 |
| Росбалт | Яна Амелина | 20.09.2004 |
Некоторое время назад югоосетинские правоохранительные органы получили от коллег из Северной Осетии информацию о возможности крупных террористических актов в период между президентскими выборами в Чечне и первыми числами сентября. «Но, похоже, во Владикавказе ей не придали особого значения, — говорит цхинвальский силовик. — Да и кому было это делать? Отправленному на днях в отставку министру внутренних дел Казбеку Дзантиеву — бывшему пожарнику из Узбекистана, погрязшему в коррупции и собственных коммерческих интересах? Между прочим, его готовили в премьер-министры, и если бы не бесланский теракт, он возглавил бы правительство Северной Осетии. Правоохранительные органы показали свою полную беспомощность, не сумев организовать даже нормального оцепления. Развал всего и вся зашел так далеко, что, если бы не реакция России и мирового сообщества, во Владикавказе взяли бы курс на замалчивание трагедии, и через месяц о ней бы уже не вспоминали. Вина властей в происшедшем настолько очевидна, что я не удивлюсь, если среди родственников погибших найдется новый Виталий Калоев (в авиакатастрофе, происшедшей из-за ошибки швейцарского диспетчера, этот человек потерял жену и двоих детей, после чего отыскал и зарезал виновника своего горя — прим.), который просто застрелит Дзасохова — и все дела». Имя Калоева звучит сейчас в обеих частях Осетии очень часто.
«Весь Кавказ знал, что осенью в Северной Осетии начнется война, после которой разразится вторая фаза силового противостояния с Грузией на Юге, — рассказывает бывший министр иностранных дел Южной Осетии, ныне директор православной гимназии „Рухс“ („Свет“) и начальник штаба стрелкового батальона Урузмаг Джиоев. — Северный Кавказ прибит к телу России осетинским гвоздем, и Запад, решая проблему этого гвоздя, пытается уничтожить нас: здесь — руками Саакашвили, там — руками террористов. Летом по всему региону циркулировали слухи о том, что начало учебного года будет отложено до октября — настолько было ясно, что теракт произойдет именно в школе!».
«Одной из задач террористов, захвативших школу в Беслане, было утверждение в роли миротворца и возвращение на федеральный политический олимп бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева, благодаря которому без малого десятилетие назад республика превратилась в рай для чеченских боевиков, находивших там и кров, и отдых, и моральную поддержку, — убежден высокопоставленный сотрудник правоохранительных органов Южной Осетии, начинавший карьеру в аналогичных структурах на севере. — Человек, состояние которого оценивается в десятки миллионов долларов, откровенно не удовлетворен своим крайне скромным ныне политическим влиянием и мечтает вернуться к руководству Ингушетией. Но так как в рамках сформированной за последние годы вертикали власти сделать это невозможно, остается ее разрушить. Бандиты планировали и „переформатирование“ роли Аслана Масхадова — если бы им удалось ввести его в игру, разыграть освобождение детей „легитимным прездентом Ичкерии“, это серьезно изменило бы отношение Запада к политике России в Чечне и дало бы новые козыри сторонникам переговоров с сепаратистами».
Но главный, глобальный смысл чудовищной акции в Беслане, по мнению нашего информированного источника — дестабилизация всего Северного Кавказа с дальнейшим отрывом его от России, в ходе которой в полной мере проявится и продемонстрирует свою значимость «новая сила», чьи боевые ячейки сформированы уже по всему региону, а выразителем целей и интересов является, в частности, Аушев (не зря заложники рассказывают, что, когда он вошел в школу, все боевики в знак уважения встали).
«Речь идет о ваххабитах, взрывной рост влияния которых тесно связан с полным развалом государственной системы воспитания молодежи и столь же серьезным падением авторитета традиционных ценностей — семьи и Родины, — поясняет югоосетинский силовик. — Система власти в Северной Осетии прогнила настолько, что если в самое ближайшее время не будут приняты конкретные меры, всё может завершиться очень печально.
По оперативным данным, распространение ваххабизма в республике идет быстрыми темпами (три месяца назад, отвечая на вопрос „Росбалта“, существование этой проблемы нехотя признал и президент республики Александр Дзасохов — прим.»), однако бесланскую трагедию не стоит переводить в плоскость религиозного противостояния между православием и исламом. Северная Осетия была выбрана для проведения теракта потому, что из всех северокавказских республик только в ней к тому времени еще не произошли ваххабитские вылазки, направленные на серьезную дестабилизацию обстановки".
«Происшедшее в Беслане хотят представить в форме христиано-исламского конфликта, но это не так, — считает югоосетинский духовный лидер, настоятель Аланской епархии священноархимандрит о.Георгий. — Осетины — единственный в регионе православный народ. Мы — мост между православной Россией и православным Ближним Востоком. Его хотят уничтожить, чтобы Северный Кавказ стал еще одним мусульманским регионом, агрессивно настроенным против России и православия».
Бесланская трагедия имеет не только общественно-политические, но и очевидные духовные последствия. Жизнь десятков тысяч осетин как на Севере, так и на Юге, разделилась на две неравные части: до и после Беслана. «Происшедшее восприняли здесь очень болезненно, — говорит о.Георгий. — Среди погибших были и крещеные у меня… Говорят, что северяне — люди традиции, а мы, южане — люди сердца. Действительно, мы более сентиментальны, воспринимаем все ближе к сердцу — и нам очень больно. Ведь многие уехали из Южной Осетии именно для того, чтобы уберечь детей… «
Гибель сотен людей заставляет посмотреть на все по-иному. «Трагедия изменила отношение Северной Осетии к Южной, — говорит один из югоосетинских силовиков. — Теперь крупномасштабные боевые действия грузинской стороны будут восприняты на Севере как агрессия против всего единого осетинского народа, чего не было в период летнего противостояния. Более того, чтобы сгладить межнациональные противоречия, власти Северной Осетии обвиняли во всех грехах — как сейчас, например, в организации антидзасоховских митингов — южан-кударцев, и весьма в этом преуспели. При этом за время президентства Дзасохова в республику заселили 60 тысяч ингушей (во время осетино-ингушского конфликта оттуда бежали 18 тысяч ингушей), получавших огромные — в районе 20 тысяч долларов — подъёмные и компенсации за «утраченное имущество"… Не понимаю, как северяне допускали такое — у нас, в Южной Осетии, подобное просто невозможно».
Под другим углом видится теперь в Осетии и вопрос о вхождении в состав России. «1300 лет православные жили бок о бок с исламом, и даже на Кавказе истории этого совместного проживания уже около шестисот лет — можем, наверное, жить и дальше, — отмечает о.Георгий. — Но если Россия и впредь будет вести такую политику в отношении Осетии, всё может окончиться плохо: нельзя «кидать» своих союзников. 230 лет назад осетины сами отправили послов с просьбой о вхождении в состав Российской империи. Между русскими и осетинами много общего в духовности, культуре, и даже языки наши довольно близки. Но, видя нынешнее хладное отношение Москвы, люди будут уходить отсюда».
«События в Беслане еще раз показали, что России нужна четкая и ясная позиция в осетинском вопросе, — уверен Мурат Джиоев. — В интересах самой России ускорить признание независимости Южной Осетии». Люди изнемогают от неопределенности правового статуса республики, невозможности планировать свое будущее и будущее своих детей. После бесланских событий в их сознании произошел надлом.
«Я думаю уехать на север — ради того, чтобы дать перспективу своему ребенку, — говорит Майя, мать девятилетнего сына. — Вся моя молодость прошла в ожидании признания нашей независимости, того, что вот-вот начнется восстановление промышленности, развитие хозяйственных связей, что еще немного, и мы будем с Россией… Так пусть хотя бы у сына будет лучшее будущее». Она возлагает некоторые надежды на то, что бесланская трагедия подвигнет Москву к признанию независимости Южной Осетии, но многих страшит такой поворот.
«История единой Осетии не может начаться с чёрного листа, — в словах многих цхинвальцев звучит почти мистический ужас. — Мы не хотим, чтобы объединение осетинского народа покупалось столь страшной ценой, чтобы именно Беслан заставил Россию изменить свою позицию».
«Такие трагедии просто так не случаются и просто так не проходят, — констатирует директор гимназии «Рухс» Урузмаг Джиоев. — Они даются нам в наказание и оставляют мистический след. Даже далекие от церкви люди подчеркивают сейчас, что случившееся в Беслане было вторым со времен Ирода целенаправленным и массовым избиением детей». Перед первой чеченской войной, в Грозном, он ощутил странное предчувствие надвигающейся беды. «В Осетии у меня было такое же ощущение, — продолжает Джиоев. — Предельная коррумпированность, взятки, поборы, всё, что творилось в республике с попустительства мафии Галазова, Дзантиева, Дзасохова — это не могло остаться безнаказанным. И если Чечню Господь просто сжег как Содом и Гоморру, то нам, осетинам, я думаю, повезло. Он должен был покарать нас гораздо сильнее, но, видимо, молитвами многих святых, просиявших на земле аланской, всё же дал нам шанс. Произошло жертвоприношение — именно так воспринимают случившееся в Южной Осетии. Мы на пороге страшных событий — тотальной войны Запада против России, которая начнется на Северном Кавказе. Может быть, осетинский народ должен быть принесен в жертву ради спасения России».
Осетины уже знают, что живут в новой реальности. «В первые дни после Беслана я думал: как мужчины из семей тех, кого захватили в заложники, отцы изнасилованных и поруганных детей, смогут жить с этим? — говорит Урузмаг Джиоев. — Теперь я думаю: как жить с этим мне? Как жить всем нам?».
Цхинвал — Москв
18/09/2004
