 |
| Консерватор | Сергей Зыков | 30.05.2003 |
Но, к сожалению, западные и западнические подходы проникают нередко и в сознание людей, монархически настроенных, внося неясность в коренные вопросы теории Самодержавия. Одним из таких вопросов является проблема народного представительства. Так, один из монархических историков пишет о призыве деятелей Союза Русского Народа к созыву Государем Всероссийского Земского Собора, как об ошибке. Такой вывод делается исходя из того, что даже Государственная Дума — явление куда меньшего масштаба — привела русское Самодержавие к падению. Другие авторы, чувствуя необходимость выражения интересов народа и донесения их до Государя, напротив, считают и Госдуму вполне пригодным для этого учреждением. Они ставят ее в один ряд с Земскими Соборами времен Московских Царей, а произошедшую революцию считают случайностью.
На наш взгляд, обе позиции являются ошибочными. Первая неправомерно отождествляет Верховную Власть Монарха с полномочиями подчиненного ему служебного аппарата (но, очевидно, что Государь вправе использовать и другие управительные учреждения). Ошибка вторая — в допущении возможности народного представительства при Монархии в виде, свойственном демократии. При Самодержавии этот орган, имеет свои особенности, отсутствие которых ставит под угрозу само существование такой формы власти.
Общественное представительство — одна из частных проблем вопроса об организации социального строя государства, подробно рассмотренного Л. А. Тихомировым в его обобщающем труде «Монархическая государственность». Среди других его работ касающихся этой проблемы, следует указать: «Государственность и сословность» (М., 1897), «Рабочий вопрос и русские идеалы» (М., 1902), «Социально-политические очерки», вып. I-III (М., 1908), «Социализм в государственном и общественном отношении» (М., 1907), «Самодержавие и народное представительство» (М., 1907), «Рабочий вопрос. Практические способы его решения» (М., 1909), «Представительство народа при Верховной власти» (М., 1910), «К реформе обновленной России» (М., 1912).
Прежде всего зададимся вопросом; что вообще делает возможным существование общества? Ответ может быть только один: человеческая личность во взаимоотношении с другими личностями. Предоставляя возможность проявляться активности личности в самых различных областях, общество одновременно ставит рамки (вернее, целую систему ограничений) для личной инициативы, в то же время не подменяя ее саму, что означало бы уничтожение и личности, и основанного на ней общества.
Для плодотворной жизнедеятельности общества и личности необходимо сочетание двух начал — индивидуального и коллективного. Силу требованиям индивида придает именно социальная группа. Поэтому насколько разнообразны проявления личности, настолько должны быть различны, дифференцированы социальные группы: начиная с самой малой — семьи и заканчивая самой всеохватывающей — государством. Речь, разумеется, прежде всего, идет о естественных общественных группах, объединенных по признаку существования общего социального положения, экономических интересов, профессиональной этики и пр., а не о всех социальных группировках, зачастую, выделяемых социологами по достаточно произвольно взятым признакам.
Профессиональные группы могут иметь легальный статус, и тогда они являются сословиями. Идея сословности состоит именно в придании государственного, политического значения существующим профессиональным группам, а не в насильственном прикреплении к тому или иному роду деятельности, как пытаются представить дело демократические идеологи. По формулировке Л. А. Тихомирова: «Сословие есть ни что иное, как государственно-признанный и в связь с государством поставленный социальный слой». Придание государственного значения гармонизирует отношения внутри самих этих групп, позволяет защитить меньшинство в них, придает их лидерам чувство ответственности. Разумеется, в эту систему включаются только те общности, деятельность которых носит полезный для общества характер.
Государство играет роль судьи при естественном столкновении групповых интересов, выполняя объединяющую (интегрирующую) функцию, контролирует и, при необходимости, опекает, учитывая их интересы при проведении своей политики. Все это возможно при:
1) независимости государственной власти от какой-либо конкретной социальной группы, и существования общего нравственного идеала со всеми ними;
2) наличии у всех этих социально-профессиональных групп легального статуса и возможности прямого выражения своих интересов.
Это достижимо лишь в условиях сословной Монархии. Насколько развивается личность, насколько дифференцируется общество на все большее количество социальных групп и подгрупп, настолько возрастает важность интегрирующей роли государства.
Но если так, то почему в Западной Европе не удержались Монархии, столь приспособленные для развитой личности и развитого общества? Причина, если говорить об объективных предпосылках, а не субъективных условиях (отречении от Христианства со всеми последствиями этого), состоит в том, западноевропейские абсолютные Монархии не сумели (или не успели?) придать легальный статус, то есть значение сословия, вновь возникшим социальным группам. В качестве примера можно привести т. н. третье сословие во Франции, в которое накануне революции входили группы с достаточно разными интересами, такие как пролетариат и буржуазия.
Но победивший либерализм поступил еще хуже: он вообще забыл о разделении общества на отдельные общности. И это закономерно: в условиях демократии необходимо выделить некую «общенародную волю», для чего нужно отвлечься от социальных групп с их частными интересами. А на практике власть узурпируется не находящимися на виду (чтобы избежать ответственности) группировками политиканов и связанной с ними «закулисы». Неопределенность выражения воли со стороны «животных избирательных урн» (а иначе при существующих размерах государств быть просто не может) приводит к невиданному разрастанию бюрократии, также связанной с политиканами.
Эти процессы обосновываются теорией «общегражданского общества», которая означает только то, что уже не Верховная власть учитывает действительные интересы реальных социальных групп, а некий абстрактный гражданин, как бы находящийся в вакууме, голосует за того, на кого он уже не в силах повлиять, а затем имеет дело один на один с бюрократической машиной, которая, якобы, представляет волю его (гражданина) представителей… Эта абсурдная теория с еще более бредовой практикой возникла именно из-за формального юридизма, абстрагирующегося от важнейших социальных реалий, сделавшего непомерный крен в сторону абстрактного индивидуализма.
Какова оказалась реакция «заброшенного» коллективизма? Она оказалась не менее односторонней. Вспоминая о коллективизме, социализм на деле отрицает личность и все, ею порождаемое: религию, групповую самостоятельность, трудовую собственность. Все это подменяется гипертрофированным государством. Но там, где попрана личность, гибнет и общество. Основываясь на обозначенных закономерностях, Л. А. Тихомиров, еще до практического осуществления социализма как государственного строя, предрекал ему гибель «в полном хаосе и рабстве».
В своих работах по решению рабочего вопроса Л. А. Тихомиров на историческом материале показывает, что социализм, как политическое движение, не решает и проблем рабочих. «Пролетарские» же лозунги используются исключительно для пропаганды. В Германии 2-й половины XIX в., где рабочее законодательство было образцовым, оно было проведено министрами монархического кабинета, несмотря на сопротивление социал-демократической фракции (действовавшей по известному принципу: «чем хуже, тем лучше»). В Великобритании профсоюзам удалось чего-то добиться для улучшения жизни трудящихся только после освобождения от социалистической идеологии.
Нежелание социалистов решать собственно рабочие проблемы понятна. Целью их руководства является совсем иная задача, а именно — захват государственной власти. Политику же социалистических партий определяют вовсе не рабочие, а интеллигенция и, выражаясь языком большевиков, «полуинтеллигенция», мечтающая о «теплых местах в руководстве страной», выходцы из совершенно иного социального слоя и, нередко, из представителей иной народности (роль евреев в социалистическом движении общеизвестна). Социализм, противопоставляя «гражданина» и «пролетария», разрушает общество как целое, истинным девизом которого является не коллективизм в чистом виде и не индивидуализм, как таковой, а «солидарность, в которой дружно соединяются свободная личность и объединение человеческих усилий». Действия же социалистических политиков, как выразился Л. А. Тихомиров, «совершенно сходны с действиями неприятельского войска».
Что же касается того положительного, что сформировалось под воздействием собственно рабочего движения, не было открытием «эпохи прогресса». Как замечает Л. А. Тихомиров, «в этом открытии XIX века, в сущности, нет ничего нового. Рабочий развитой, обученный и имеющий перед собой обеспеченную жизненную карьеру — это идея чисто средневековых цехов и корпораций. Но к XIX веку, она была выброшена из обихода, и социализм напомнил ее людям, даже сам не сознавая важности этого. Разработана эта мысль была не социалистами».
Необходимо при этом отметить, что наряду с принятием ряда действительных мер по этому поводу, в целом на Западе вопрос социального устроения скорее «заморозили», чем решили. Сегодня развитые страны фактически вынесли свои низшие классы за пределы своих государств в третий мир. Но такое решение «за чужой счет» может быть только временным.
Итак, каковы наиболее оптимальные условия общественного самоуправления?
Во-первых, оно наиболее эффективно тогда, когда оно непосредственно. Любые надстройки, будь то бюрократические структуры или т. н. органы делегированного представительства, склонны превращаться в самостоятельные социальные группы со своими собственными интересами.
Во-вторых, интересы той или иной социальной прослойки наиболее адекватно выражается представителями самой этой группы, а не какой-нибудь «наемной совестью», вроде взявшей на себя монополию «функции знания и понимания» интеллигенции.
В-третьих, интересы социальных групп очень разнообразны, они не выражаются формальными «да» или «нет» в ограниченном наборе вопросов, выдвигаемых в ходе избирательной кампании, референдума, социологического опроса.
Самодержавно-монархическая форма государственной власти позволяет социальным группам участвовать в политической жизни в своих естественных границах, а их членам — заниматься своим прямым делом. Такая организация общественной жизни способствует в наибольшей степени сохранению нравственного и профессионального облика человека, сводя до минимальной степени соблазны несовершенного человеческого общежития.
Совесть православного русского человека всегда будет удерживать его и от участия в грязной «большой политике», и от принятия решений по вопросам, выходящим за предел его компетенции. «По этому поводу и говорят о природной сословности монархических наций» замечает Л. А. Тихомиров.
Развитый социальный строй, легализированный в сословную систему, необходим и для Самодержца: он получает возможность прямого поддержания народной жизнедеятельности и возможность лучшего контроля за действиями элемента служебного.
В сегодняшней России, где существует очень дифференцированное общество, где деятельность социальных групп происходит слишком хаотично, где распадаются многие важнейшие для государства общности, где под угрозу поставлено существование самой страны, единственным выходом является восстановление Православной Самодержавной Монархии.
С. ЗЫКОВ
