В том, что Ахмат Кадыров погиб именно на грозненском стадионе «Динамо», на мой взгляд, нет ничего удивительного. Гиблое это место. И не потому, что там уже были покушения и похищения. Это место в моем родном Грозном казалось мне в раннем детстве, сколько я себя помнил, каким-то необъяснимо пугающим. Мне не нравилось даже просто ходить мимо «Динамо».
Разгадка нашлась, когда я немного подрос. Время от времени бабушка водила меня гулять в сквер, отделявший стадион от цехов завода «Красный молот». Ей нравилось показывать мне завод, главным инженером которого в 1930-е годы был ее дядя и на котором когда-то начинала работать она сама. Бабушка рассказывала, как на завод приезжал Серго Орджоникидзе, как после обхода цехов он обедал у них дома.
Сквер этот очень отличался от других парков в зеленом тогда центре Грозного. Везде земля была обычной для Чечни — почти сплошь глина, раскисающая по осени и превращающая Грозный в Грязный. А в заводском сквере лежал толстый слой песка. Деревья в нем были очень старыми. Они росли не вдоль дорожек, а наоборот, дорожки были проложены между деревьями.
Помнится, бабушка похвалила меня за «цепкий глаз» и рассказала, что здесь когда-то было большое православное кладбище — от стадиона и дальше, к заводу. А потом рассказала, как они, комсомольцы, превращали его в сквер. Как снесли памятники, катками закатали могилы, как засыпали сквер песком и ставили парашютную вышку. Когда она уже работала в райкоме, на оставшейся территории кладбища комсомольцы из управления НКВД на субботниках построили стадион «Динамо» вместе с тиром и полосой препятствий для пожарных.
Еще через некоторое время я убедился, что бабушка, как обычно, говорила чистую правду. Между сквером и стадионом начали строить еще один стадион — ручных игр. Там во всю работали экскаваторы, и ребята постарше с нашего двора таскали оттуда черепа и кости. А как-то приволокли даже эполеты царских времен с золотой бахромой.
Потом все детские страхи забылись, как подзабылась и вся история с постройкой стадиона на кладбище. А место так и осталось гиблым.
Евгений Жирнов, обозреватель «Ъ»
