Русские в Северной Африке. Глава 2 (начало)

RABAT 1999-ОБНИНСК 2004Оглавление всей книги

Глава 2 ЖИЗНЬ РУССКОЙ КОЛОНИИ

1.1 ЕГИПЕТ

Появление русской колонии в Египте относится к 1920 г., когда на пароходах из портов Новороссийска и Одессы в Порт-Саид были доставлены беженцы. Все они являлись жертвами братоубийственной гражданской войны, последовавшей за падением монархии и революции 1917 г. в России. Первая партия эвакуированных состояла из 600 человек. Затем к ним присоединились остальные беженцы. В основном это были офицеры и солдаты, из числа воевавших на юге России в составе Добровольческой армии. Среди прибывших в Египет людей большой процент составляли раненые и больные, а также гражданские лица из числа членов семей военнослужащих. Англия, захватившая Египет и связанная рядом договоренностей с союзной Россией, была заинтересована в сохранении русских воинских формирований. Поэтому английские военные корабли принимали участие в эвакуации русских с юга России на подмандатные территории. Всего наших соотечественников в Египте было сосредоточено до 4 000 человек.

Нельзя исключать, также возможность переезда русских моряков из Бизерты, куда они прибыли в составе Черноморского флота, эвакуированного вместе с армией бар. П.Н. Врангеля. Массовый отъезд русских из Туниса в другие страны, в т. ч., по всему североафриканскому побережью, — приходится на 1921−1925гг.

О наличии косвенных связей между русскими общинами Туниса и Египта, может свидетельствовать, хранящийся в Российской Государственной библиотеке (Москва), экземпляр «Морского сборника». Это N 4, 1921 г. журнала, издававшегося в Бизерте, на титульном листе имеется штамп «Directin de L·instructive societe. Alexandria. Sidi-Bishra».

Кроме того, в Египте из числа бывших подданных Российской империи находилось некоторое количество евреев и караимов, занятых по большей части в сфере торговли, и небольшая группа туристов и паломников, осуществлявших поездку по святым местам Востока (Палестина, Синай и Египет), но из-за войны застрявших в этой арабской стране. Здесь следует также отметить тот факт, что Египет использовался русскими марксистами, как нелегальная база для переправки газеты «Искра», и с конца XIX в. привлекал политических эмигрантов из нашей страны. Особенно большой наплыв русских пришелся на годы, последовавшие вслед за революционными событиями в России в 1905—1907 гг. Так, перепись населения, которую осуществили англичане после захвата Египта в 1882 г., показала, что русских здесь проживало более 500 человек. Следующая перепись населения, проведенная в 1917 г., отмечает количество наших соотечественников, оказавшихся в стране сфинксов и пирамид в 4 225 человек. К сказанному следует также добавить информацию о том, что 4 января 1917 г. недалеко от египетского города Порт-Саид затонул русский крейсер «Пересвет». На борту этого военного корабля находился экипаж в количестве 800 человек. Впоследствии из тех, кто сумел выжить, осталось в Египте 57 человек.

Размещены были эмигранты в военных лагерях. В период первой мировой войны англичане устроили специальные лагеря, для содержания в них военнопленных немцев и турок, с которыми воевали союзники. Лагеря находились в местностях Тель эль-Кебир, Сиди Бишр-Кабрит, Файед и в предместье Каира, районе Аббасия. Памятью о тех днях на военном кладбище в Тель эль-Кебире остались русские могилы, в которых покоятся наши воины, умершие от ран, дизентерии и тифа.

Проблему реабилитации и общественной активности, прибывших местные власти задумали решить путем привлечения русских специалистов к тем отраслям деятельности, которые наиболее остро нуждались в специалистах. В этой связи интересные сведения сообщает современный российский исследователь: «В Марокко и Египте было меньше проблем с трудоустройством. В обеих этих странах колониальная администрация разрешала (до середины 30-х годов) практиковать всем врачам-иностранцам, независимо от того, в какой стране был получен диплом». Английские колониальные власти в Египте вышли с инициативой о привлечении русских военных врачей к работе в санитарно — гигиенической службе среди бедных египетских крестьян. Но русские специалисты вскоре основали самостоятельную независимую клинику в Каире. Инициатива в этом деле принадлежала доктору В. Беллину. Это лечебное заведение под названием «Поликлиника русских врачей специалистов» осталось в истории русского присутствия в арабской стране. Руководил медицинской и административной работой талантливый врач, заслуженный профессор Московского университета К.Э. Вагнер. Впоследствии он уехал в Варшаву, где скончался в тридцатые годы.

Поликлиника стала не просто местом работы для нескольких десятков русских специалистов, она стала как бы первым центром русской эмиграции. В приемной повесили крест, кто-то из сотрудников принес русские православные иконы, которые поместили здесь же. Несмотря на достаточно развитую в Египте сеть православных храмов греческой Александрийской патриархии, русские предпочитали не вливаться в местные общины, а организовали свой приход. Первоначальные заботы о христианском душепопечении соотечественников взяла на себя церковь еще в беженских лагерях. Первые священники прибыли в Египет из России вместе с флотскими и армейскими экипажами. Как известно, в российской армии существовала достаточно развитая капелланская служба. Православный священнослужитель был в каждом воинском формировании, начиная с полка в армии, и на каждом корабле, на флоте. Эти военные духовные чины не оставляли свои посты, находясь и в Добровольческой армии. Они же продолжали выполнять функции священнослужителей в эмиграции. Так пишет в этой связи исследователь: «Заботились в лагерях и о душах беженцев. Культовые сооружения размещались в тех же палатках. В Сиди-Бишре походная церковь заняла две палатки, соединенные в одну большую. Церковную утварь изготовляли сами, кустарным способом из подручных материалов, вплоть до пустых консервных банок». Православные традиции сохранялись в русской общине, объединившейся вокруг нового прихода, созданного нашими соотечественниками в Каире. В скором времени по воскресным и праздничным дням в помещении при поликлинике стали устраивать богослужения.

Врачи, которым удалось выбраться из беженских лагерей, стали по возможности помогать своим соотечественникам в поисках работы и устройства в маломальских, приличных условиях жизни. «О жизни русских людей в египетской пустыне за колючей проволокой, в свое время достаточно живописно рассказал покойный А.А. Яблоновский в ряде фельетонов под общим заглавием «Гости английского короля». Лагеря просуществовали до 1922 г., когда английские военные власти вывезли оставшихся русских в Сербию, Болгарию и другие страны. Достаточно драматичную картину, сложившуюся в лагерных условиях содержания русских эмигрантов, передают исторические источники. В одном из описаний, оставленном нашими соотечественниками, побывавшими в Тель эль-Кебире, говорится: «В лагере мы застали несколько сот человек совершенно нищего и в большинстве случаев совершенно деморализованного русского офицерства. Приблизительно половину составляли раненые и сыпнотифозные».

Русский старожил в Египте Анатолий Марков, из числа первых эмигрантов, оставивший, благодаря своей общественно активной жизненной позиции и писательскому таланту, немало сведений о жизни соотечественников в Северной Африке, писал: «В двадцатых годах мне, одному из первых русских в Александрии, удалось устроиться, поступив на службу в полицию порта, что было соединено с постоянным заработком и некоторыми возможностями содействовать землякам. По этому случаю наш дом вскоре превратился в караван-сарай для проезжавших через Египет русских…».

Административные функции и организационные вопросы, связанные с проблемами, вызванными количественным увеличением русской общины в стране, взяли на себя дипломатические представительства, которые существовали в Северной Африке. В таких крупных городах, как Каир, Александрия, Порт-Саид, Бизерта, Алжир, — они были представлены на уровне консульств. Дипломаты, представлявшие старую дореволюционную Россию, продолжали оставаться на своих местах «до середины 1924 г. Консульства располагали известными средствами, отпущенными в свое время еще царским или Временным правительствами, и скромным штатом служащих. Действовали они под контролем ежегодной конференции русских послов в Париже, и разумеется, под неусыпным контролем местной колониальной администрации».

Обязанности российского консула в Египте продолжал выполнять Н.И. Виноградов, бывший консул Российского императорского правительства. Решением англо-египетских властей бывшее Российское консульство было переименовано в так называемое «Русское бюро», которое просуществовало в таком виде до 1963 г.

В. Беллин, старожил русской колонии в Египте, так описывал жизнь русской общины в этой стране: «После смерти Н.И. Виноградова возглавил («Русское бюро») М.В. Скорятин, знаток древнего Египта, его символики и древней философии. Ему помогал, и впоследствии его заменил, П.В. Антаки, который с первого дня существования «Русского бюро» и до последнего, не покладая рук, работал на благо русской колонии и являлся защитником ее интересов.

Был основан также Русский клуб. Начал он свое существование в маленькой зале адвоката Тихонова, который с присяжным поверенным Гедеоновым оберегал права русских в Египте. Вскоре клуб переехал в более обширную квартиру и был переименован в «Русское объединение». При нем, было, заложено начало библиотеки и открылся ресторан.

Церковь была перенесена в большую комнату при поликлинике, был сооружен иконостас по проекту И.Я. Билибина, проживавшего тогда в Египте, и написаны замечательные иконы Н.В. Савиным, Стрекаловским, С.В. Дивовым, В.Я. Рутковским и Платоновой.

Собрался хор, которым управляли регенты Савин, Глаголев, Балыба, Венедиктов и Кобелянский. Митрофорный протоиерей отец Симеон Неделько, эвакуированный с той же группой из России, начал вести свою пастырскую работу.

В Александрии оставалась церковь при бывшем консульстве, и русская колония тоже включилась в местную жизнь". Впоследствии русская церковь при бывшем нашем консульстве была передана греческой православной общине.

Доктор В. Беллин продолжал описание русской колонии: «То, что может лучше всего характеризовать жизнь русских в Египте, это доброе общение всех членов колонии. Правда, было их немного: 900 в Каире, около 650 в Александрии и 30 в зоне Суэцкого канала, но, может быть, именно поэтому все жили дружно, когда надо, приходили друг другу на помощь и радовались, когда кому-нибудь улыбалось счастье.

Для помощи нуждающимся было основано «Русское благотворительное общество"… Много трудов вложили в это дело доктора В. Беллин, В. Казаков, Евфанов и госпожи Рапп и М.П. Венедиктова.

Деньги собирались при помощи сборов, лотерей и ежегодным балом. Русский бал считался в Каире, да и во всем Египте, самым блестящим «событием» сезона. Результаты видны и сейчас, так как последние эмигранты в Египте живут в Русском доме в Гелиополисе, построенном на деньги Благотворительного общества… (имеется в виду информация до 1970 г.).

Русских в Египте любили и уважали, величая их «эль москофи», а это считалось почетным званием. Король Фарук, а после него генерал Нагиб и полковник Насер продолжали относиться к нам хорошо.

Много труда положили русские специалисты на возрождение Египта. Это египтяне ценили и с русскими очень считались.

Если в начале эмиграции многие сели за руль такси или грузовиков, то скоро большинство перешло к более высокой стадии работы и заработка.

Необходимо назвать несколько имен тех, кто оставили по себе добрую память в стране Нила и фараонов. Настаиваю на слове несколько, так как их было много и мне не перечислить и не припомнить всех.

Инженер Лелявский, главный участник постройки малого барражај дельты Нила.

Художники В.Н. Стрекаловский и его сыновья Роман, Николай и Всеволод были высоко ценимы, и их картины украшают музеи истории, агрикультуры и военный в Каире. В Соединенных Штатах съемки иероглифов находятся в Гарвардском и Чикагском университетах. Их сделал Всеволод Владимирович Стрекаловский (бывший гардемарин).

Миниатюры и картины Е. Кассеситова были известны не только в Египте, но и за границей. Картины А. Дивова и С. Дивова, миниатюры Мака, картины И.Я. Билибина, написанные в Порт-Саиде, картины В.Я. Рутковского и иконы Н.В. Савина известны в Европе, также как и замечательная скульптура Б.О. Фрейдмана-Клюзеля.

Профессора Анреп и Б.В. Булгаков создали новое поколение египетских врачей. Русские доктора основали «Русское Медицинское общество». Его председатель В. Беллин начал с 1932 г. издавать «Бюллетень русской поликлиники». Общество собиралось ежемесячно. Читались лекции проф. Платоновым и рядом докторов. Были также устроены курсы массажистов и для ухода за больными и, наконец, при поликлинике был устроен госпиталь.

Американцы, англичане и французы помогали учащимся и выдавали стипендии. Русские, которые своими трудами добились хорошего положения, как, например Сенюкович и Рожков, делали много для русских и заслужили сердечную благодарность от многих эмигрантов".

Как и в других местах русского рассеяния, в Египте появляется отделение Русского Обще-Воинского Союза (РОВС). Эта организация, принявшая на себя функции политического и отчасти общественного руководства жизни диаспоры, была создана бар. П.Н. Врангелем с целью объединения воинских чинов бывшей белой армии. Как пишет исследователь, «эта организация являлась стержнем довоенной политической эмиграции и в какой-то мере хранительницей традиций русской государственности». Применительно к теме настоящей работы, следует отметить, что «в соответствии со структурой РОВСа 1-й его отдел официально распространял свою деятельность, по крайней мере, с 1930 г., не только на территорию Франции, но и на ее колонии, а также Египет».

Далее доктор В. Беллин в своей записке о жизни русской колонии Египта продолжал: «В Каире работали также бюро РОВСа и Союз инвалидов. В отношении просвещения русские показали себя с очень хорошей стороны. До сих пор добрая молва о русских профессорах и ученых не иссякает на всем Среднем Востоке.

Молодежь тоже работала успешно. Параллельно с Русским объединением, где существовал шахматный кружок и литературное общество и где устраивались Дни русской культуры и любительские спектакли, молодое поколение создало ряд кружков русской национальной молодежи, группу скаутов-разведчиков и спортивные команды. Устраивались также каждый год летние лагеря у моря. Неутомимый М.М. Андреевский открыл школу фехтования, А.Н. Стрекаловская — балетную школу. В Александрии зародилось гнездо соколов.

Музыкальное общество устраивало концерты. Хор под управлением Н.А. Венедиктова был высоко ценим каирской публикой. Под Рождество устраивался Русский базар, где выставлялись на продажу изделия наших соотечественников.

В Александрии председатель Благотворительного общества Ауербах поставил на большую высоту дело помощи бедным. По переезде в Каир он много работал и для местной колонии.

В Порт-Саиде консул Сергеевский всячески старался помочь нуждающимся.

После второй мировой войны, во время которой многие русские исполнили свой долг, борясь за идеал свободного мира, большинство стало разъезжаться по разным странам. Те, кто были постарше, получили возможность поселиться в старческих домах, главным образом, в Швейцарии и во Франции. Молодежь отправилась в европейские и американские университеты пополнять свои знания.

Что же осталось от Египта, кроме Русского дома, где сейчас живет человек двадцать? Прежде всего, добрая память у египтян, во-вторых, плоды работы просвещения и социального возрождения страны. Наконец, даже некоторые камни говорят еще о пребывании здесь русских: Русскаяая часовня и братская могила на православном кладбище Святого Георгия в старом Каире, памятник морякам крейсера «Пересвет», восстановленный инженером А.К. Старицким в Порт-Саиде,… скульптуры и картины наших художников в музеях, письменные работы египтолога Викентьева и профессоров Анрепа, Булгакова и других.

По сей день существует еще два здания, построенных на деньги русского императорского правительства: Греческая патриархия в Каире и греческая школа «Абет», где рядом с египетским и греческим флагами развевался каждое воскресенье русских трехцветный флаг. До сих пор по штату в университете должен быть один русский профессор. Последним была госпожа Разумовская, которая проживает в Каире…

Много работали русские в Каире, высоко держали имя России и вывели молодое поколение в люди. Почившим — вечная память, живущим и столь создавшим для зарубежной и для вечной России — слава!".

В последующие времена, как сообщает зарубежный историк русской эмиграции В. Абданк-Косовский, в Египте группа русских работала «в сложном аппарате Суэцкого канала, другие в Обществе Александрийских трамваев, третьи устроились в полиции на должности констеблей. Одним из последних ротмистр А.Л. Марков (литературный псевдоним „Шарки“), занял крупный пост в полиции г. Александрии». Анатолий Марков был достаточно активным человеком. Благодаря его статьям сохранилось немало интересных сведений о жизни русской колонии в Египте. Это был достаточно любознательный человек, его перу принадлежит ряд интересных материалов по истории региона в целом, он писал о православии, на общие темы культуры, о политических событиях и т. д.

При подготовке материалов, связанных с историей русского присутствия в государствах Северной Африки, автору этих строк приходилось работать с различными эмигрантскими периодическими изданиями, которые сохранились, по большей части, в зарубежных библиотеках и книжных хранилищах. Среди них имеется, немало интересных свидетельств, оставшихся от современников тех дней. Так, упоминавшийся выше Анатолий Марков писал о жизни своих соотечественников в Египте в 50-е годы прошлого столетия: «Общественная жизнь едва теплится вокруг угасающего „Русского клуба“ в Каире и вокруг церкви в Александрии. В этом последнем городе небольшая русская колония вот уже почти 10 лет разделена на два враждебных лагеря. Причина этого в том, что в 1945 г. при своем приезде в Египет Московский патриарх Алексий создал в Александрии советскую церковь. При помощи и содействии священника Алексея Дехтярева». Подобные церковные разделения стали появляться повсеместно в различных частях света, среди русских эмигрантов, после второй мировой войны. Советское правительство с целью контроля за настроениями в русской диаспоре и создания благоприятного общественного мнения относительно религиозной политики в СССР стало активно поддерживать и финансировать зарубежные учреждения Московского Патриархии.

Кроме того, финансовая помощь из Москвы стала поступать на счета бедных Восточных патриархатов. В Александрии, таким образом, возникло подворье, т. е. церковное представительство Москвы и при нем церковь в честь святого благоверного князя Александра Невского.

Тем временем, естественные причины, связанные в первую очередь с отъездом русских из страны, в результате независимости Египта от английского колониализма, и старение тех, кто остался, приводили к неизбежности того времени, «…когда русская колония в Египте окончательно прекратит свое существование, оставив после себя в стране фараонов одинокие могилы, да десяток внуков смешанной крови, которые изредка будут вспоминать, что их дедушки и бабушки „a ete Russe“ /"был русский» (с фр.)/".

Прибывший в Египет на должность настоятеля русской церкви в Александрии священник Московского патриархата, архимандрит Алексий (Дехтерев) недолго возглавлял здесь жизнь православного прихода. В августе 1948 г. он был арестован арабской полицией, до мая 1949 г. находился в тюрьме и затем был выслан в СССР. В своих воспоминаниях он писал о тех сложных процессах, которые раздирали единство русской колонии. Виной всему были политические пристрастия и взгляды русских эмигрантов. Так, священник вспоминал: «Огромную роль в обвинении меня сыграла реакционная группа нашей русской колонии — все сплошь „карловчане“. Начальник ее — полк. Скорятин — одновременно является чиновником Египетского Министерства внутренних дел и докладчиком по русским делам. Многие русские реакционеры-карлавчане служат в египетской полиции тайными и явными агентами. Это они, по указке всесильного Скорятина, пишут ему на нас клеветнические доносы, по которым и составляются „весьма убедительные“ доклады в Министерство внутренних дел. Только благодаря этим докладам я преследовался в течение четырех лет… были арестованы и мои помощники — члены церковного совета и помещены в Абукирском концентрационном лагере». В Москве преданность Дехтерева оценили, и вскоре он был отправлен епископом в Чехословакию.

В последующие годы в Египте служили священники Московского Патриархата прот. Иоанн Орлов, Димитрий Нецветаев и др. В настоящее время Александрийский патриархат передал Русской Православной Церкви храм в одном из пригородов Каира, для устройства там подворья. Аналогичное представительство Александрийского Патриархата устроено в Москве, взамен старого подворья, бывшего в Одессе.

1.2 ТУНИС

1.2.1 ЭСКАДРА

«Русский орел расправит свои могучие крылья, и взовьется над русскими моряками бессмертный Андреевский флаг». П.Н. Врангель

Путь большинства русских людей в Северную Африку начался из Крыма, когда 2 ноября 1920 г., из портов Севастополя, Керчи, Феодосии и Ялты, вышли 132 корабля. На них эвакуировались последние остатки Добровольческой армии, оказывавшей сопротивление красным на юге России. На борту, в момент отплытия, находилось около 140 000 человек, не считая судовых команд.

Осенью 1920 г. П. Врангель и Лейг Жорж, от лица, которого выступал де Мортель, подписали договор, по которому союзники брали под свое «protegerј» русских в момент эвакуации. Их помощь была, отнюдь не бескорыстна. В свою очередь, «правительство для возмещения расходов, связанных с эвакуацией из Крыма, продало Эстонии часть нашего боевого запаса, находящегося на хранении в береговых складах».

Перед отправкой, главнокомандующий издал приказ, в котором, в частности говорилось: «Славный Черноморский флот! После трехлетней доблестной борьбы русская армия и флот вынуждены оставить родную землю. Наша союзная Франция оказала нам свое гостеприимство. Флот уходит в Бизерту — северное побережье Африки. Армия располагается в окрестностях Царьграда. Русские солдаты и моряки, боровшиеся вместе за счастье Родины, временно разлучены. Провожая вас, орлы русского флота, шлю вам мой сердечный привет. Твердо верю, что красный туман, застлавший нашу Родину, рассеется, и Господь сподобит нас послужить еще матушке-России… Генерал П.Н. Врангель».

Корабли уходили страшно перегруженными. По описаниям очевидцев-участников, невозможно было даже сидеть, люди стояли, прижавшись, друг к другу плечом. Предвидя будущие трудности, главком разрешил остаться всем желающим. О том, какая ситуация сложилась на покинутом полуострове, красноречиво свидетельствует, полученная в Москве телеграмма: «…Срочно выслать ответственных работников, т.к. таковых в Крыму не осталось».

В этом последнем походе Черноморского флота, церковь сопровождала своих чад. Епископ Вениамин (Федченков), возглавлявший военно-морское духовенство врангелевской армии, покинул Россию, вместе с подведомственным духовенством. Обстановка была сложная, многие заряжались злобой, кто-то впадал в уныние и отчаяние, кто-то жаждал мести. Священники смягчали моральную тяжесть. «На баке… в невзрачном месте — церковь. Маленькая, как будто недоделанная. Служит епископ Вениамин со стареньким священником, красиво и просто. Хор поет нестройно и невнятно — большинство певчих не знает слов… Церковь полна разношерстной толпой… - зеленые шинели и френчи. Все идет не хитро, по-походному, наспех, но… так хочется молиться, так жадно вслушиваешься в обрывки слов, и как эти слова… волнуют, перехватывают горло, слезы текут ручьями и не стыдно их…», — записал участник этого последнего похода.

В Бизерту русские прибыли в декабре 1920 г. Всего на кораблях находилось 5 000 человек, из них 700 офицеров, около 2 000 команды и 250 женщин и детей.

Тунис находился под протекторатом Франции с 1881 г., поэтому от имени своего правительства вновь прибывших в порту Бизерты приветствовал генерал Петэн.

Настроение, с которым местные обыватели встречали гостей, передавала пресса: «…С какой наивностью… правительство выбросило миллиарды франков, снабжая генералов и их, т.н. контрреволюционные войска всем необходимым, а эти генералы и эти войска фактически нигде не устояли против красных армий».

Морякам в Бизерте выплачивалось символическое жалование, заработная плата составляла от 10 франков — для рядового матроса, до 21 франка для командира судна в звании капитана 1-го ранга. К 1 января 1922 г. на французском пайке состояло 1937 человек. Из источников тех лет узнаем: «Французское Морское Ведомство в середине лета выдало всем членам Эскадры и Корпуса по два комплекта рабочего парусинового платья и по паре ботинок, что явилось значительным подспорьем к полученным в декабре 1920 г., по приходе в Бизерту, сукну на верхний костюм, бязи и белью, а так же американским ботинкам».

В свою очередь не была забыта компенсация расходов за счет русского военного имущества.

После подписания Россией Брестского мира союзники по первой мировой войне преследовали свои интересы в сохранении русского воинского контингента до тех пор, «пока угрожали германцы и пока, надо было, во что бы то ни стало создать хотя бы только угрозу восстановления русско-германского фронта», — писал один из руководителей белой эмиграции.

1.2.2 БЕЖЕНЦЫ

Со свойственной всем русским эмигрантам склонностью апеллировать к библейским символам, участник североафриканской эпопеи офицер Владимир Берг, в своих мемуарах передает настроение людей, когда вынужденное путешествие в Африку русские сравнивали с бегством Христа в Египет.

На самом большом корабле — линкоре «Георгий Победоносец» была церковь. Здесь же устроили школу, в которой занималось около 60 детей. В другом лагере — Надоре занималось 50 человек. Впоследствии, часть детей забрали родители, произошло воссоединение разрушенных, потерянных в результате эвакуации семей, 11 детей-сирот удалось устроить в закрытые учебные заведения Франции и Бельгии. Среди беженцев было свыше 500 студентов вузов и свыше 100 окончивших средние учебные заведения. Для помощи в продолжении образования беженцы организовали Союз русских студентов в Северной Африке, который в сотрудничестве с другими подобными организациями помогал устраиваться на учебу. Эта деятельность дала ощутимые результаты. Русская молодежь влилась в студенческую среду Франции, Бельгии, Чехословакии. В разделе «Из жизни эскадры и лагерей», в самиздатовском «Морском сборнике» сообщалось: «14 марта уехали в Прагу в высшие учебные заведения 30 гардемарин, 22 офицера и 36 студентов. Всем выдано штатское платье».

Прибывший флот сумел обеспечить достаточно высокое медицинское обслуживание не только своей колонии, но и местного населения. Русская врачебная помощь оказывалась в военных лазаретах в Сиди-Абдалл и в Карубе до весны 1922 г. В лагере Руми был организован лазарет силами Красного Креста русским медицинским персоналом. До осени 1922 г. на морском транспорте «Добыча» функционировала операционная. Для помощи заболевшим и временно потерявшим трудоспособность создали больничную кассу.

Конечно, все русские, в первую очередь, были связаны с флотом и корпусом. Поэтому в зависимости от французской политики в отношении беженцев, происходил процесс миграции в другие места. Капитан 2-го ранга Н.А. Монастырев в своей книге «В Черном море» писал: «Лишь начались работы по строительству лагерей, многие отправились на берег, несмотря на то, что зарплату предлагали маленькую… Власти озаботились поисками работы для беженцев, а те искали ее со своей стороны, поскольку в самих лагерях жизнь им не нравилась. Быстро эти лагеря опустели, и вскоре остались в них лишь женщины, дети да инвалиды».

Всеславянский календарь, издававшийся в Праге, в 1926 году дает такую информацию о населенных пунктах в Тунисе, где размещались русские: Айн-Драгам, Монастир, Табарка, Бен-Негро, Джебель-Кебир, Сфаят, Джебель-Джеллюд, Надор, Сен-Жан, Эль-Эчь, Papa и Руми, Шрек, Ремель.

В национальном отношении переселенцы состояли не только из одних этнических русских. В литературе упоминается черкес с Кубани Хаджимет, георгиевский кавалер. Когда он умер, местные арабы-мусульмане похоронили его с почестями на своем кладбище. Среди офицерских жен упоминается одна лютеранка.

Об атмосфере царившей в русской колонии Туниса, моральном духе и настроениях писал прибывший вместе с флотом священник: «Чтобы не опуститься в тине жизни… чтобы не спиться от тоски, чтобы не огрубеть от заброшенности пытаются создать спортивные кружки разного рода, кружки для самообразования и т. п. Шевелятся, как могут, барахтаются, чтобы не утонуть в серых волнах. Не сдаются старики: генералы, адмиралы, каперанги и кавторанги несут на своих плечах работы по обслуживанию кораблей, подбадривая молодежь».

О том, как жили в новых условиях, сохранились воспоминания. Для того чтобы легче пережить тяжелые времена, русские стали обзаводиться подсобным хозяйством. Разводили кур, гусей, уток, пока это не стало помехой для образцовой внутренней жизни военного гарнизона. Тогда командующий издал приказ, в котором говорилось о запрещении находиться беспризорным домашним животным на территории военного лагеря. Создали церкви, причем их было несколько, в разных местах. При церквях занимались благотворительностью, раздали несколько тысяч бесплатных обедов.

Русские дамы, мастерицы по шитью, не только одели весь корпус, но и еще имели заказы от французов и из местного гарнизона.

Один из обитателей русского поселения оставил описание окрестностей: «А за валом поля, полные душистых цветов и травы изумрудной, там пасутся стада белоснежных овец и черных коз, и бредет за ними смуглый пастух, и играет на старинной свирели, как в счастливой Аркадии… Под откосом горы… русский говор, русская песня. Там деревня „Сфаятская“. С десяток белых избушек „мазанок“ с черепичной крышей. По дворам бродят жирные гуси, утки плещутся у корыта, пестрые куры водят желтых цыплят, золотые петухи с красной бородкою выкрикивают часы по солнцу».

Тот небольшой досуг, который оставался после постоянных усилий, направленных на выживаемость, заполнялся по-разному. Молодежь занималась спортом. «Два раза был футбольный матч… Оба раза наша команда выиграла у французов», — с гордостью писала местная пресса.

Например, адмирал А.М. Герасимов занимался в Бизерте переводами серьезных трудов немецких и английских моряков о минувшей первой мировой войне. Группа молодых офицеров выпускала литографический журнал «Морской сборник». В одном из номеров этого журнала за 1921 г. читаем: «Смутное время нас погрузило в самую глубину национального позора, но мы твердо уверены, что спустя немного — столь же высока будет волна национального подъема». Редакция сообщала что, на это издание принималась подписка и даже выплачивался гонорар. Тематика публикаций касалась истории флота, были статьи по теоретическим и техническим вопросам и т. д., например, имеются материалы о водном транспорте и состоянии военного флота СССР. Писали новостях флотской жизни в других странах, в Англии, США, Германии и Японии. Велась переписка с местами компактного проживания русских, в первую очередь моряков, в других регионах. Чудом, сохранившиеся единичные номера, этого уникального издания передают интересные сведения о русской жизни. Так в одном из номеров читаем: «По приказу Главнокомандующего в память о пребывании в Тунисе учредили Черный железный крест с белыми эмалевыми краями, вверху дата — 1920, внизу — 1922, в середине надпись лагеря, для флота — „Бизерта“. Крест прямоугольный».

Говоря о культурной жизни русской колонии в Тунисе, необходимо указать на то, что из всех североафриканских эмигрантских общин, она была самая плодотворная. Здесь создавались оригинальные мемуарные произведения. Например, офицеры флота Владимир Берг и Николай Кнорринг создали произведения, соответственно первый — «Последние гардемарины» и второй — повесть «Сфаят». Поэтесса Ирина Кнорринг писала стихи, вышло несколько ее сборников, в том числе и в России, после возвращения на родину. Позволю в качестве иллюстрации привести здесь одно из ее стихотворений из т.н. «Беженских тетрадей».

БЕЖЕНЦЫ

Мы пришли умирать.

Из холодных снегов, обагренных в крови,

Унесли мы глухие терзанья свои…

Мы устали и жить, и мечтать…

Счастье наше давно прожито.

Окружающий мир нам и глух, и далек.

Мы лишь тени былого, Мы жгучий упрек…

Но кому и за что? Мы страдаем одни…

Мы устали от злобы, обид и борьбы,

Мы остались одни

Среди гордой толпы

В наши злые, предсмертные дни.

Мы устали томиться и ждать.

Нам остались проклятья, да вещие сны…

Из холодных снегов

В край цветущей весны

Мы пришли умирать.

1.2.3 ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

В ноябре 1921 г. в Бизерте оставалось чуть более 2 000 человек русских, а через полгода — уже около 1 200. «К 1 апреля на судах эскадры должно остаться 311 человек. В это число не входят учебное судно «Маяк» и «Георгий Победоносец», — сообщал «Морской сборник». Началось рассеивание русских душ по Тунису, в соседние страны Алжир и Марокко, и далее по всему миру. В 1922 г. официально объявлялось о том, что «согласно, извещения штаба Главнокомандующего, возможен прием на работы в Сербию команд флота. По этому поводу ведутся переговоры», «есть предложение работы в Северной Франции на 1 500 человек. Записались многие. Плата около 20 франков в сутки с удержанием известного процента за переезд». Из моряков, прошедших через Бизерту, большинство расселилось в районе Парижа и в Провансе.

«С сокращением штатов, оркестр „Генерала Корнилова“ перестал играть в городском саду», — писала русская пресса. «По соглашению с французскими властями, командующим Эскадрой было разрешено желающим списываться на берег для поступления на частные работы, или имеющим средства, для проживания на свой счет. Первое время команда уходила на частные работы в весьма ограниченном количестве, но с началом полевых работ, списывание на берег приняло массовый характер, несмотря на низкую заработную плату, и вскоре численность экипажа Эскадры стала гораздо меньше нормы, установленной по соглашению с французскими властями. Норма эта, была выработана, имея в виду команды необходимые для обслуживания судов, находящихся в состоянии долговременного хранения. В такое состояние была приведена большая часть судов и только на линейном корабле „Георгий Победоносец“, „Генерал Алексеев“, крейсере „Генерал Корнилов“, эскадренный миноносец „Дерзкий“, „Беспокойный“ и „Пылкий“, транспорт „Кронштадт“ с его мастерскими и всех подводных лодках были оставлены сильно сокращенные резервные кадры».

Процесс сокращения охватил, как эскадру, так и размещенных в лагерях. «Французские власти побуждали, особенно холостых, поступать на частные работы и списываться с пайка. Численность лагерей постепенно уменьшалась и через некоторое время… остатки живших в них семейств были переведены в бараки лагеря Надор», — узнаем из «Морского сборника». Оставшиеся в Тунисе принимали меры по самовыживаемости, устроили специальное Бюро Труда при кооперативе. «Для организации помощи и вообще попечения о русских рассеянных по Тунисской области и Алжиру, при Эскадре образована «Комиссия по делам русских граждан в Северной Африке». Европейская колонизация продвигалась в глубь арабских и берберских земель. Племена под напором штыков Иностранного легиона отступали, французские фермеры занимали плодородные участки, строили фермы, организовывали хозяйства. В это время требовались грамотные топографы, значительное количество русских офицеров пошло работать в партии землемеров.

В приказе временно исполняющего дела командующего Русской эскадрой в Бизерте контр-адмирала Михаила Андреевича Беренса, говорилось: «При уходе на работы придется встретиться с недоброжелательством евреев и итальянцев, старающихся бойкотировать русских и ведущих против них агитацию. Боритесь с ними их же оружием, т. е. сплоченностью и солидарностью. Поддерживайте друг друга. Нашедший хорошее место — старайся пристроить своих. Держитесь друг друга, так как в единении сила».

Морской префект Франции вице-адмирал Эксельманс 29.10.1924 г. объявил о том, что Французская Республика признала СССР, в конце 1924 г. в Бизерте работа комиссия, на предмет подготовки судов к возвращению на Черное море. Ее возглавляли известный кораблестроитель академик А.Н. Крылов и советский военно-морской атташе в Великобритании Е.А. Беренс, родной брат командира эскадры контр-адмирала М.А. Беренса. Команда: «Всем разойтись» прозвучала 06.6.1925г. Глава местной французской администрации в Тунисе предложил всем русским бесплатный проезд во Францию.

1.2.4 ПАМЯТЬ О БИЗЕРТЕ

По-разному сложилась судьба русских бизертцев. Например, мичман Иван Дмитриевич Богданов, работал простым шофером в Париже, одновременно старался всей душой быть преданным Русскому флоту. Он стал Председателем Объединения всех гардемарин, кадетов и охотников флота.

Командующий флотом, затем эскадрой вице-адмирал М.А. Кедров закончил в Париже в 1925 г. институт путей сообщения (Эколь Пон-э-Шоссе), он оставался начальником Военно-морского союза, преподавал в Высшем техническом институте в Париже.

Вице-адмирал Алексей Михайлович Герасимов (1861−1931гг.) остался в Тунисе, он активно участвовал в инициативе по сооружению памятника Русской эскадре в Бизерте. Сканчался адмирал на 70-м году жизни во французском морском госпитале в Бизерте.

Капитан артиллерии А.Ф. Стефановский, вышедший в отставку с линейного корабля «Генерал Алексеев», впоследствии работал в Рабате геодезистом и известен, как староста и строитель русской церкви. Старший лейтенант Николай Владимирович Оноприенко, еще долгие годы, по крайней мере, до 1952 г. проживал в Тунисе, о чем, например, узнаем из публикации в газете «Русская мысль», затем переехал в Марокко, где на кладбище г. Касабланки и погребен.

Те, кто остались 25 января 1937 г. зарегистрировали перед французскими властями Культурную ассоциацию русских в Тунисе.

Вот что писал Всеславянский календарь в 1926 г. о русской колонии: «К чести национального самосознания русский труд качественно стоит здесь очень высоко, русские во всех областях заявили себя хорошими работниками. Русские музыканты, например, пользуются очень высокой репутацией… В Бизерте остается очень незначительное число русских… большинство собирается в Тунисе…». Современный исследователь, также пишет о тех днях: «Люди изо всех сил пытались найти работу. Несколько быстрее это удавалось врачам и юристам. Русские брались за любое дело: работали в сельском хозяйстве, строительстве, участвовали в общественных работах, нанимались или организовывали небольшой частный бизнес. Женщины шли в учителя или домработницы».

Были русские хорошими землемерами, врачами и музыкантами, механиками, шоферами, рыбаками. Старший лейтенант А.С. Манштейн, командир эскадренного миноносца «Жаркий», например, зарабатывал на жизнь столярными работами. Старший помощник с «Георгия Победоносца» В.П. Романовский работал геодезистом и прожил здесь с семьей до 1964 г., похоронен в африканской земле, на христианском кладбище. Русские служащие в Бизерте, работали в аптеке, в кондитерской и на телеграфе. В 30-е годы контр-адмирал Михаил Андреевич Беренс работал в Тунисе в типографии, умер он в 1943 г.

Интересна судьба одного из русских в Тунисе. Бывший лейтенант Российского императорского флота Сергей Николаевич Еникеев, еще в 1916 г., в период первой мировой войны, плавал в Средиземном море на корабле «Пересвет». Во время второй мировой войны пошел добровольцем во французский флот. В чине капитан-лейтенанта был старшим механиком базы по ремонту подводных лодок. В ноябре 1942 г. во время немецкой оккупации Бизерты устроил диверсию на одной из германских подводных лодок. Его сын старший лейтенант французского флота Пересвет Еникеев погиб 19 декабря 1940 г. на подводной лодке «Сфакс» в Атлантике под Касабланкой.

На христианском кладбище Бизерты нашли последний приют около 400 наших соотечественников. Перед отъездом из Туниса отец Георгий Спасский записал: «Пройдет год… два. Останутся одни русские могилы. Их порядочно и на Бизертском кладбище и в Tunisie. Некоторые могилы закинуты далеко. Никто не придет к ним помолиться… Одинокие. В родительскую субботу, стоя на кладбище Бизертском, обратившись лицом к Tunisie, служим общую панихиду «о всех, в стране сей погребенных, их же имена Ты, Господи, веси». Несколько коленопреклоненных моряков стоят вокруг меня. Грустно звучит «вечная память"… Одинокие могилы…».

В 1997 г. в рамках празднования 850-летия Москвы Международный комитет «Мир океанам» проводил широкую акцию памяти русского боевого и героического прошлого на Средиземном море. Среди участников акции в качестве духовника, ответственного за религиозное обеспечение программы, принимал участие и автор настоящей работы. О посещении Бизерты и от соприкосновения с этой частичкой национальной истории остались воспоминания участников. Позволю привести здесь некоторые из них: «С того времени прошли десятилетия, улеглись страсти. Время и смерть примирили русских людей, оказавшихся по разные стороны баррикад… После заботливо ухоженного мемориального кладбища, где похоронены тунисцы, нас ждало горькое разочарование. Всюду мусор и грязь, неухоженные, заросшие, частично разрушенные от времени памятники. Кое-где с трудом можно было прочесть фамилии похороненных здесь русских людей. Сердце сжималось от боли и стыда за такое невнимание к памяти соотечественников. В том, что необходимо изыскать средства для приведения кладбища в порядок, были согласны и представители нашего посольства в Тунисе, сопровождавшие нашу делегацию.

…Приятной неожиданностью было присутствие на приеме в качестве почетной гостьи последней из свидетелей той далекой бизертской трагедии Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн. Она помнит, как 29 октября 1924 г. на кораблях русской эскадры спускали Андреевский флаг… В память о нашем посещении Бизерты ей были вручены сувениры и подарки…".

«…Не только история древности привлекла внимание к этому североафриканскому берегу. С Бизертой связана трагическая страница доблестного Российского Черноморского флота. Могилы с русскими крестами на скорбном кладбище под палящим солнцем свидетельствуют перед Небом о чести и доблести воинов. Вынужденные эмигранты, ушедшие из Крыма в годы Гражданской войны, нашли последний приют в африканской земле. Памятником, затопленным кораблям стоит в Бизерте белая церковь с голубыми куполами-луковками, и надпись над входом в храм евангельскими словами пробуждает память потомков: „Блажени изгнани правды ради, яко тех есть Царство Небесное“. Арабы-мусульмане охотно показывали, как пройти к русской церкви, а последний старик даже довел до самого храма и денег не взял, объяснил, что — друзья. Очевидно, он помнил тех несчастных единоверных и единокровных наших братьев, которые молились здесь своему Христу-Богу».

1.2.5 МОРСКОЙ КОРПУС

«Мы унесли с собой русский дух». контр-адм. Н. Машуков

Уникальное военно-морское учебное заведение — Морской корпус прибыл в Бизерту в составе русской эскадры в декабре 1920 г. Размещен он был в старом военном форте Джебель-Кебир. Это была неприступная крепость в скале, оставшаяся еще от времен турецких завоеваний в Африке. К условиям учебно-воспитательного процесса, некогда грозное фортификационное сооружение было мало приспособлено.

Из России Корпус вывез с собой полное оборудование и церковную утварь. Для того чтобы подогнать воспитанников к требованиям французской средней школы, программы были несколько изменены. В ущерб артиллерии и минному делу, был сильно развернут курс высшей математики. В процессе преподавания в новых условиях столкнулись с неизбежной проблемой — нехваткой литературы, которую преодолели следующим образом: «Отсутствие достаточного количества учебников и наличие многих хороших специалистов навело на мысль начать печатание литографическим способом собственных учебников… Печатались… целые курсы, главным образом по математике, в сотни страниц». Для этой цели использовали привезенную из Севастополя небольшую типографию.

Семейных преподавателей поселили в лагере Сфаят, в полукилометре от форта. Об уровне профессорско-преподавательского состава свидетельствуют такие факты: среди педагогов были выпускники пяти университетов. Специальные дисциплины вели опытные адмиралы и генералы, среди которых выделялся ген.-лейт. К.Н. Оглоблинский, — знаменитый девиатор, профессор компасного дела. Для обеспечения учебного процесса была сформирована библиотека, основу которой составили книги, привезенные из Севастополя в количестве 3000 томов. «Библиотека в связи с учебным делом потребовала даже постройки отдельного барака. Книжная выдача, заготовка тетрадей и прочих пособий вызвала необходимость устройства переплетной мастерской, которая не только лечила старые книги, но и очень недурно, по край ней мере прочно, переплетала новые, которые стали поступать в библиотеку в изобилии, частью по покупке, частью путем пожертвований из разных мест русской эмиграции», — вспоминал впоследствии один из офицеров-преподавателей.

Первый свой выпуск в Северной Африке Морской корпус дал в 1922 г. А всего за годы существования в Бизерте русские моряки успели сделать 5 выпусков. За это время подготовлено 300 младших офицеров. При поддержке графини С.В. Паниной в Праге были предоставлены стипендии для выпускников с целью продолжения образования в высших учебных заведениях. Благодаря помощи организации «Aide belge aux Russes» («Бельгийская помощь русским»), которую оказал в 1921 г. кардинал Мерсье, несколько русских моряков смогли продолжить свое образование в Бельгии. Пятеро из молодых выпускников Морского корпуса были приняты во французское морское училище в Бресте. Многие русские, прошедшие военно-морскую школу в Бизерте, служили затем во флотах Франции, Югославии и даже Австралии. Из выпуска 1923 г. тридцать молодых людей стали студента ми в вузах Праги и Парижа.

Контр-адмирал Н.Н. Машуков заботился о юношестве, он выхлопотал в представительстве международного Красного Креста в Париже специальные средства на спортивно-оздоровительную работу. Во Франции на эти деньги было закуплено спортивное гимнастическое оборудование. Один из офицеров писал: «На спорт было обращено большое внимание — на выписку снарядов денег не жалели, процветали игры, в том числе футбол на очень плохой, донельзя каменистой площадке». «Под руководством поручика В.И. Высочина процветала всех видов гимнастика, и воспитанники увлекались футболом и баскетболом. В награду чемпионы получали одну ложку сгущенного молока!», — пишет в своих воспоминаниях один из выпускников.

В мемуарных источниках находим сведения о том, в каких условиях жили курсанты: «…Денег не было, а у многих кадет вообще ничего не было, к тому же в первое время мы все немножко голодали…». Нелегко было детям-кадетам, «большинство мальчиков были как бы сиротами… Многим некуда было пойти в отпуск…». Русские женщины, горя сердечной любовью к детям, старались скрасить их жизнь. Время от времени были организованы «дамами особые чаи специально для кадет; эти маленькие праздники… обставлялись очень тщательно — пекли пирожки, всякие сладости, красиво убирались столы и т. д.», — пишет современник. Из частного письма, написанного одним из воспитанников, узнаем: «Много нового, ценного, крепкого получил я. Много пришлось увидеть, пережить и перенести тяжелого, но ничего не сломало во мне духа бодрости… Мы страшно заняты и работаем положительно круглые сутки… Лекции 8 часов, рабочий труд самый правильный, масса нарядов по хозяйству, по службе, по роте… По вторникам и четвергам репетиции… Забываешь наше изгнание, вечно идет энергичная, кипучая работа. Сыт, одет, о завтрашнем дне не думаю, а учусь… Мы проходили очень хороший курс учения, подбор преподавателей великолепный, и мне так нравится этот русский кипучий муравейник с заветами старины, с традициями, с крепким военно-морским духом».

О том, как было организовано обучение молодежи в Морском корпусе, сохранились воспоминания одного из преподавателей: «Большое удовольствие и удовлетворение для меня лично было прочесть курс по „Истории русской культуры“ в гардемаринских классах, введенный, по словам „Объяснительной записки“ к нему, в Корпус специально для выработки в учащихся исторического самопознания, „умения ориентироваться в политико-общественной обстановке“, чтобы, „поднимая завесу над задачами момента“, „путем изучения прошлого, ясно себе отдать отчет в настоящем“ и некоторых отношениях к университетскому курсу русской истории. Над ним я работал много и с огромным удовольствием, хотя большое затруднение представляло отсутствие под рукой некоторых пособий; во многом пришлось полагаться на собственную эрудицию — в первые годы беженства память в этом отношении еще не изменяла. Помню, я с большим волнением прочел свою первую лекцию в совершенно необычайной обстановке — в дортуарах роты, среди железных, поставленных в два этажа коек, с сидящими на них слушателями. Чтобы удобнее и доступнее подойти к курсу, я начал во введении с географического фактора, изложив теорию Льва Мечникова о великих исторических реках. Едва ли я преувеличу, если скажу, что мой курс в гардемаринских классах имел очень большой успех. На мои лекции ходило много офицеров… Благодаря отсутствию помещения — пришлось одну и ту же лекцию читать четыре раза: в начале это было даже несколько интересно — я наблюдал, которая лекция наиболее удачно прочитывалась. Оказалось, что с наибольшим подъемом я читал вторую, а уж читать третий и четвертый раз одно и то же становилось скучно. Вскоре этих повторений удалось избежать. Некоторые вопросы в чтении этого курса доставили мне, однако, немного осложнений. В самой задаче введения „Курса русской культуры“ в Корпусе лежали политические моменты, и нужно знать политическое направление умов военной среды русского беженства того времени и мои „кадетские“ убеждения и взгляды на переживаемые события, чтобы представить себе возможность разного рода конфликтов… В кадетских ротах дело было проще, элементарнее. Я никогда не смотрел на преподавание истории в средней школе, — каких только вопросов не приходилось касаться в процессе прохождения исторических курсов, особенно XIX в.: археологии, экономики, литературы, музыки и проч., а главное — политики. От современности не уйти: сама наша жизнь в африканских лагерях, сама наша беженская судьба требовала и выяснения, и оправдания именно в истории. Всевозможные дискуссии возникали чаще всего по инициативе самих учеников, и какой же учитель — политический эмигрант может уклониться от поставленных ребром и в упор вопросов! Я никогда не считал потерянными эти часы, хотя и отнятые у курса, но потраченные на живейшее дело в воспитании — ответить на то, что волнует… Обычно это занимало несколько минут, но иногда на это уходил целый час незаметно; оставались не опрошенными намеченные ученики, задавался старый урок и т. д., но бесспорная польза уже ощущалась в том впечатлении, которое сказывалось в глазах, в позах, особом шуме, с которым ученики покидают класс и проч. Ученики знали, что меня трудно спровоцировать на эти экскурсы, но, зная, что я обычно откликаюсь на хорошо поставленные вопросы, они нередко заблаговременно готовились к ним, и, наметив тему, выпускали какого-нибудь „всезнайку“ с формулировкой недоуменного вопроса. Помню одного кадета в старших классах, который так искусно и вдумчиво ставил вопросы, что я, прекрасно учитывая их иногда весьма прозаическую подоплеку, все же не мог удержаться от соблазна и, если не было спешных занятий, принимал „вызов“, к великому удовольствию класса…».

Помимо учебного процесса, в часы досуга устраивались мероприятия, которые сближали всех. Как, например, «…на почве… литературных интересов. Так, преподавателем Ал. 3. Им-им был организован литературный кружок… Было устроено несколько докладов и чтений собственных произведений членов кружка. На одном я читал о Бальмонте, который большинству представлялся последней ступенью модерна и декадентщины, а на другом — о Григе с музыкальной иллюстрацией. Сам Ал. Зах. обычно читал своего излюбленного Ал. К. Толстого, которого читал действительно хорошо"70. Ставились пьесы А.П. Чехова, сцены из «Недоросля» Д. Фонвизина. Очень много было музыкальных вечеров. «Вспоминаю о них с удовольствием», — пишет в своих мемуарах один из бизертцев. — «Все знают, как приятны в них репетиции, со сменой искренних огорчений от неудавшихся мест до бурной радости достигаемых эффектов; как мила эта всеобщая суматоха при устройстве сцены с обязательными непредвиденными осложнениями в день спектакля, и с неизбежными волнениями артистов перед выходом, всегдашними инцидентами, вроде неисправного занавеса и т. д."71.

Молодой талантливый офицер Владимир Берг писал собственные пьесы, которые ставились местными силами. Одна из них «Руфь». Библейская история Руфи, принявшей добровольные тернии изгнания ради высшей справедливости и самоотверженной любви для людей, терпящих ту же самую судьбу, пьеса актуальна, так как проводит аналогию между жизнью Руфи и оказавшимися в чужих краях русскими. Произведение заканчивается светлыми тонами, надеждой на высшую справедливость. Другая его пьеса — патриотического характера «Памятник России» заканчивается верой в Воскресение Родины. О художественном уровне этих театральных постановок может свидетельствовать тот факт, что в русских газетах того времени писались на них рецензии.

Но, пришло время, наступил конец этому маленькому кусочку русской жизни в Африке, «…чем ближе приближался этот момент, тем грустнее становилось на душе при виде сужения наших сил и работы. В этой грусти, рядом с сентиментальным чувством привычки к месту и тягости расставания, было сознание действительной утраты и неиспользованной до конца энергии. Был русский уголок — русская школа, который делал гуманное и полезное общенациональное дело. Казалось, что у него была задача, которую не нужно было маскировать ни перед кем — учить русских детей».

В Приказе по Морскому корпусу за N 51, от 25 мая 1925 г. отмечалось значение этого уникального русского учебного заведения, «…где русские дети учились любить и почитать свою Православную Веру, любить больше самого себя свою Родину и готовились стать полезными деятелями при ее возрождении». Этот Приказ был последним.

1.3 Марокко

1.3.1 ЭКЗОТИЧЕСКИЙ СУЛТАНАТ

Автор этой работы был свидетелем того культурного и исторического наследия, которое оставили наши соотечественники в далеком Магрибе.

Находясь, некоторое время в королевстве Марокко, совершая богослужения в церкви, построенной в 30-е годы XX столетия в Рабате; молясь на иконы и читая книги, привезенные из России нашими эмигрантами; а также служа панихиды на многочисленных могилках с православными восьмиконечными крестами, которые встречаются в различных марокканских городах, я все больше задумывался о трагической национальной нашей судьбе. О том горе и тех потерях, которые сопровождали, оказавшихся на чужбине русских людей. Много путешествуя по стране, в основном, с целью сбора информации о российском присутствии в этих далеких местах, неоднократно приходилось мне бывать в городе Танжере. Поделюсь в этой связи с благочестивым читателем, той информацией, которую удалось обнаружить.

Город Танжер, находится на самом северо-западе африканского континента. С него и началось знакомство русских людей с Марокко. К концу XIX столетия в Танжере находились резиденции трех послов таких стран, как Англия, Франция и Испания, и двенадцати консулов. Жителей в 1889 г. было 30 000 человек, из них 4 000 христиан. В первую очередь это были католики и некоторое количество англикан. До наших дней сохранилась англиканская церковь святого апостола Андрея Первозванного. В ней служит священник, приезжающий из соседнего британского города-колонии Гибралтар, где находится резиденция англиканского митрополита. В описываемый период времени в Танжере проживал один российский подданный — это был врач, служивший в местном госпитале.

Официальные дипломатические отношения между Российской империей и Марокканским султанатом были установлены в 1898 г., когда в Танжере открылось Российское генеральное консульство. Император Николай II и султан Мулай Абд аль-Азиз обменялись по этому поводу соответствующими грамотами. Документы конца XIX столетия сообщают, что русским министром-резидентом в Танжере в 1899 г. был старший советник в звании камер-юнкера Василий Романович Бахерахт, кавалер ордена святого Владимира. Однако проникновение русских и знакомство их с северо-западной Африкой началось задолго до этого.

Благодаря христианской вере и культуре, наши предки, знали имена древних святых мучеников и отцов церкви, местопребыванием которых были здешние пределы. Начиная с I в., апостольская проповедь звучала в римских городах, расположенных на территории современного Марокко. К западу от Карфагена римляне имели две провинций. Первая называлась Мавритания Цезарейская, вторая — Мавритания Тингиситская, со столицей в Танжере. В исторической литературе II-Ш вв. имеются свидетельства о миссионерских трудах святого апостола Петра в пределах Магриба. В православных церквях России употребляется книга, называемая богослужебный «Апостол», в предисловии к ней, говорится о том, что «Симон Зилот… той всю Мавританию и Африкийскую страну прошед…». Православный епископ Нафанаил /Львов/, руководил церковной жизнью русских эмигрантов в Тунисе 50-е годы XX в. и проводил исследование древних христианских источников. Он установил имена 39 святых, живших на интересующей нас территории, упоминаемых в древних славянских календарях-месяцесловах. Приведенные выше сведения позволяют предположить, что нашим предкам, начиная с времен Древней Руси, была известна церковная история Северной Африки.

Марокканцы же узнавали о далекой России от путешественников. Так, современный исследователь пишет: «В XIV в. в Средней Азии, Крыму и в степных районах России побывал магрибинец Ибн Баттута, знаменитый путешественник всех времен и народов». К стати сказать, в настоящее время можно переправиться через Гибралтарский пролив между Танжером и испанским Альжезирасом на современных комфортабельных паромах. Один из которых, называется «Ибн Баттута».

В те времена, когда в Средиземном море господствовали пираты, город Танжер, становится своеобразной столицей морских разбойников, и даже султанская власть не всегда была в состоянии обуздать и контролировать своих номинальных подданных. «Марокканские корсары привозили, в том числе и пленных славян, многие из которых, оседая в этой стране, своим трудом и знаниями способствовали процветанию Марокканского султаната. Были среди них и крупные военачальники, и военные фабриканты, и мореходы, и торговцы, оставившие в Марокко свое потомство… В подземной тюрьме Мекнеса у султана Мулай Исмаила содержались и русские пленники», — пишет тот же автор.

В XVIII-XIX столетиях, как известно Россия вела ряд войн с Турецкой османской империей. Султанат Марокко, как противник Порты в ее захватнических устремлениях, вносил свое отношение между Стамбулом и Санкт-Петербургом. В официальной марокканской историографии указывается определенная примиряющая роль султаната на отношения между этими государствами. С развитием морского флота, внимание к городу Танжеру и прилегающему региону, становится вполне оправданным со стороны России.

Важное стратегическое положение Марокканского султаната давало возможность контроля Гибралтарского пролива, а значит и всего средиземноморского судоходства. Российские дипломаты XVIII в. Прилагали усилия, которые преследовали цель «предохранение российского флага от опасностей, которым он ныне от барбарских морских разбойников подвержен».

Памятниками того периода остались, в частности письма, которыми в период между 1778—1783 гг. обменивались Екатерина II и султан Сиди Мухамед бен Абдаллах. Как утверждали современники, султан, отчасти владел русским языком. Современный исследователь российско-марокканских связей, доктор международного права — Татьяна Мусатова, высказывает предположение, о том, что один из портретов марокканского правителя принадлежит кисти русского художника. В настоящее время портрет хранится в галерее при мавзолее Мухамеда V в Рабате, принадлежит кисти русского художника. Из истории известно, что русский генерал Иван Пущин имел марокканские награды.

О российско-марокканских связях может поведать и тот факт, что в султанской фамильной коллекции хранились русский золотые монеты. В личной коллекции султана Мулай Абд аль-Азиза, проданной из-за кризиса, в 1907 г., было «несколько екатерининских золотых монет пятирублевого достоинства 1767 г.». С развитием мореплавания, корабли под андреевским флагом все чаще появлялись у берегов северо-западной Африки. Доброму отношению к России со стороны местных жителей мы обязаны тем людям, которые своим благородным поведением закладывали фундамент дружбы между нашими народами. Вот, например, какую инструкцию получил командир фрегата «Святой Павел» Федор Ушаков в 1777 г., в связи с плаванием по Средиземному морю: «…всякую благопристойность, ласку и в случае нужное вспоможение показывать, дабы и сим прославить Российский флаг, сколь славен он приобретенными победами».

Русская читающая публика имела возможность познакомиться с загадочной африканской страной из произведений известного польского аристократа графа Яна Потоцкого, служащего в российском дипломатическом ведомстве. Знаменитый аристократ родился в фамильном имении под Винницей на Украине. Он много путешествовал по миру, зоной его интересов были Кавказ, Китай, Африка.

В 1779 -1780гг. граф Я. Потоцкий в составе мальтийского флота плавал к берегам Северной Африки, где состоялись его первые знакомства с берберскими корсарами. Далее, после путешествия по Европе, в 1791 г. он попадает в Марокко. Со специальной дипломатической миссией он делает остановку в Танжере. Сохранились записи, где граф передает о своей встрече с местным мудрецом, с которым он беседовал об Аристотеле. Наблюдения за самобытными особенностями местной жизни, нашли свое отражение в книге, Я. Потоцкого, так и назовет «Путешествие в Марокко». Книга вышла в 1792 г. в Варшаве, Особое положение ислама в жизни североафриканских народов формирует определенный тип ментальности, отражается на своеобразии местной культуры, — это очень удачно, одним из первых, среди европейских ученых, сумел подметить Я. Потоцкий. Далее, в своих записях, он дает характеристику, отличающемуся необузданной жестокостью Мулаю Исмаилу. В следующей своей книге «Рукопись найденная в Сарагосе» Потоцкий, очень живо и образно описывает берберскую атмосферу Марокко, Туниса и Алжира. Отмечает жизнь мавров, изгнанных из Испании и унесших с собой неутомимую жажду мести. Писал о Магрибе и другой российский путешественник князь К.А. Вяземский, который много путешествовал по свету и, в частности в 1881 г. побывал в Северной Африке.

Для решения вопросов, связанных с российскими торгово-экономическими интересами, защитой гражданских лиц, помощи морским судам, заходящим в порт и т. д., в Танжере было создано Российское дипломатическое представительство. Ежегодник Министерства иностранных дел, изданный в Санкт-Петербурге в 1907 г., содержит следующую информацию: «Марокко. Танжер. Министр-резидент и генеральный консул… Секретарь генерального консульства: В звании камер-юнкера, коллежский асессор Евгений Васильевич Саблин…».

В самом начале XX века в марокканском портовом городе Танжере появляется первая православная могила. Этим русским человеком, погребенным в горячей африканской земле, стал корабельный священник с крейсера Аврора. В Российской империи установилась следующая традиция, когда на военных кораблях капелланеские обязанности исполняли т.н. флотские иеромонахи. История сохранила имя служившего тогда на Авроре священника. Им был иеромонах отец Анастасий. Легендарный корабль, некогда в составе с другими российскими военными кораблями, направлялся из Санкт-Петербурга на Дальний Восток. Вспыхнувшая в 1904 г. русско-японская война, вынудила к переброске в район военных действий значительные военно-морские силы. Вторая Тихоокеанская эскадра, под командованием контр-адмирала Рожественского зашла в порт Танжера. Остановка была вызвана необходимостью пополнения запасов угля, пресной воды и продовольствия. В этот самый момент судил Господь, оставить этот мир отцу Анастасию. Корабельный священник скончался от ран, очевидно полученных в предыдущих походах. Русские моряки похоронили своего пастыря в тенистом саду возле англиканской церкви, посвященной святому апостолу Андрею Первозванному.

В первой мировой войне Россия и Франция, оказываются в одном лагере, объединенном против союзных Германии и Турции. Почти за год до нашей национальной трагедии, в октябре 1916 г. марокканский султан Мулай Юсеф получил орден святого Александра Невского с бриллиантами, «пожалованный ему Николаем II в честь участия марокканских войск в сражениях против немцев на союзническом французском фронте».

Марокко, наряду с колониальным Алжиром и находящимся под протекторатом Тунисом, приняло первых русских эмигрантов в январе 1922 г. Как записала в своих воспоминаниях мадам Полина де Мазьер, дочь переехавшего в Марокко из Франции русского аристократа графа Петра Петровича Шереметева: «В Марокко уже тогда прибыло много русских. Они были из самых разных сословий: от самых простых обыкновенных людей до представителей самых знатных семей России: Толстые, Игнатьевы, Долгорукие, Урусовы и т. п. Там же находились офицеры всех рангов русского царского флота, разоруженного в тунисском порту Бизерта, и оттуда распространившиеся по всей северной Африке, где они занимали, из-за своих математических знаний, иногда очень высокие должности в качестве инженеров, строителей, топографов и проч… Что касается Марокко, все порты, построенные в первые годы французского протектората, были сооружены русскими морскими офицерами: Комаров, Гофман, Фрайберг; и все мое детство я слышала рассказы о жизни на царских судах».

В разных городах страны стали возникать общины наших соотечественником, объединенных вокруг православных храмов. В портовом и торговом городе Танжере также возник приход Русской Православной Церкви. Богослужения проводились в т.н. домовом храме, устроенном в частном помещении, по адресу: rue Diccens, 9. В качестве небесного покровителя церкви был избран святой Киприан Карфагенский, бывший епископом на территории современного Туниса в III в. В виду отсутствия необходимых денежных средств, русская община в Танжере не могла содержать постоянного священника. Богослужения совершали приезжавшие из столицы г. Рабата православные батюшки. Одним, из которых был православный француз отец Григорий Кретьен. Просуществовал этот приход до 1962 г. В настоящее время дом, в котором размещалась русская церковь, не сохранился. В результате реконструкции, на этом месте разбит сквер.

В наши дни русских или связанных с Россией людей осталось в Танжере единицы. Одна-две женщины вышедшие за муж за марокканцев, в годы их учебы в Советском Союзе, да еще престарелая польская графиня Баворовская с дочерью, некоторым образом сохраняющая символическую связь с той старой Россией, частью которой некогда была Варшавская губерния. Время неумолимо идет вперед, действительность превращается в историческое прошлое.