 |
| Итоги | Г Санин | 10.09.2004 |
Назвать случившееся спланированным штурмом язык не повернется. Это была по-первобытному жестокая драка стенка на стенку — только с применением современного вооружения. И в этой страшной резне на второй план ушли и свистящие пули, и растяжки, и залпы из гранатометов… Штурмующими владело только одно желание — УНИЧТОЖИТЬ. Убить любой ценой, всадить пулю если не в террориста, то в его тень, в то место, где он только что находился, или просто зло опустошать автоматные рожки в сторону злополучной школы…
Как говорят специалисты, не бывает двух совершенно одинаковых антитеррористических операций. Особенно если это связано с захватом заложников. Этот сценарий признается спецслужбами всего мира как наиболее сложный. Главная задача любой операции при освобождении заложников — сохранение их жизней. Операция считается удачной, если число погибших от общего количества заложников не превышает 30 процентов. В этом плане, конечно, все предыдущие крупные операции спецслужб по освобождению заложников с профессиональной точки зрения могут быть признаны удачными. А с непрофессиональной?.. Как будет оценена бесланская операция руководством ФСБ, не важно, уже и так ясно, что, несмотря на беззаветный героизм спецназа, спасателей и медиков, страшной трагедии избежать, увы, не удалось. И дата 3 сентября для России отныне будет звучать так же, как для американцев 11 сентября.
…А начиналось все совершенно непредсказуемо. И для силовиков, и для гражданских. Сонное, рутинное ожидание. Взрыв!.. И тут же несколько десятков полуодетых окровавленных детей вырвались из здания школы. В этот момент ситуация полностью вышла из-под контроля спецслужб: к зданию бросились вооруженные чем попало родственники заложников. И бежали они гораздо быстрее бойцов ОМОНа. Откуда-то из огородов наперерез спецназу выбегали ополченцы и бросались к бойцам: «Что вы тут сидите?! Берите автоматы или дайте нам патроны, идите туда, там наши дети умирают!» Позже один из спецназовцев вспоминал: «Да что это за спецоперация, б…, когда мы вместе с родственниками заложников на штурм бегали!»
Говорить хоть о какой-то координации действий атакующих — врать самому себе. Телефонная связь была заглушена, раций — единицы. Команды, как в Гражданскую войну, передавались по цепочке. То и дело проносилось: «По спортзалу не стрелять!» Или: «Прекратить огонь!» Но сразу же после этого с удвоенной интенсивностью начинал работать пулемет. На память сразу пришел штурм Первомайского, где пальба велась по принципу «чтобы громыхало и полыхало». Для полной аналогии не хватало только тяжелой артиллерии, чтобы начать лупить по своим же позициям. «Это не война, если по своим не стреляют», — эту фразу я услышал в 96-м в Первомайском. Ничего не изменилось с тех пор. В Беслане накануне развязки пронесся слух: в селении Фарн, что всего в двух километрах от Беслана, идет бой, и еще одна группа боевиков прорывается в сторону захваченной школы. Тут же спецназовцы и ополченцы переформировались, заняв круговую оборону. Что же оказалось? В Фарне действительно ждали боевиков, ждали так бдительно и напряженно, что приняли за них бойцов 6-го отдела СОБРа. К счастью, обошлось без пострадавших.
Но без применения тяжелой техники все-таки не обошлось. В какой-то момент недалеко от школы величественно и грозно появился танк. Скрежетали гусеницы, орудие было грозно наведено на захваченное здание. Неожиданно танк заглох и больше не заводился. Чтобы «привести его в чувство», пришлось вызывать с позиций БТР. Оживший танк принялся за дело — залп-разрыв, залп-разрыв.
…Капитан разведроты внутренних войск Макс сидит на корточках, курит и меланхолично наблюдает за всем происходящим. Он даже не думал снимать автомат с предохранителя: «Я не умею в воздух стрелять, а на прямом огневом контакте сейчас только ОМОН и «Альфа». Вскоре офицер отдает солдатам приказ собрать оружие и снаряжение и отойти во двор одного из домов: «Ты знаешь, сейчас такое может начаться! Люди будут мстить за своих детей, поэтому не надо, чтобы оружие вот так маячило тут в руках у бойцов». Капитан как в воду глядел. Начался стихийный штурм, который в тот момент, наверное, никому остановить было не по силам. Но предвидеть его было можно. Накануне я подошел к ополченцам, что заняли позиции на Октябрьской улице — всего лишь в одном квартале от школы. Они сидели подле стенки дома, готовые на все, сжимая в руках автоматы, допотопные двустволки и помповые ружья — в Осетии оружие есть в каждой уважающей себя семье.
— Мы все учились в этой школе, — говорит степенный ополченец Аслан, — а теперь в ней учатся наши дети. Неужели эти твари думают, что мы отсюда уйдем и дадим им уйти? Хотя пусть отпустят детей и уходят, если, конечно, смогут…
Уже после развязки стало ясно, что те террористы, которые не смогли вырваться из школы, были убиты по нескольку десятков раз. Каждый из ополченцев, штурмовавших здание, считал своим долгом всадить пулю в тело ненавистного боевика. А в это же время на одной из улиц толпа отбила у милиции и растерзала боевика, переодевшегося в «гражданку» и пытавшегося бежать из города…
Чем запомнится антитеррористическому штабу эта операция? Наверное, тремя днями изнурительного ожидания. Пониманием того, что штурм неизбежен. Тяжелыми переговорами. Но никто не мог даже в страшном сне предугадать именно такую стихийную развязку. Военные признают: основная и главная ошибка — нельзя было позволять гражданским лицам, и вооруженным, и безоружным, приближаться к школе. Вспомните «Норд-Ост» с его тройным кольцом оцепления. Как могли в данном случае десятки гражданских лиц, родственников заложников, оказаться в непосредственной близости от захваченного здания, непонятно. Остановить их, когда все решали секунды, уже было невозможно. Так что штурм начался именно тогда, когда спецслужбы к нему не были готовы. Им просто не хватило времени, хотя проработка силового варианта, безусловно, велась. То, что должным образом не подготовлено, не может быть сделано профессионально. Спецподразделениям пришлось по сути идти врукопашную, на ходу перегруппировываясь в боевые порядки. Успей штаб тщательно разработать операцию, параллельно ведя томительные переговоры, финал драмы мог быть совершенно иным. По крайней мере наступающие вряд ли встретили бы столь ожесточенное огневое сопротивление террористов, да и количество жертв было бы, наверное, на порядок меньше.
Увы, но самый черный день календаря, похоже, еще впереди. Спросите у любого на Кавказе, что значит для маленькой, но гордой республики, где все население связано родовыми узами, потерять сотню детей, которых тут чуть ли не обожествляют? А означает это только одно: после похорон ровно половина мужского населения этой республики встанет на тропу кровной мести, законов которой на Кавказе пока никто не отменял. А дальше — только война…
Беслан — Москва
9 сентября 2004 г.
