Среди детей, плененных в бесланской школе, был
13-летний Саша Погребов. «- Они (боевики. — Прим. авт.) с утра над нами стали
издеваться. Мы все раздетые сидели, и террорист увидел у меня крестик на шее. В это время под окнами школы уже рвануло первый раз. Мальчишку потыкали стволом в грудь, вминая крестик в худое тело, потом потребовали: „Молись, неверный!“ Саша
крикнул: „Христос Воскресе!“ И тогда бандиты стали бросать в переполненный
спортзал гранаты! Сашка понял, что терять больше нечего. Среди взрывов и криков
он что-то закричал, а что, и сам не вспомнит, и бросился в открытое окно. А за ним побежала еще сотня детей» (так его рассказ передает «Комсомольская правда»
от 6 сентября).
Но даже если бы этого эпизода не было — все равно пришлось бы сказать, что произошедшее в Беслане не просто преступление. Это религиозное
преступление. Ритуальное убийство. Убийство детей, совершенное с молитвой и во имя веры террориста. С криком «аллах акбар» террорист убивает людей, принося их в жертву своей религиозной идее.
Поэтому оценка этих, говоря юридическим
языком, «деяний», не может подниматься выше той планки, которую подчеркнул
Патриарх Алексий в своем послании к президенту РФ В.В.Путину в связи с массовой
гибелью заложников в Беслане от 3 сентября: сатанизм («Сбросив все маски,
терроризм явил свое сатанинское лицо: поправ все святое, Бога не боясь и людей
не стыдясь, так называемые „борцы за свободу“ подняли свои, обагренные невинной
кровью руки на детей»).
Христианин, принесенный в жертву сатанистом,
безусловно попадает ко Христу — к Тому, Кто никого не приносил в жертву Себе, но Себя принес в жертву за всех. Таков был путь первых русских святых: мучеников
Феодора и Иоанна (память 12 июля по ст. ст). В 983 году — за пять лет до Крещения
Руси — киевские язычники принести в жертву своим богам сына Феодора — Иоанна.
Христиане не высказали своего согласия на это — и были убиты.
Этот эпизод
стоит сопоставить с историей, имевшей место в Константинополе в том же Х веке.
Сегодня идут войны между армиями, вооружение которых разделяют технологические
пропасти: ракеты и роботы против ружей, изготовленных в позапрошлом веке. Но в былые века качество вооружений воюющих сторон было более-менее одинаково, равно
как и тактика и физические качества воинов. И поэтому победа зависела от желания
ее достичь. Отчего же арабские армии раз за разом одолевали войска римлян?
Византийский император Никифор Фока решил, что дело в более высоком религиозном
духе арабов. Их религия обещает каждому «шахиду», павшему на поле, немедленное
вхождение в мусульманский рай с гуриями (а для желающих и с юношами — «обходят
их мальчики вечно юные» (Сура 56:17)). Конечно, такая уверенность в собственном
спасении позволяла мусульманским воинам проявлять бесстрашие перед лицом угрозы.
Император решил, что подобной верой надо воодушевить и своих воинов. И потому
потребовал от Константинопольского патриарха св. Полиевкта причислять к лику
святых всех без различия воинов, павших на войне с арабами. Патриарх (имя
которого значимо и для истории Руси: именно он крестил св. княгиню Ольгу) не только отказался, но еще и ответил императору, что оставшиеся в живых воины
только по снисхождению допускаются к принятию Святых Таин, от которых они должны
были бы отлучаться на пять лет как пролившие кровь. Мотив Патриарха понятен:
нельзя воевать без ненависти. А ненависть опаляет душу. Как пожарник,
бросившийся в огнь и спасший ребенка, тем не менее получает ожоги и нуждается в лечении, так по смыслу церковных канонов и воин, вернувшийся с войны, нуждается
в духовном лечении и покаянии, а потому и подлежит временному отлучению от Причастия…[1]. Что же касается павших воинов, тот тут нельзя всегда быть
уверенным в том, что человек, погибший в бою, воодушевлялся в нем не злобой и жаждой мщения, а желанием защитить своих любимых.
Но когда речь идет о павших
без оружия в руках — тут религиозные последствия более ясны. Особенно, когда в роли убийц выступают не бандиты и воры, а люди чужой веры, убивающие христиан
именно во имя этой своей веры.
Может быть, от имени Церкви пора
провозгласить анти-шахидскую «догму»: не шахид-террорист попадает в рай, но,
напротив, люди, убиваемые фанатиком сатанинской секты, приемлются Господом
независимо от того, как эти люди ранее жили на земле. Если Господь Промыслом
Своим свел пути сатаниста, который свое ритуальное убийство совершает над
человеком, с самим этим человеком, значит, Господь решил, что для этого человека
именно такой исход из земной жизни будет самым коротким путем в благую
Вечность.
Такого рода уверенность нужна нам сегодня — чтобы
нейтрализовать главную бомбу, которую пробуют взорвать террористы в наших умах.
Они хотят взорвать наши умы страхом, парализовать нашу волю. Как же избавить нас
от комплекса затравленной жертвы, если смерть и в самом деле может быть везде?
Мужество может вернуть только религиозное мировоззрение. Потому что только оно
вообще способно избавлять от страха смерти. Только религия позволяет смотреть
через смерть — дальше. Без веры в Божий Промысел и в даруемую Им Вечность
сегодня уже затруднительно пересекать границы метро и аэропортов.
То, что
раньше казалось только высокими словами (я имею в виду рефрен церковной
проповеди о том, что без веры не будет возрождения России) сегодня стало
психологически очевидным. Потому что если у тебя нет веры в Промысл Божий,
который или сохранит тебя, или через эти страдания введет в Небесную славу, если
у тебя нет такого доверия к Промыслу Божию, нет веры в то, что со смертью тела
взорванного ничего не кончается для твоей души, тогда ты будешь парализован и будешь сидеть в каком-нибудь погребе за 101-м километром от Москвы. Тогда ты станешь жертвой истории, а не ее творцом.
И еще — верующие заложники не будут умолять власти исполнить любые ультиматумы своих палачей.
Конечно,
когда я говорю о сатанинских наитиях, обдержащих террористов, я не утверждаю,
будто сатанизм — это оценка ислама. Очень разные люди исповедуют ислам и очень
по разному они переживают и осмысляют свою веру.
Например, 6 сентября в московском метро ко мне подошел мужчина с лицом, по которому принято
догадываться о «кавказской национальности». Он сказал, что нашел на улице
нательный крестик и не знает, что с ним теперь делать. Мой совет отнести крестик
в храм он отклонил следующими словами: «Я мусульманин. В ваши храмы заходить не могу. Но и выбросить крестик совесть не позволяет. Возьмите его себе!». Сатанист
так не поступил бы. Он бы скорее с радостью растоптал крестик или отбросил бы его в кучу мусора…
История преподносит неожиданные сюрпризы. Ну, кто бы мог подумать, что в начале 21 века судьба человечества окажется в руках
богословов? А это и в самом деле так — правда, с тем уточнением, что речь идет о богословах мусульманских. Исламская умма (церковь) устроена иначе, чем
православная или католическая церкви. Умма управляется учеными; личное
образование значит больше, чем прохождение через церемонию посвящения. Голос
ислама — это голос улемов — знатоков богословия (от араб. алим — знаток
религии). Эти люди, не менее 12 лет своей жизни посвятившие изучению Корана,
получают право на его публичное истолкование. И от них сегодня зависит, как
будет истолкована кораническая заповедь джихада. От них зависит, приложат ли они
высокое имя «шахида» (мученика) к террористам, взрывающим себя вместе с детьми
«неверных», или же назовут террористов террористами, самоубийцами и убийцами
детей…
Мулла Омар (и не он один) поддержал теракт 11 сентября 2001 года
в Нью-Йорке. Другие мусульманские авторитеты осудили этот теракт. Неуютно,
конечно, жить в мире, в котором о твоей жизни ведутся такие дискуссии, но еще
хуже было бы, если б этих дискуссий вовсе не было бы и исламский мир сохранял бы средневековую монолитность мнений. А так мы можем находить определенное утешение
в созерцании этих дискуссий.
Как, например, перевести 5 аят из 47 суры
Корана — «Бог не допустит неудачи в делах тех, которые сражаются во славу Его»?
Некоторые исследователи Корана предлагают вместо активной глагольной формы
читать здесь пассивную форму: вместо каталю — читать кутилю, то есть вместо «те которые убивают» — «те кто были убиты» [2]. Аналогично и в суре 22 (аят 40)
предлагается заменить активную форму на пассивную: юкаталюхум вместо юкаталюна;
«утверждение дано тем, которые убиты» вместо «утверждение дано тем, кто убивает»
[3]. До ХХ века большинство толкователей придерживались традиционного, активного
чтения; Джелаль-уд-Дин вообще считал этот стих первым местом Корана, разрешающим
джихад…[4].
Но должны ли мы быть просто зрителями этих дискуссий? Или же можем принять в них участие? Государство может это сделать весьма простым путем:
создать такие условия, чтобы в российском информационном пространстве звучали
голоса тех, кто дает исламу миролюбивое толкование, и ограничивать проповедь тех
мусульман, которые настроены воинственно.
Как-то, желая сократить число
своих «антиисламских фобий», я взял в руки брошюру с замечательным названием —
«О свободе научных исследований в Коране». Меня заинтриговало название этой
книги, потому что оно трудно соотносилось с моим представлением об исламе.
Книжка оказалась пропагандистской. Свобода исследований признавалась, но —
только в рамках исследования Корана. Свобода дискуссий доказывалась там таким
примером. В решающей битве арабов с персами тысячи персов были захвачены в плен.
На военном совете решался вопрос, что с ними делать. Одни предлагали пленных
казнить. Другие продать в рабство или потребовать у их родных выкуп. Победила
точка зрения, что их надо продать. Через пару дней один из генералов (Омар)
увидел пророка Магомета плачущим. На вопрос, почему он плачет, пророк ответил:
Всевышний ниспослал откровение: «Ни одному пророку не годилось иметь пленных,
пока он не производил избиения неверных на земле» (Коран 8,67). Так что пленных
надо было казнить. Далее автор брошюры комментирует этот эпизод: мол, раз пророк
Магомет не наказал того генерала, который принял неправильное решение, то свобода дискуссий возможна…[5] Отчего-то этот пример меня убедил скорее в обратном.
Исламские лидеры России политкорректно считают, что терроризм
от имени ислама есть прежде всего терроризм и потому по сути своей есть
антимусульманская деятельность. Но есть и иная позиция: «Конкретно использование
на российской территории женщин в качестве „шахидок“ разрешили и даже
рекомендовали религиозные авторитеты — ваххабитские улемы (ученые) из Саудовской
Аравии, а на практике реализовал ваххабитский эмиссар — саудовский „амир“
Абу-аль-Валид» [6]. А ваххабитский улем Салман аль-Ода, внедряющий через
интернет идею о соответствии канонам ислама самоубийственных террористических
актов в Чечне, являлся до недавнего времени деканом в саудовском исламском
университета «Умм аль-Кура», расположенном в Мекке [7].
Хотя бы поэтому
телеинъекции на тему «у терроризма нет национальности и религии», каждый раз с предсказуемой очевидностью вспыхивающие после очередного теракта, просто глупы.
Не инопланетяне же в конце концов взрывают наши самолеты и школы! С этим
«политокрректным» тезисом можно было бы согласиться, если бы верующие мировых
религий по очереди устраивали теракты. То буддисты захватят школу и расстреляют
в ней детей… То даосы взорвут самолет… То христиане подорвут кинотеатр…
Вот в этом случае можно было бы ограничиться повторением банальности о том, что
у каждого народа есть право иметь своих подлецов… Но ведь все очевидно не так.
Может быть, терроризм — это следствие искаженного понимания Корана. Но ведь — именно Корана, а не книги о Винни-Пухе. И у истоков этого искажения стоят
ученейшие исламские мужи (улемы), а не безграмотные арабские скинхеды. Исламский
мир роднят с миром террора не плохие ученики, а отменные и популярные учителя! И если власти Саудовской Аравии только в мае 2003 года были вынуждены отстранить
от должностей 1710 человек из духовенства — значит, проблема не в одиночках. При
таких масштабах террористическая проповедь — это болезнь уже всего исламского
сообщества. И еще одна причина ответственности всего мусульманского мира за своих подонков в том, что изряднейшая часть мусульманского мира считает
террористов не подонками, а героями.
Так что прав Юлий Ким:
Ислам,
ислам…
Как это нам ни горько,
Но ты в ответе за Беслан
И за кошмар
Нью-Йорка.Мир ислама ответственен за исламский терроризм — хотя бы тем, что отказывается увидеть эту свою ответственность.
В итальянской
газете La Stampa об этом с горечью писал отнюдь не итальянец, а мусульманин —
Ибрахим Рефат: «Эхо бесланской трагедии едва доходит до арабского мира. Его
почти не слышно. Известие об ужасающем количестве жертв ушло с первых полос
газет и занимает лишь второе место в выпусках новостей после традиционных
сюжетов о церемониях в королевских дворцах. Вопреки тому, что происходит в Европе, события, как эта бойня в Беслане, не очень будоражат сознание масс.
Конечно, были кое-какие критические выступления, например шейха Аль-Азхара,
лидера суннитов, который в пятницу обвинил террористов в том, что они используют
ислам в качестве прикрытия. И все же исламские теологи в последние дни больше
были заняты изданием фетв на тему: можно или нельзя убивать западных заложников
в Ираке. В арабском и исламском мире большинство по-прежнему отказывается
задуматься и проанализировать произошедшее. Единственным интеллектуалом, который
порвал круговую поруку, был директор канала Al Arabiya Абдель Рахман ар-Рашед. В статье в издающейся в Лондоне арабской газете Al-Sharq al-Awsat он выступил с повинной: „Давайте скажем горькую правду: все террористы в мире — мусульмане.
Мы, мусульмане, не сможем обелить наш имидж, если не признаем этот постыдный
факт“. Однако такие слова уходят в пустоту, потому что арабские лидеры никогда
не признают, так же как никогда не признает исламское духовенство и сами
интеллектуалы, что зло заключается в фанатизме, который разъедает арабское
общество. Элита, до сих пор отрицающая, что 11 сентября устроили арабы, не может
этого сделать. И, следовательно, не признают это и простые обыватели
ближневосточных городов, свыкшиеся с проявлениями насилия, которое налагает
отпечаток на их повседневную жизнь. Разум этих людей уже пропитан бредовыми
речами имамов, которые призывают отвергнуть „другого“, немусульманина, называя
его просто „неверный“, „кафир“. А ближневосточные СМИ, включая государственные,
в свою очередь, способствовали расширению масштабов этого этноцентризма,
изображая злоключения арабов и мусульман как единственную форму несправедливости
на этой земле. По их мнению, жертвы живут только в Палестине, Ираке, Кашмире,
Чечне. А палачи, подстрекаемые „сионистами“, живут только на Западе» [8].
Да,
сегодня «все террористы — мусульмане», но все же не все мусульмане — террористы.
И об этом тоже не стоит забывать. Как и том, что среди детей, погибших в бесланской школе, было немало мусульман. Оттого и на «школьном кладбище»
соседствуют кресты и столбы. С точки зрения террористов бесланские дети были
плохими мусульманами — не-ваххабитами (ваххабизм объявляет «неверными» мусульман
иных толков) [9].
Фанатизм и нечувствие к чужой беде — болезнь исламского
мира. Но эта их болезнь оборачивается болью для нас, их соседей по планете (да уже и по улице). Поэтому и приходится нам пробуждать чувство сопричастности,
вины и ответственности в мусульманах. Не в терроризме виноват ислам, а в том,
что недостаточно яростно защищает свою святыню — Коран — от фанатичных
перетолкований.
И еще одна вина исламского мира — в том, что он позволяет
использовать себя. Мало сказать, что в исламских университетах ковалась
идеология «Аль-Каеды». Заказ-то на эту «ковку» поступил из региона, от которого
Ближний Восток весьма удален. А потому можно сколько угодно долбать ракетами по афганским пещерам, иракским домам и чеченским лесам, но мозг, управляющий
исламским терроризмом, это нимало не затронет — по той причине, что этот мозг
находится за пределами исламского мира. Я убежден, что стратегическое
планирование терактов, совершаемых от имени ислама, совершается в западном
мире.
Силы, равно ненавидящие и мусульман и христиан, пробуют стравить
нас друг с другом. Нет, не думайте, что я сейчас заведу речь о евреях. Говорить
о том, что Израиль контролирует исламский терроризм, допустимо только в сумасшедшем доме. Речь идет об архитекторах «нового мирового
порядка».
«Новый мировой порядок» — это удивительное сочетание
неслыханной ранее свободы и неслыханного ранее контроля. В истории бывали
островки вольницы и ледники тирании. Но чтобы и то другое сосуществовало
одновременно и применительно к одним и тем же людям — такого еще не было. Новый
мир глобализации предоставляет людям абсолютную свободу в передвижении, в смене
работы, в бизнесе, в выборе мировоззрения, в определении собственного стиля
жизни. Есть знаменитая цитата Жака Аттали, который был в начале 90-х годов
президентом Всемирного банка, сказавшего, что общество будущего — это общество
намадов (кочевников), т. е. людей, которые не связаны ни семейными, ни религиозными, ни профессиональными привязанностями, ни корнями, но, как и деньги, свободно перемещаются туда, где это выгоднее, не имея никаких
пристрастий.
Но все это в сочетании с абсолютным же контролем за каждым
твоим шагом и с установлением неотвратимой ответственности за неверные шаги.
Миллионы видеокамер наружного наблюдения, постоянный электронный учет каждой
покупки и каждого передвижения, отслеживание телефонных разговоров, электронной
почты и контактов превращает всех жителей «цивилизованных стран» в пожизненных
участников «реалити-шоу».
Этот поворот означает отход от той идеологии,
которая вела западный мир последние три столетия. Идеология Просвещения и либерализма утверждала, что права человека выше всего. Под лозунгом «борьбы за индивидуальную свободу» разрушалось все сверхиндивидуальное. Этим тараном были
снесены опоры христианского общества. Поэтапность действий нам хорошо знакома:
«Весь мир насилья мы разрушим, а затем мы наш, мы новый мир построим…». После
замены прежних конструкций наступает пора подумать о фиксировании и увековечивании новых.
Когда люди всерьез укрепляются у власти, тогда у них начинаются меняться некоторые представления. Я помню, как летом 1993 года
шли столкновения красных демонстрантов — пенсионеров и ветеранов, ограбленных
Гайдаром и Чубайсом — с ельцинскими омоновцами. Зашел я тогда в «Московские
новости» к знакомому редактору, и по ходу беседы он говорит мне: «Скажи, ты бываешь в воинских частях, с офицерами встречаешься, какие у них настроения?» —
«Анти-ельцинские настроения». Секундное молчание — и вывод: «А ты знаешь, мы все-таки неправильно раньше настаивали на введении в законодательство понятия
„преступный приказ“. Все-таки мы были неправы. Я все же думаю, что офицеры и солдаты должны выполнять любой приказ! И если приказывают стрелять в толпу — они
должны это делать!». Это было летом 1993, и все мы помним, чем это кончилось в октябре…
Сегодня, мне кажется, подобная переориентация происходит в глобальном масштабе. Люди, которые пришли к власти под лозунгами «прав
человека», сегодня осуществляют поворот в другую сторону: свою наконец-то
обретенную власть надо «зацементировать», увековечить. А чтобы увековечить
власть новых «ценностей» и элит, надо выбить из людей тот дух диссидентства,
который прежде эти самые новые элиты и насаждали в массах. Как же убедить
западного обывателя отказаться от столь возлюбленной им личной свободы? Надо
среди его прав выделить самое главное право — «право на жизнь». И пояснить, что
именно этот «король» оказался под вечным шахом. А, значит, пришла пора приносить
жертвы. Чтобы человек почувствовал угрозу своей жизни — эта угроза должна
подышать ему в лицо. Для этого надо ее создать и предъявить миру.
И когда
страх начинает пронизывать все поры общества, тогда можно сказать: «Люди, мы можем вас спасти! Но, для этого позвольте надеть на всех вас ошейники!» В 80-е
годы это делалось с помощью мифа о всесилии наркомафии: электронные кредитные
карточки нужно вводить вместо денег, чтобы не было «черной наличности», которую
потом самолетами увозят наркобароны в Латинскую Америку. А в 90-е годы образ
врага сменился: теперь это не наркобароны из Латинской Америки, а исламские
террористы. Ну, а вывод все равно тот же самый: все равно, давайте избавляться
от наличных денег, давайте жить под видеокамерами, давайте прекратимся в легко
наблюдаемые (а впоследствии — в легко и управляемые) объекты.
Угроза из Колумбии заменена на угрозу из Аравии. Угроза экстраординарная — и меры для ее устранения должны быть необычными: раз враг может оказаться везде и врагом может
стать любой, то нужна тотальная слежка за всеми.
Так что среди грехов
мусульманских террористов есть еще и грех слепоты: они не заметили, в чьих руках
они стали марионетками.
Прошу отметить модальность моей речи: я говорю об этом не как о факте, а как о моем ощущении. Доказательств этому тезису у меня
нет. Кроме, пожалуй, одного: отсутствие терактов в США после 11 сентября 2001
года. Именно США более всего досаждают исламскому миру. Значит, именно туда и должны были бы быть направлены стрелы ответного гнева. Но нет — за морем все
спокойно.
А вот Россию медленно, но верно превращают в прифронтовое
государство, защищающее встревоженную Европу от растревоженного исламского мира
[10]. И президент уже произнес это слово: «война». А на войне как на войне: на войне не бывает атеистов. Что бы ни замышляли архитекторы «нового порядка», у Бога свой план. И может быть Россия, которая в 90-е годы выбор между тележвачкой
и верой сделала в пользу жвачки, теперь, в военных условиях, все же поймет
необходимость обретения веры.
Сноски:
1. О епитимье воинам см. также: преп. Феодор Студит.
Послания. кн. 1. М., 2003, с. 178. 13-е правило св. Василия Великого предлагает
на три года отлучать от причастия воинов, убивших на войне, а 55-е его правило
отлучает от причастия и тех, кто силой меча сопротивлялся разбойникам. Более
того, в XII веке при патриархе константинопольском Константине Хлиарине собор
постановил, что убивающие разбойников как при защите, так и ради общей пользы по призыву других, должны подвергаться такой же епитимье, какой подлежат
совершающие убийство на войне, а тот, кто убивает разбойника при полной
возможности избежать его нападения, должен подвергаться более строгой епитимье
(см. Правила святых апостол и святых отец с толкованиями. М., 2000, с. 325). С течением времени позиция Церкви смягчилась. В XIX веке святитель Феофан
Затворник так утешал родственников погибших моряков: «Станем мерить сию участь в отношении к участи вечной. Это главное. В каком положении были все эти лица? В положении исполняющих долг свой. Военный долг стоит ли в ряду Божиих? Да! Теперь
судите. люди исполнявшие свой долг внезапно захвачены смертью и отошли в другую
жизнь. Как их там встретят? Конечно без укора. и при том как исполнителей своего
долга. Говорит Господь: в чем застану, в том и сужу. Прибавьте к сему, смерть их была ли сладка, или мучительна? Я думаю, что подобную мучительность испытывали
только великие мученики. Хоть она была непродолжительна, но меры ей определить
нельзя. За что потерпели они сию мучительность? За исполнение долга. Так терпели
и все мученики, и следовательно скончавшиеся по причине крушения „Русалки“
должны быть причисляемы к сомну мучеников. Я не колеблясь решаю, что как
разбойник с креста прямо в рай поступил, так и они. Я почитаю смерть их, в отношении ко спасению вечному, лучше смерти всех, кои в ту пору умирали, будучи
окружены родными и знаемыми» (свт. Феофан Затворник. Собрание писем. Вып.1 и 2.
Псково-Печерский монастырь, 1994, сс. 256−257. (Письмо 202)).
2.
Обсуждаемое место (сура 47. Мухаммад) так звучит в переводе И. Крачковского: «У тex, кoтopыe нe вepoвaли и yклoнилиcь oт пyти Aллaxa, Oн нaпpaвит в зaблyждeниe
дeлa иx. A y тex, кoтopыe yвepoвaли и твopили блaгиe дeяния, и yвepoвaли в тo,
чтo былo ниcпocлaнo Myxaммaдy, — a этo — иcтинa oт иx Гocпoдa, — Oн зaглaдит
дypныe дeяния и yпopядoчит иx cocтoяниe. Этo — зa тo, чтo тe, кoтopыe нe вepoвaли, пocлeдoвaли зa лoжью, a тe, кoтopыe yвepoвaли, пocлeдoвaли зa иcтинoй
oт иx Гocпoдa. Taк пpивoдит Aллax людям пoдoбия иx! A кoгдa вы вcтpeтитe тex,
кoтopыe нe yвepoвaли, тo — yдap мeчoм пo шee; a кoгдa пpoизвeдeтe вeликoe
избиeниe иx, тo yкpeпляйтe yзы. Либo милocть пoтoм, либo выкyп, пoкa вoйнa нe cлoжит cвoиx нoш. Taк! A ecли бы пoжeлaл Aллax, Oн пoмoг бы Ceбe пpoтив ниx, нo
(этo для тoгo,) чтoбы oдниx иcпытaть дpyгими. A y тex, кoтopыe yбиты нa пyти
Aллaxa, — никoгдa Oн нe coбьeт c пyти иx дeяний: Oн пoвeдeт иx и coxpaнит в пopядкe иx cocтoяниe и ввeдeт иx в paй».
3. Перевод Крачковского:
«Пoиcтинe, Aллax нe любит вcякoгo измeнникa, нeвepнoгo! Дoзвoлeнo тeм, c кoтopыми cpaжaютcя, зa тo, чтo oни oбижeны… Пoиcтинe, Aллax мoжeт пoмoчь им»
(Сура 22, 39−40).
4. Цветков П. Джихад в Коране и в жизни //
Миссионерское обозрение. 1912, N 9, сс. 814−815.
5. «Замечательный
пример свободы мнения и обсуждения в духе братства и взаимного уважения мы находим в истории при решении вопроса о пленных, захваченных в битве при Бадре.
Посланник Аллаха спрашивал у своих сподвижников совета, как поступить с пленными. В то время Аллахом еще не было ниспослано откровения, указавшего бы,
как следует поступить в данном конкретном случае. Естественно, мнения, но данному
вопросу разделились. Посланник Аллаха принял одно из решений и отдал
распоряжение о его выполнении. Однако после его осуществления, Аллах ниспослал
откровение, в котором осудил принятое решение и указал, что верной была совсем
другая точка зрения. Можно ли привести более красноречивый пример подобной
свободы мнений? Хадис (предание) гласит: «Посланник Аллаха спросил мнения Абу
Бакра, Али и Омара. Абу Бакр сказал: «О, Посланник Аллаха! Они [пленные]
родственники и братья. Я считаю, что их нужно отпустить, взяв с них выкуп,
который мы используем для войны с неверными. А их, может быть, Аллах направит на правильный путь, и они станут поддержкой». Омар ответил: «Я не согласен с Абу
Бакром! Если бы мне пришлось решать, как поступить в подобной ситуации со своими
родственником, то я бы убил его, чтобы Аллах знал, что в наших сердцах нет
пощады к неверным, тем более, что это их храбрецы, вожди и предводители». На следующий день Посланник Аллаха сказал: «Всевышний ниспослал откровение: «Ни одному пророку не годилось иметь пленных, пока он не производил избиения
[неверных] на земле». Вот показательный урок свободы мнения, которому
сподвижники научились от Посланника Аллаха. Этому примеру он всегда следовал при
решении всех вопросов, показывая человечеству путь к добродетели и обучая людей
свободе» (Хусейн Хамид Хасан, президент Всемирного исламского университета.
Свобода научных исследований в исламе. Б.м.б.г. Сс. 35−37).
6. Игнатенко
А. Индустрия самоубийства // Независимая газета 2.09.2004.
7. Игнатенко
А. Миссия невыполнима? Власти Саудовской Аравии начали бороться против
религиозного экстремизма // Независимая газета 18.06.2003
8. Ибрахим
Рефат. Большинство арабов безразличны к осетинской трагедии.
http://www.inopressa.ru/
9. «В ходе контртеррористических мероприятий в конце мая с.г. были арестованы несколько улемов — Али аль-Худейр, Ахмад
аль-Халиди, Насир аль-Фахд. В саудовских СМИ их называют «такфиритская троица»
(салюс такфири), потому что они в своих фетвах объявляли «неверными» (это
называется такфир) своих единоверцев, которые в чем-то отклонились от того, что
эта «троица» считает истинным исламом. А против «неверных» (то есть подвергнутых
тафкиру мусульман, а также всех немусульман — христиан, иудеев и т. д.),
утверждали они, обязателен вооруженный джихад» (Игнатенко А. Миссия невыполнима?
Власти Саудовской Аравии начали бороться против религиозного экстремизма //
Независимая газета 18.06.2003). Этот свой «джихад» замечу, эти улемы вели на территории Саудовской Аравии, взрывая дома с иностранцами и не считаясь с жертвами среди арабского обслуживаюшего персонала.
10. А еще отмечу, что
по свидетельству посла России в Германии (интервью показано в утренних
«Новостях» первого телеканала 7 сентября), в немецкой прессе из волны терактов в России делают вывод, что Россия уже не в состоянии самостоятельно обеспечить
контроль над своей территорией. Кажется, нам готовы оказать не только
гуманитарную помощь. НАТО не прочь «помочь» нам установить контроль над нашей же страной.
