Русский путь к премудрости Востока

Исламские рукописи в Москве и древности Ирана в Петербурге

Стелется ковром растительный орнамент, где кобальт и ультрамарин оттеняют сияние золота; вязь арабских букв сплетается в причудливый узор, окаймляющий текст диагональными фризами; куфический шрифт, пергамент и бумага верже, пестрые фигурки миниатюр под надписями, летящими справа налево, золоченые рамки страниц и обрезы томов, помещенных в изящные футляры тисненой кожи… «Эликсир счастья» и «Райский ключ», «Твердость слабых» и «Сад чистоты» — лишь знатоку ведомо, что таится под замысловатыми, звучащими как обещание заголовками: философия или поэзия, богословие или правоведение. Нечасто в Москве можно видеть старинные рукописи Востока, как сейчас в Историческом музее. Два крохотных зала стали похожи на покои султана, с той разницей, что здесь нет ни сабель по стенам, ни мозаик, ни затейливых кофейников и курильниц, а также деления на «селямлик» и «харамлик» — гостевую и личную («женскую») половины дворца. Каждый волен разглядывать драгоценные, уникальные и просто редкие манускрипты на выставке «Исламская рукописная книга из московских собраний», пренебречь которой тем обиднее, что в последний раз подобное показывали в Москве более столетия назад.

В 1890 году выставку книжных раритетов, прежде всего персидских, приурочили к проходившему в Москве 8-му Археологическому съезду, а еще ранее, в 1876 году, в московском Главном архиве МИДа 80 восточных рукописей и карт показали по случаю Международного съезда ориенталистов в Санкт-Петербурге (именитые ученые специально приезжали в Первопрестольную смотреть сокровища Востока). Когда такой конгресс в 1960-м принимала Москва, о рукописях не вспоминали — изучение древностей стало уделом Ленинграда (там восточной археографией занимались в Публичке и филиале Института востоковедения, где в основном и сосредоточены манускрипты), тогда как прагматичная, ангажированная Москва сдавала позиции, все чаще выполняя политический заказ. А ведь до Первой мировой войны русская школа востоковедения наряду с французской и немецкой была в тройке сильнейших!

После 1917 года рукописи (из частных коллекций, чьи владельцы попали в категорию лишенцев, а то и врагов народа) были беспорядочно разбросаны по разным хранилищам столицы, даже не пройдя положенной инвентаризации, и надолго забыты. Так, часть собрания Лазаревского института восточных языков перекочевала в библиотеку МГИМО, Исторический музей передавал книги в Историческую же библиотеку, а другие принимал, например, в составе архива покорителя Средней Азии генерала Скобелева. Как военный трофей попал в Москву из Кенигсберга турецкий исторический трактат начала XVII века, из брошенного при отъезде летом 1941 года собрания посла Германии фон Шуленбурга происходит каллиграфический сборник исторических анекдотов «Нигаристан» из Ирана. Куратор выставки Илья Зайцев, отбирая манускрипты из Отдела письменных источников ГИМа, библиотек Института востоковедения РАН, МГУ и МГИМО, из Всероссийской библиотеки иностранной литературы и Исторички, стремился «показать весь спектр рукописной книги, столетиями бытовавшей в огромном регионе исламской цивилизации», рукописи уникальные и повседневные, коранические и светские. Но ученый ставит и сверхзадачу: создать сводный каталог восточных рукописей из московских хранилищ, выявить их, изучить и описать, если повезет, восстановить их историю. Находка мирового значения — неброский внешне арабский медицинский трактат 1281 года, служивший энциклопедией до появления «Канона» Ибн Сины: рукопись вывез из Сирии и подарил Лазаревскому институту знаменитый профессор А.Е.Крымский — один из длинной череды русских путешественников на Передний Восток. Раритеты из раритетов — прижизненный диван (сборник стихов) поэта А. Джами, переписанный в Ширазе в 1489 году, или «История дома Османов», какой нет больше нигде в мире.

Повод к организации выставки, собравшей 58 арабографических манускриптов XIII — XIX веков, дал 37-й Международный конгресс «ICANAS» в Москве. Сегодня востоковедов России тревожат не только научные проблемы: их средний возраст — 60 лет; немногие сограждане отдают себе отчет в том, что наши ориенталисты на западном рынке труда ценятся ничуть не меньше, чем наши физики, а если об этом мало говорят, то лишь потому, что востоковеды — штучный товар. Похожая ситуация с отечественными коллекциями восточного искусства: если вы попадете в крупнейшие музеи Европы — Лувр, Британский или «Пергамон-музеум», вас поразит обилие артефактов древнего и средневекового Востока. У нас же львиная доля их аналогов лежит под спудом и выходит «на люди» по редким случаям — например, к Международной конференции по изучению культуры Ирана на Западе, состоявшейся в Эрмитаже, в Петровской галерее открыли экспозицию «Иран в Эрмитаже. Формирование коллекций». И вновь выставка-публикация: из трехсот произведений живописи, скульптуры, прикладного искусства Ирана с древнейших времен до конца XIX столетия многие показаны впервые! Это и рукописные диваны, и бронзовые кувшины, светильники, подносы, чаши раннего Средневековья, и тонко изукрашенный котелок из Хорасана, а также зеркала, оружие, изразцы, шкатулки, посуда из стекла и фаянса, шелковые пояса и фрагменты парчи, где вытканы те же сцены, что в книжных миниатюрах.

Любопытный комплекс портретов и жанровых сцен создан в XIX веке русскими и персами, с удивлением глядевших друг на друга: князь В. Салтыков запечатлел слонов на набережной Невы — шествие персидского посольства, П. Пясецкий в 60-метровой панораме — путь по горам и весям Персии Чрезвычайного посольства России. Собрав воедино несхожие предметы разных эпох, кураторы старались отразить всю историю сложения иранских коллекций в Эрмитаже. Начало положила Сибирская коллекция Петра I — золотые гривны с головками хищников на концах, фигуры грифона и орла, терзающего горного козла, прислал царю из Тобольска сибирский губернатор М.П.Гагарин, а добывали их первые «черные археологи». Воеводы Томска и Красноярска снаряжали целые отряды «бугровщиков», на грабительских раскопках вскрывавших бугры, или «татарские могилы», как тогда называли скифские курганы. Как бы то ни было, их труды принесли Эрмитажу старейшее в России археологическое собрание, позволяющее понять предысторию иранской культуры. А спустя полтора века И.Е.Забелину посчастливилось в Приднепровье, в кургане Чертомлык, найти меч с золотой рукоятью уже из другой эпохи древнего Ирана — ахеменидской. К ней же относятся геммы — зооморфные печати из сердолика и халцедона, какими, наверное, восхищался Александр Македонский. Как известно, выступив в поход против персов, грозный завоеватель и его солдаты были потрясены блеском царства Дария Великого, а вызванное им встречное движение людей и идей открыло ящик Пандоры — взаимные влияния художественных стилей вырвались на пространство от Эгейского моря до берегов Индии.

Вполне могли бы служить Македонцу восходящие к 5 веку до н.э. ритон с Таманского полуострова, украшенный фигурой крылатого козла, или найденный на Алтае чепрак с узорчатой тканью. Удивительно: самый древний в мире персидский ковер, ровесник этого чепрака для Буцефала, сохранила российская вечная мерзлота — он лежал в алтайском кургане Пазырык… Две с половиной тысячи лет истории — достаточно, чтобы затронуть почти все темы в культуре Ирана, исследуемые в наши дни. Эмблемой же служит персидский воин — гвардеец Дария или Ксеркса — с каменного барельефа из Персеполя (столицы империи Ахеменидов в 6 — 4 веках до н.э.). Эрмитажу он достался в дар от правительства Ирана по случаю проведения при И.А.Орбели Конгресса по иранскому искусству и археологии (1935), памяти которого посвящена нынешняя выставка.

N 33 26 августа — 1 сентября 2004