Кому была выгодна резкая публичная позиция кремлевского чиновника?
Интервью видного чиновника кремлевской администрации, занимающегося вопросами религии, Максима Мейера, данное им Кестонской службе новостей, вызвало бурную реакцию со стороны всех российских конфессий. Правда, как водится в России, реакция эта бурлила в основном в частных беседах, и отзвуки ее сотрясали так называемые кулуары организаций, имеющих отношение к формированию конфессиональной карты страны. Давно уже подмечено, что чем скандальнее и неожиданнее событие, происшедшее в религиозной жизни (а заявления, сделанные Мейером и скандальны, и неожиданны одновременно), тем меньше шансов понять, в чем же заключается официальная реакция на него руководства «традиционных» религиозных организаций. Благолепное молчание и позиции «моя хата с краю», «все это мирское» и т. п. оказываются в большинстве случаев наиболее предпочтительными. Привычка решать проблемы не в рамках общественной дискуссии, а телефонными звонками по АТС-2, оставшаяся еще с советских времен, порой доминирует над здравым смыслом. Но после публикации Кестона молчать просто невозможно. Высказывания Максима Мейера являются скандальными не столько в силу какой-то необычайной смелости в части, имеющей отношение к Православной Церкви (в кругах околокремлевских политтехнологов, работающих над созданием концепции церковно-государственных отношений, принято говорить обо всем «наболевшем» с гораздо большей степенью откровенности и цинизма), сколько потому, что Максим Мейер является достаточно высокопоставленным кремлевским чиновником. А стало быть, его откровения не просто отголоски «мозгового штурма» какой-нибудь летучки в Фонде эффективной политики, но сознательно озвученная позиция властных российских структур. Возможно, позиция самого президента. Нельзя исключать и следующие обстоятельства: Максим Мейер всегда был тесно связан с Глебом Павловским и, даже уже будучи чиновником, все равно озвучивал идеи, рождающиеся в мозгу кремлевского политтехнолога. Возможно, что его заявления символизируют начало новой и развернутой кампании властных элит в отношении Московской патриархии. То, что период нежной дружбы кончится рано или поздно тем, что Патриархию будут «ставить на место», мы предсказывали давно. Технология этого очевидна: с одной стороны, Патриарха будут превращать в подобие «русского Папы», закрытого от народа спецподразделениями правительственной охраны, осыпанного премиями и наградами, выражающего полностью и единственно истинное мнение всей полноты Церкви (это уже прозвучало в телеграмме-соболезновании Патриарха президенту Бушу по поводу трагедии в США: «Я и вся Церковь Русская будем молиться о живых и усопших»), с другой стороны, иерархов (подобно главам региональных субъектов РФ) начнут откровенно унижать и дискредитировать. Впрочем, дадим лучше слово тем, кого высказывания Мейера затрагивают напрямую. Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, председатель Отдела внешних церковных связей ответил на вопросы «НГР». — Как вы оцениваете необычайно высокую степень резкости заявлений высокого кремлевского чиновника? — У меня нет собственного комментария. Я официально запросил руководство президентской администрации, и мне было сказано, что мнение господина Мейера ни коим образом не соответствует мнению и позиции президентской администрации, а сам господин Мейер по своим профессиональным обязанностям очень далек от сферы церковно-государственных отношений, и его высказывания представляются столь же неожиданными и странными. — Многие оценивают высказывания Максима Мейера как проявление тенденций, существующих в группах политтехнологов, занимающихся разработкой сценариев возможного развития взаимоотношений Церкви и государства? — Весьма возможно. Поживем — увидим. Хотя это, разумеется, и является неким симптомом. — Не секрет, что Максим Мейер тесно связан с Фондом эффективной политики Глеба Павловского. Значит ли это, что их позиции совпадают? — Я никогда ничего подобного от самого Павловского не слышал. Никогда ни устно, ни письменно Павловский не высказывал того, что так неожиданно нам всем провозгласил господин Мейер. — Он допустил, в частности, резкие высказывания в отношении вас. Напомню, что он назвал вас «трудным клиентом». Как вы оцениваете такие высказывания? — Как комплименты. Если иерарх, которому поручено вести диалог с политическим миром, является «трудным клиентом», то это свидетельствует о том, что наша Церковь прошла большой путь после полного закабаления в советских условиях. Сегодня Церковь совсем другая. — Не кажется ли вам, что интервью Мейера является столь провокационным именно в силу желания подвигнуть российское руководство на создание органа, аналогичного Совету по делам религий? — Он откровенно говорит об этом. Первым инициатором такого органа был Глеб Павлович Якунин сразу после распада СССР. Люди, которые опасаются усиления роли Церкви в общественной жизни и которые не приветствуют новое место Церкви в обществе, настаивали на необходимости жесткого государственного контроля над религиозной жизнью путем создания такого органа. А вот что сказал в комментарии «НГР» протоиерей Всеволод Чаплин, секретарь Отдела внешнецерковных связей Московской патриархии, являющийся фактически спикером Московской патриархии: «Я отказываюсь верить, что государственный чиновник, который по своему статусу должен озвучивать политику президента России, мог сказать вещи такого рода. В сообщении Кестона излагается модель вмешательства государства во внутренние дела религиозных организаций, что, как известно, противоречит российскому законодательству и нормам международного права. Дух и логика распространенного Кестоном текста противоречит не только законодательству, но и практике сложившихся церковно-государственных отношений, существующей сегодня. Повторюсь, что я просто не верю, что подобные высказывания могут исходить от чиновника администрации президента Российской Федерации». Сергей Ряховский, председатель Российского союза христиан веры евангельской был шокирован, когда корреспондент «НГР» зачитал ему высказывания Максима Мейера: «Это совершенно необычный подход, к которому Кремль ранее не прибегал. Это трудно комментировать. Возникает много вопросов о том, что делать государству дальше. Но я не могу понять, почему это высказано чиновником высокого ранга, приближенного к руководству страны. Возможно, речь идет о провокации. Это вызов, брошенный хрупкому государственно-религиозному миру в России. Либо администрацию президента не устраивает Патриарх, либо это игра с митрополитами. Сегодня Православную Церковь используют как разменную монету. Либо сейчас активность Православной Церкви настолько велика, что это взволновало и кремлевских чиновников. Насколько я знаю, сформирована группа по разработке концепции церковно-государственных отношений. Вопрос в том — либо отдать всю заботу о социально-духовной жизни России Православной Церкви, либо оставить его в ведении государства».
