На информационном безрыбье, которое угнетает в августе Западную Европу вообще и Бельгию в частности, вдруг в рубриках криминальных новостей взорвалась бомба, да еще и с политическим запахом. В общине Борглоон провинции Лимбург местная полиция взяла след международной банды, зарабатывающей на торговле людьми (так это здесь называется). Банда эта оказалась чеченско-… словацкой и занималась ввозом в Бельгию нелегальных иммигрантов из бывшего СССР под видом чеченцев, пострадавших от войны. Благо понятие бельгийской глубинки не связано с большими расстояниями, и через час после выезда из Брюсселя я уже беседовал с комиссаром Вильфридом Нелиссеном в его кабинете. Он сообщил, что располагает списком людей, приехавших из бывшего СССР и получивших убежище как чеченцы. О чем он давно сигнализировал в центр, но как-то там не очень реагировали. Долговязому и худому комиссару на вид не более тридцати, и успешное доведение до суда международной банды могло бы стать его Тулоном. Торговля людьми, да еще и силами организованной группы, тянет по бельгийскому УК на десять лет. За решеткой старой тюрьмы внутри крепостной стены средневекового Тонгерена уже сидят восемь подозреваемых — четыре чеченца и столько же словаков. По словам комиссара, следствию пока еще предстоит продираться через хитросплетения этого дела, причем в международном масштабе. А пока налицо следующее. В ноябре прошлого года в соседней деревне Хеерс столкнулись две машины, и на место происшествия выехала полиция. Виновником оказался человек в автомобиле со словацким номером, плохо говоривший на понимаемых в Бельгии языках. Чеченец. Почему словацкий номер? Да вот, у друга машину взял. Следственная ниточка потянулась к «другу» и так далее. Из задержанных по делу 12 человек четверых отпустили из-под стражи. А в ходе обысков нашли десятки словацких государственных номерных знаков и примерно столько же комплектов фальшивых документов к ним. На этом месте отвлекусь и скажу то, что знают и чем активно пользуются многие небогатые иностранцы (не только иммигранты) в Бельгии. Регистрировать машину в Западной Европе невыгодно: приходится платить большие налоги и сборы. Поэтому весьма популярны номерные знаки стран Восточной Европы. Их хозяева на Западе якобы временно в гостях, но на самом деле живут постоянно. Словаки (как и латыши, например) специализируются на торговле своими государственными номерными знаками. Словацкий номер (даже настоящий) в несколько раз дешевле (я за свой бельгийский плачу полтысячи евро в год). Это одна совершенно независимая сторона дела. Вторая сторона — нелегальная иммиграция. Это тоже бизнес, индустрия. Автомобильные номера, фальшивые регистрационные свидетельства и водительские удостоверения имеют к ней отношение только в той мере, в которой незаконный иммигрант нуждается в каких-то бы ни было документах. Поэтому версия комиссара Нелиссена, связывающая эти деяния, выглядит не очень убедительно. Словацкий номер покупает не обязательно чеченец, а нелегально въезжают в Бельгию и просят убежища под видом чеченцев в основном нечеченцы. Сейчас в Европе чеченцем быть престижно. Его жалеют, ему легче получить статус беженца. А это уже товар. И спрос на него будет, пока идет война. Она питает бизнес. Спрос рождает предложение. Мамаша Кураж и ее дети проявляют изобретательность. Каких-нибудь узбеков, грузин, украинцев, русских, жаждущих свалить со своей исторической родины, приехавших, как обычно, по туристической визе и «потерявших» паспорт, тщательно (за деньги, конечно) обучают тому, что надо говорить в комиссариате, чтобы сойти за чеченцев. Преподают «краткий курс истории и географии Чечни». По данным комиссара, число «фальшивых чеченцев», получивших в Бельгии статус беженцев, измеряется сотнями. Правда, чтобы лишить их этого статуса, надо доказать в суде неправомерность получения. Комиссар Нелиссен готов к бою. Среди тысяч долларов наличности, которые его люди нашли при обысках, они обнаружили документы правозащитного центра «Мемориал». Задержанные, которые не работают и поэтому не могли объяснить законного происхождения этих денег, заявляют, что это деньги «Мемориала». Нелиссен не знает такой организации. С ней не знакомы, по его словам, и центральные бельгийские власти. Поэтому они запросили информацию у российских спецслужб. Ох уж они помогут! Собственно, я видел только один документ с логотипом «Мемориала». Это мандат, подписанный руководителем КП ПЦ «Мемориал» Э. Мусаевой на имя Либкан Базаевой с просьбой к властям оказывать ей содействие как сотруднице «Мемориала» в Назрани. Саму Базаеву полицейские в Бельгии никогда не видели. Вовсе не очевидна связь между ней и деньгами. С лидером бельгийской чеченской общины, которая попросила не называть ее настоящего имени в печати (родные в Чечне остались) и представилась как Тина, мы беседовали на ее квартире в Брюсселе. Она воздерживается что-либо говорить по существу до решения суда: чеченцы — такие же люди, и среди них могут быть преступники. Да, большинство тех, кто сейчас получает политическое убежище как чеченец, на самом деле не чеченцы, согласна она. Образовался бизнес продажи чеченского происхождения. Поскольку он прибылен, в него включаются все, кто хочет заработать. Землячество пишет письма бельгийским властям, указывая, кто и когда под видом чеченца получил статус беженца (следовательно, жилье, документы, деньги). В то время как настоящие чеченцы, бежавшие от войны, по два года сидят в лагерях, и им говорят, что они российские граждане, а в России войны нет и они могут репатриироваться не обязательно в Грозный или Гудермес, а, скажем, в Москву или Рязань, где их примут и обустроят. «Для чеченца, мужчины, на интервью очень трудно выговорить, что боится за свою жизнь, хотя на самом деле боится. А здесь это главный аргумент». У Тины трое детей, они учатся в школе и получают оценки 95 из 100. Без экзаменов пойдут в университет. «Мы нашли здесь место, где нас не преследуют», — говорит Тина. Преступный бизнес всегда будет там, где есть возможность заработать. Мало ли кто готов заплатить за путевку на Запад. Даже если у него дома не воюют, но все равно жить невмоготу.
