 |
| Трибуна | Протодиакон Андрей Кураев | 15.09.2004 |
— Это высказывание не должно так уж шокировать людей, которые хотя бы немного знают историю христианской мысли и мистики. В Ветхом Завете пророки нередко дерзят Богу: «Господи, где Ты? Ты уснул, проснись, восстани, Господи!». И христианские святые — скажем, святитель Григорий Богослов, а затем и преподобный Феодор Студит, — в минуты самых тяжелых церковных и национальных кризисов цитировали евангельские слова: «Христос спит» (в Евангелии и в самом деле повествуется, что во время бури на Генисаретском озере Христос спал и перепуганные апостолы Его будили). Так что если человек испуганно озирается и вдруг восклицает: «Где же Ты, Господи!» — то это не есть какая-то антихристианская или атеистическая интонация. Крик к Богу, ощущение ужаса от того, что ты не чувствуешь Господа рядом с собой, — это, напротив, выражение живых отношений с Богом.
Что же касается веры в Бога в минуту страдания… Вы знаете, если бы подобная трагедия произошла в мусульманской школе, то мусульманским богословам ее было бы труднее объяснить. А когда такое происходит с нашими детьми, то на вопрос — «Господи, где Ты был, когда они страдали в Беслане?», мы говорим: «Наш Христос был там же». Потому что для христиан Христос — это Бог, который стал человеком и принял полную меру человеческой скорби даже раньше, чем мы.
— В таком случае, можно ли усматривать в этих трагических событиях некий Промысл Божий?
— Один из заложников, 13-летний мальчик Саша Погребов, после освобождения рассказал, что когда бандит вдавил дулом автомата в его тело крестик и потребовал прославить Аллаха, то мальчик крикнул:"Христос воскресе!". По его рассказу, в этот момент и произошли эти страшные взрывы, обрушилась стена рядом с ними, взрывной волной террорист был отброшен, а Саша первым из всех выпрыгнул в окно и побежал, и следом за ним — остальные дети.
Я понимаю неимоверность ситуации, в которой оказался наш президент, и так заплеванный и заклеванный после того, как силовым путем и с жертвами была разрешена ситуация в Москве, на Дубровке. Поэтому при повторном кризисе был больший риск того, что российская власть могла пойти на поводу у бандитов и капитулировать. Я убежден, что это было бы худшим из всех исходов. Потому что те, кто объявил нам войну, — это хищники. Когда идешь им на уступки, они, чувствуя слабость, усиливают свое давление.
Так что таинственные взрывы, которые дали свободу Саше, одновременно избавили нас от капитуляции. Для меня это тоже Промысл Божий.
— Что происходит при капитуляциях, мы и в самом деле помним. Как это случилось после Буденновска и слов Черномырдина: «Добрый день, Шамиль Басаев…»
— Совершенно верно. Я думаю, что сейчас уже недостаточно ставить вопрос о том, на каких условиях Россия могла бы отпустить Чечню. После вторжения боевиков в Дагестан и этого зверства в Осетии вопрос стоит по-другому: «Отпустит ли Чечня Россию?» И даже еще более жестко: а разрешат ли чеченским боевикам отпустить Россию? Разрешат те люди, которые осуществляют стратегическое управление мировым терроризмом?
— Расчет тех, кто послал это зверье в Осетию, был ясен: посеять межнациональную и межрелигиозную рознь, взорвать Северный Кавказ. Как вы считаете, их цель достигнута?
— Трудно сказать. С одной стороны, осетины — это не сегодняшние русские. Это кавказцы. Когда детей убивали на глазах у отцов — после этого убедить осетинских мужчин не взяться за оружие и не идти мстить бандитам и их родне по законам кавказской кровной мести, — это, конечно, сверхзадача. С другой стороны — они христиане. Что возьмет верх?
А плюс к этому есть и некая сложность местной церковной жизни. На Северном Кавказе сейчас замечательный епископ — Феофан. Это человек, имеющий богатейший в нашей церкви опыт работы и жизни в мусульманских странах. Перед тем как возглавить Ставропольскую епархию, он был несколько десятков лет представителем Патриарха Московского при православных Патриархах на Ближнем Востоке и в Африке. Но все-таки на Кавказе он только год. Епархия ему досталась огромная, сложная, многоукладная. И я даже не знаю, насколько доверительные отношения у него с местной паствой? Послушают ли осетины голос русского епископа, которого они, может быть, еще не успели узнать и полюбить? Послание владыки Феофана к осетинской пастве по поводу событий в Беслане начинается так: «Дорогая моя, возлюбленная осетинская паства». То, что он с любовью относится к осетинским христианам, для меня вне сомнений. Но есть ли ответная любовь? Владыка Феофан был в Беслане в те дни. Я видел фотографии, где он отдает свою машину для перевозки раненого мальчика…
В общем — в Осетии сейчас на весах его христианское слово против гнева и некоторых местных традиций.
— Кому нужно сделать главный оргвывод из произошедших событий?
— Конечно же, самой Москве. Необходимо менять сознание и властей, и прессы, и общества. Капитулянтская политика и жизнь по принципу — «лишь бы не было войны» в нынешних условиях ведет в тупик. Надо осознать, что сегодня Россия просто возвращается в нормальное русло своей истории. Война для нее была печальной обыденностью. За нашу тысячелетнюю историю в среднем интервал между войнами был не более трех-четырех лет. Это означает, что каждый мужчина хотя бы потенциально должен ощущать себя воином, а каждая мать должна понимать, что когда она растит сыновей, то делает это не для того, чтобы они всегда оставались рядом с ней. Без такого осознания и воспитания мы очень скоро станем рабами.
— Каких конкретных шагов от власти сейчас ждут священнослужители, православная общественность?
— Попробуйте посмотреть на наше телевидение глазами мусульман: проповедь язычества (бесконечные гороскопы, целители, маги), показ разврата, бездумный культ богатства и развлечений. Верующий мусульманин на федеральных телеканалах не находит того, что дорого его сердцу. А, значит, он будет всеми силами ограждать своих детей от того, что льется с наших телеэкранов.
— А православные?
— Православным деваться некуда. Одуревшая или нет, но все равно это наша Родина. У мусульман такого отождествления своих путей с Москвой и Россией нет. Телевидение провоцирует у верующего мусульманина горячее желание отключиться от него, как от некоего врага, который проникает в дом и крадет души его детей. Отсюда — желание отгородиться от Москвы.
— А какая здесь связь с терроризмом?
— Любая партизанская война невозможна без поддержки населения. Я говорю о том, что психологическая база, в которой может гнездиться хотя бы частичное сочувствие боевикам, должна быть максимально сужена.
— Значит, надо начинать с телевидения?
— Да, зачищать надо не Ведено, а Останкино. Нужна нравственная цензура. Ради жизни наших детей, ради будущего страны надо ограничить свои «хотелки» и «свободы». Кроме того, давно пора создать федеральный мусульманский телеканал. Конечно же, наряду с этим необходим и православный телеканал.
— Вы предлагаете государственную пропаганду ислама, но все террористы заявляют, что они — правоверные мусульмане, воины Аллаха…
Войны XXI века носят прежде всего информационный характер. Нельзя отдать экстремистам монополию речи от имени ислама. Лидеры российских мусульман занимают корректные, гуманистические позиции. Но перекроет ли их голос голоса саудитских, иракских или египетских «богословов», которые гораздо легче отождествить с голосом традиционного мусульманского мира? Вот тут и необходимо задействовать государственный ресурс, а именно — телевидение и преподавание в школах «Основ исламской культуры» (наряду, естественно, с «Основами православной культуры»).
— Но есть и другая сторона медали. Многие русские люди выступают против того, чтобы в их городах строились мечети. И их боязнь, в общем-то, обоснована. Они боятся, как бы их край не превратился в Косово.
— Я эти страхи не разделяю. Мы превратимся в Косово не из-за того, что в русских городах построят мечети, а потому, что русские дома пустеют. Если вы не хотите превратиться в Косово, то озаботьтесь тем, чтобы в России было больше русских детей. Это единственный путь противостояния. И даже не противостояния, а просто выживания. Сейчас, по статистике, в городских русских семьях — 1,2 ребенка на семью. А для нормального воспроизводства необходимо 2,3 ребенка! Не мусульмане выдавливают русских из России. Мы сами — худшие враги своих внуков, которым мы даже не даем шанса родиться.
— Президент в своем обращении призвал нас к объединению для отпора террористам. И в то же время разобщенность народа очень велика, в первую очередь социальная. Как можно объединить олигархов и простых людей, живущих на жалкую зарплату?
— Возможность объединиться есть. Одну из них я уже назвал — если олигархи свое влияние на СМИ и телевидение обратят во благо. 15 лет телевидение унижает своих зрителей. Пора бы снова работать на повышение интеллектуальной и нравственной планки телеаудитории.
— Но в нашей стране пропасть между богатыми и бедными просто огромная. Здесь можно вспомнить недавнюю историю Латинской Америки, где именно иерархи Католической церкви возглавили движение против социального неравенства и в защиту бедных. Почему в этом плане так пассивны наши иерархи?
— Да, была в Латинской Америке так называемая «теология освобождения». Но я думаю, что в России этот вариант не годится. Нам слишком памятен свой опыт реального социализма. И поэтому мы знаем, что богословски заигрывать с социализмом весьма опасно. К тому же не будем путать статус Католической церкви в Латинской Америке и Православной — в России. Одно дело, когда религиозность для всех слоев общества — и верхов, и низов — естественна. Другое дело — наше общество, в котором, с одной стороны — элита, ориентированная на Запад и ненавидящая все русское и православное, а с другой стороны — советский люмпен, который тоже знать не знает Православной Руси и мечтает о Советском Союзе. Назовите мне хоть один вопрос, по которому наше общество прислушалось бы к мнению Церкви. Аборты? Порнография в школах и на телевидении? Культ наживы? Как можно обращаться к атеистам во имя Христа с призывом, чтобы они от какого-нибудь удовольствия отказались? Надо сначала к ним весть о Христе принести.
Андрей ПОЛЫНСКИЙ
