Летом президента опять занесло на Северо-Запад. И не просто на историческую родину в Питер, который всегда воспринимался как нечто прозападно-космополитическое. Нет, президент, явно желая поиграть с русским национальным самосознанием, заехал в Новгород, где осмотрел археологические раскопки, а также посетил Старую Ладогу (попутно создав массу проблем для туристско-экскурсионной деятельности, ибо день был субботний). И автор этих строк, наблюдая из окна «Икаруса» вылет из Ладоги аж двух президентских вертолётов одновременно (безопасность, понимаешь, чтоб террористы со «Стингерами» не знали куда стрелять), задался вопросом: это ради чего ж человек жизнью-то рискует, не иначе как национальную идею пытается найти в древней русской столице? Правда, получается, что этих столиц уже две, да ещё Киев, который, правда, присвоили украинцы. И не потому ли о судьбах России президенту лучше думается на Северо-Западе, что тут как-то сильнее Европой пахнет, любимым Западом с большой для наших либералов буквы? Археологи и следопыты («чёрные» и нормальные) ищут на древненовгородских землях материальные ценности, а что можно здесь обрести в духовном смысле? Вот об этом мы попросили рассказать историка Игоря Яковлевича ФРОЯНОВА. В советской и русской историографии велись споры о том, где искать древнюю столицу Руси. Украинские учёные, да и московские — я могу назвать, в частности, академика Рыбакова, — полагали, что древнейшей столицей Руси является Киев. Князь Олег пришёл в Киев и там остался. Если следовать общепринятым положениям в нашей исторической науке, прежде всего советской, то Олег объединил киевскую землю с новгородской землёй и столицей объединённых земель всё-таки сделал Киев. По моим наблюдениям, возникли два очага государственности — на юге, в среднем Поднепровье, с центром в Киеве, и на северо-западе, сначала с центром в Ладоге, а потом в Новгороде. А затем, значительно позднее, где-то к середине X века произошло подчинение Новгорода Киеву. Но к этому времени Ладога утратила своё лидирующее положение. Исторически, по моему мнению, было так: в процессе развития и консолидации племён возникают городские центры, из которых осуществляется руководство межплеменными образованиями. Там военная власть, там сосредоточена культура, в городе религиозный центр… Это как бы координирующий центр, общество достигает такого уровня развития, когда оно не может дальше функционировать, не имея руководящего центра. Таким центром становится город. И он возникает в силу глубинных потребностей того общества — но это было общество племенное. И вот Ладога именно таким путём и возникла. Кирпичников, который показывал Ладогу Путину, и другие наши учёные поначалу твердили, что Ладога — МЕЖДУНАРОДНЫЙ город, что он создан, главным образом, усилиями норманнов, что он напоминает в этом смысле скандинавскую Бирку. Но он забывает о том, что город создавался у нас и везде в результате внутренних глубинных потребностей общества. Его нельзя было взять и сверху «посадить», ну, организовать какой-то торговый центр можно, но город функциональный, с функциями военного центра, культурного центра — невозможно было насадить извне. Для этого общество должно было созреть. И вот союз племён, который создал Ладогу, созрел для этого. А история конкретная складывалась таким образом: между племенными центрами, которые возникали, происходила борьба за лидерство, племена стремились к лидерству, подчиняли другие племена. Брали ряд руководящих функций на себя, как бы узурпируя власть, и возникал городской центр, господствующий в каком-то регионе. Вот таковой первоначально, в VIII веке, Ладога была. А затем в результате межплеменных столкновений Ладогу победил другой союз племён, новгородских словен, и Новгород стал центром, а Ладога сошла как бы с руководящей сцены и в конце концов превратилась в пригород Новгорода. Вот такова древняя история Ладоги. Если говорить о государственных центрах, надо вести речь о более или менее синхронном возникновении двух очагов государственности — на юге и на севере — в среднем Поднепровье и на северо-западе Руси. Если на юге в качестве межплеменного центра возник Киев и он сохранял это своё значение потом, то на северо-западе произошла вот такая замена: Новгород вытеснил Ладогу и взял функции лидера в свои руки. Что касается вопроса о Рюрике, упоминаемом в летописях, полной уверенности, что это реальная личность, у нас, конечно, нет. Был, безусловно, скандинавский элемент, но всё-таки нельзя отрицать того факта, что этот скандинавский элемент быстро растворился в славянской среде. И вот если брать так называемую династию Рюриковичей, то уже третий князь из этой династии, Святослав, имеет славянское имя. Некоторые категории русских людей поддаются своего рода соблазнам, им кажется, что там, на Западе, настоящая цивилизация, там сияют высокие науки — и поэтому не грех учиться у Запада. Начал всё это, конечно, Пётр, но с Петра, и это мне кажется наиболее существенным, идёт раскол русского общества — на знать, привилегированную, замыкающуюся уже в иной культуре, и народные массы. И вот это расхождение между массами и верхушкой общества, начавшееся с Петра, всё время расширялось до тех пор, пока в начале XX века не привело к революционным потрясениям. Поэтому петровская эпоха может восприниматься как начало подготовки революционных потрясений начала XX века. Это очень длительный, медленный процесс, но он шёл в этом направлении. В плане культурном и идеологическом Пётр, конечно, навредил тем, что нанёс удар по русской церкви, по православию. Он вообще был более склонен к протестантизму. Симфония церкви и государства, светской и духовной власти, которая существовала до Петра (при всех её шероховатостях она имела место), — была разрушена. И это поставило в какое-то положение одиночества русскую церковь — и государство. И церковь, и государство стали развиваться на какой-то искусственной, чуждой каждой из них основе. Потому что русское государство, которое иногда называют Святой Русью, создавалось на основе единения светской и духовно-церковной власти, взаимного сотрудничества, симфонии. Это, конечно, традиция старая, восходящая ещё к Византии, но она в России имела совершенно конкретную форму выражения. И сейчас православная церковь, конечно, в состоянии каком-то двусмысленном. Православная церковь вне государства, конечно, может существовать, это жизнь показала, но это ущербное состояние — так же, как и государство, оторванное от церковной, духовной, православной пуповины, приобретает такой характер. Учиться урокам истории надо — но кому? У нас ведь в России власть, государство — это, в общем-то, главный двигатель народной жизни, дающий направление и даже ход народной жизни. И поэтому очень важно: кто возглавляет государство. Если это национально-ориентированный политик — одно дело, такие хотят учиться у истории. Делают определённые выводы и приходят к определённым урокам. А другое дело, когда во главе стоят интернациональные, наднациональные и, в конечном счёте, антинациональные силы — зачем им учиться истории? Мы на бытовом уровне, может быть, понимаем, что нужно делать по-другому, что много ошибались, что надо учитывать уроки истории — но что от нас зависит? У нас ведь всё-таки сверху идёт управление обществом, а не снизу. На протяжении многих веков люди привыкли к тому, что государство было альфой и омегой народной жизни. Так исторические условия сложились, что государство оказалось руководителем во всех сферах жизни, и в экономической, и в политической, и в духовной. Потому что мы сидели на протяжении веков как в осаждённом лагере. Со всех сторон на нас шли. Помните у Пушкина — царь Додон? Я думаю, что в полной мере о западничестве сейчас уже говорить нельзя, потому что за образец принимается модель, которая стоит и над Западом. Ведь западные народы тоже теряют свою национальную идентичность и включаются в этот глобализационный процесс, стираются национальные границы, создаются массивы межгосударственные, которые мы наблюдаем сейчас в Европе. Это один из этапов создания нового мирового порядка. Восхищаясь уровнем жизни на Западе, мы забываем то очень важное обстоятельство, что Запад пришёл к благополучию не сразу, он имел значительный период накопления, а накопление осуществлялось за счёт ограбления периферии и колоний. Аккумулирована была огромная материальная энергия именно на Западе. Прошли же целые столетия колониального разбоя, прежде чем Запад стал таким, какой он есть, и забывать об этом нельзя. Под благополучием Запада, конечно же, несчастья и страдания колониальной периферии. Обыватели думают, что благодаря умению, искусству определённому они достигли этого — конечно, это есть, но не только это и главным образом не это. Записал Андрей Поклонский N42(683), 02.09.2004 г.
