он распространится среди своих, по главным библиотекам, а остаток тиража продаваться будет только в Музее Рублева». Разумеется, это желание показать, что в закромах есть. Спасибо, такое можно увидеть очень редко. Но это и попытка обезопасить себя: вещь, введенную в музейный обиход, трудно продать нелегально.

Что собирают сегодняшние коллекционеры икон? В начале прошлого века в сферу их интересов входило только написанное в допетровскую эпоху, а все созданное позже считалось свидетельством деградации искусства иконописи. Эта установка отчасти сохранялась и у коллекционеров 60−70-х годов: на выставке 1974 года были показаны иконы не позднее конца XVII столетия. Сейчас же более половины экспонатов датируется XVIII — началом ХХ веков. И отнюдь не только потому, что икон этого периода заведомо больше, чем древних. Нет, дело в том, что иконопись развивалась и после Петра, продолжает развиваться сегодня, пусть и причудливыми путями, и поздние иконы нередко ценны не меньше, чем допетровские. Коллекционеры начали понимать это раньше, чем искусствоведы. Хороший собиратель (естественно, прекрасно ориентирующийся в материале и в конъюнктуре) может себе позволить то, чего нельзя музейщику. Он может не переставая анализировать рыночную стоимость и научную значимость приобретаемого, приобретать что заблагорассудится.

Важно и то, что среди участников выставки много художников — они смотрят на предмет более непосредственно, чем ученые. Часть из них напрямую связана с продвинутым современным искусством. Николай Панитков входит в группу «Коллективные Действия» и наряду с коллекцией икон имеет одно из лучших собраний современных отечественных художников. Михаил Миндлин, искусствовед, директор Государственного центра современного искусства при Минкульте, по долгу службы обязан собирать для страны за ее же деньги коллекцию работ «актуальных» художников, которые, как известно, икон не пишут. Александр Липницкий, в прошлом бас-гитарист группы «Звуки Му», а ныне музыкальный продюсер, пристально следит за тем, что происходит в современной культуре. Крупнейший коллекционер икон в России бизнесмен Виктор Бондаренко — один из владельцев Центра современного искусства «М'АРС» и идеолог выставки Deisis (виртуальные фотоизображения героев Священной истории), открывающейся в октябре в Третьяковке. Такие собиратели могут включить вещь в коллекцию не потому, что она древняя или написана известным мастером и, безусловно, дорога, а потому, что она, к примеру, просто курьезна. И сейчас искусствоведы и музейные эксперты, идя по стопам коллекционеров, все больше внимания обращают на позднюю русскую иконопись, которая, как ни странно, изучена хуже, чем допетровская. Растет престиж икон этого периода, а затем — цена.

Подействуют ли странные иконы XVIII и XIX веков на молодых современных художников так же, как когда-то Андрей Рублев и Дионисий подействовали на Малевича, Гончарову и Ларионова, покажет время. То же касается судьбы частного коллекционирования в России. А на вопрос, что такое икона — сакральное устройство для приближения к Богу или произведение искусства, которое можно ставить в ряд любых других произведений искусства, — ответа, к счастью, нет. Рассматривая хорошую икону, каждый его решает по-своему.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Чистоты помыслов сейчас поменьше

Александр Липницкий, коллекционер, журналист, организатор выставки:

— Ты начал коллекционировать в 70-е. Как бы ты определил разницу между собирателями тех времен и нынешними?

— Я думаю, коллекционеры 60−70-х годов вряд ли отдавали себе отчет в том, что собирают реальные материальные ценности.

— Но они же видели иногда западные аукционные каталоги с ценами?

— Да, что-то они знали. Но не это было главное. Сейчас люди знают, что собираемое — это конкретные деньги. Так что чистоты помыслов сейчас поменьше.

— Но именно в 70-е постоянно циркулировали душераздирающие слухи об обманах несчастных бабушек, об ограблениях церквей.

— Это было. Но, во-первых, это было очень сильно преувеличено, а во-вторых, в начале 80-х на коллекционеров начались массовые гонения. Происходили незаконные обыски, изымались вещи в пользу государства, людей арестовывали. Потом, правда, знаменитому коллекционеру и правозащитнику Сергею Григорьянцу удалось отсудить конфискованные у него предметы, доказав, что приговор ему был необоснованным. Несмотря ни на что, тогда было больше романтики. Сейчас очень важная составляющая в коллекционировании — это научная работа. Все вещи на нынешней выставке показываются впервые, но большая часть уже изучена специалистами. Собиратель с самого начала хочет твердо знать, что у него в руках, приглашает признанных экспертов, оплачивает их труд. От этого зависит реальная стоимость предмета.

— Почему было решено сделать эту выставку именно сейчас?

— Меня грела мысль о юбилее выставки 1974 года. Возможно, мы могли бы сделать выставку и раньше. Но не собрались с силами, надо было осмотреться, а некоторые из коллекционеров вообще зацепились за уходящий поезд в последний момент.

— И все же, нет ли чувства опасности от обнародования этих фантастических ценностей?

— Есть. И скажу больше. После событий в Беслане я написал статью, которую разместил на сайте Артема Троицкого «Диверсант-Daily», и впервые в жизни спрятался под псевдонимом. Я боялся, что из-за моей точки зрения на трагедию «контора» может сорвать выставку. У нас же страх в подсознании. Но выставка открылась.

— В советские времена боялись властей. Сейчас, видимо, основную опасность представляют бандиты?

— Криминальная опасность была и раньше. После выставки 1974 года двух коллекционеров, Алимова и Кудрявцева, ограбили. Были украдены замечательные вещи. У СССР не было связи с Интерполом, они были открыто проданы на Sotheby’s и ушли в частные коллекции.

Эта опасность была всегда — и не только в России. На первом месте по части хищения художественных ценностей стоит Италия. Правда, не у частных лиц, а из музеев.

— Могли ли себе представить коллекционеры икон в 1913 году, что случится через четыре года? На что рассчитывали коллекционеры в 1974-м? И есть ли сегодня уверенность в том, что опять не начнется грабеж?

— Коллекционеры начала прошлого века были умными людьми, но сомневаюсь, что они были способны представить масштаб грядущей катастрофы. В 74-м, повторяю, они были в большой степени романтиками. Сейчас? Конечно, я этот вопрос себе задаю. Но Россия, по-моему, все же живет, и у меня есть сильная надежда, что все будет нормально.

Н. А.
N138, 27.9.2004