Я нашла воплощение вековых чаяний народа. Образцово-показательную деревню в разбитой и унылой российской провинции. С милым названием Софиевка, затерялась она в оренбургских степях, среди ликвидированных колхозов и несостоявшихся АО. Богатое село в полторы тысячи жителей, где мужики не пьют, а работают, где женщины вопреки демографическому кризису рожают и третьего, и четвертого ребенка, а поколение next выбирает не город, а свою деревню. Фантастика? Пожалуйте убедиться. При въезде в Софиевку установлен явно не сотрудниками ГИБДД самодельный дорожный знак, запрещающий превышать скорость выше сорока. Кто охраняет закон и порядок за этим знаком, становится ясно сразу после пересечения границы. ?Любо, казаки?! — кричит выложенный белым камнем лозунг на самом верху отлогой горы. ?Ребята-казаки постарались?, — как-то уж буднично говорит сотник, а заодно и водитель Александр Сергеевич. За его спиной в машине болтается на крючке китель. Атаман велит ходить в форме. Превратилась Софиевка из обыкновенной беднеющей и спивающейся (неизвестно, что первично) деревни в казачью станицу лет шесть назад, когда сюда из Оренбурга вернулся успешный предприниматель Иван Иванович Жабин. Тогдашнему председателю колхоза пришлось убраться в райцентр, где он теперь занимает пост в управлении сельского хозяйства. А Иван Иванович записал всех жителей в казаки (предупредив, что в первую очередь работу и довольствие получат люди служивые), выдал форму. Провозгласил себя атаманом, а село — станицей. Ликвидировал общественное стадо как убыточное, а дальнейшее житие в Софиевке объявил общинным, как и земледелие. И пошли-поехали реформы. Да прямо по живому. Первым чуть не раздавило Петра Неретина, человека молодого и чересчур веселого. Нажаловались атаману доярки, которых пьяный Петр вез со смены. После этого пять плетей всыпали ему принародно, на площади у правления. С того раза нагайка стала главным орудием в борьбе с деревенским алкоголизмом, дебошами и даже разводами. Позорную процедуру, однако, выполняли не свои, а заезжие ребята. И тоже казаки. Потускневшая от вековой пыли истина, что народ наш легковерен, терпелив и жаждет сильной руки, а то и крепкого кулака, заиграла новыми красками в Софиевке. На круге новоиспеченные казаки и казачки крикнули? любо? атаману в ответ на предложение… пороть. Как если б единодушно голосовали на партсобрании. И побежали к Иван Иванычу жены алкоголиков — за защитой, матери горьких пьяниц с теми же слезами. Иван Иваныч не трогает стариков, детей и женщин, — с уважением судачили в округе. За новорожденного платит тыщи, — обсуждали демографический взрыв в Софиевке. Иван Иваныч — хозяин земли, — восторгалась местная пресса. Да что там пресса. Матрена Дмитриевна — древняя старушка, век свой росла на этой земле, питалась ее соками, и житейской мудрости хватило, наверное, на всех детей, внуков и правнукам еще осталось. Но: ?Иван Иваныч огородил кладбище красным кирпичом, сказал — это наш дом?, — передает она мне как что-то сокровенное и непреложное. Право, даже не смешно. Про сортир куда оригинальнее. Над креслом атамана портрет последнего императора. Выясняется, что Жабин никак не может найти хороший портрет Путина, а то бы и им кабинет украсил. Но с Иван Иваныча с самого хоть садись и пиши портрет. ?Хозяин земли?! Вот он, красивый и крепкий мужик в кителе, галифе и с нагайкой. Вот он перебирает зерно нового урожая. Вот он объезжает объекты строительства новых зернохранилищ. Не на коне, правда, на джипе. Главное ведь другое, нематериальное: ?А для того я создал казачью общину, чтобы сплотить это общество и чтобы у него появилась цель. Ведь казак — человек имущий. А потом, казачество — это же традиция. Иван Иванович — удачливый мифотворец. По уложению Оренбургской губернии Софиевка никогда не была казачьей станицей. Уж если и останавливались где казаки, то на границе, к примеру, в станице Желтое, где жены служивых в силу кочевого образа жизни не держали скота, а, не имея хозяйства, вязали пуховые платки. В Софиевке и окрест ее жили староверы, которые уже в советское время такими платками торговали. По закону времени их звали спекулянтами. ?Понимаете, я стараюсь привить этим людям собственное сознание. Общество должно возродить хозяина земли?, — говорит мне Иван Иванович, сколотивший капитал на продаже автомобилей и строительстве коттеджей, и показывает свои владения. Мясокомбинат, пекарня, мельница — он создал более пятисот рабочих мест, и трудятся здесь даже жители из близлежащих безработных сел. Заработки в 2−3 раза выше, чем по области. Но сетует: мол, сделал ошибку — крестьянин должен работать только на земле, держать скот и этим кормиться. У Петра Неретина и его жены Татьяны живности полон двор. Если посчитать по осени, чистой прибыли выходит около тридцати тысяч рублей. Удалось пристроить к лачуге еще две комнаты. А их пятилетняя дочь Иринка открывает мне свою мечту: ?Хочу такой же дом, как у соседей. Только еще выше?. В соседях у нее — мама известного? кремлевского подрядчика? Виктора Столповских. Засветившийся в скандале с фирмой? Мабетекс? наряду с Пал Палычем Бородиным Виктор Степанович два года назад отстроил на родине церковь (к которой так и не протоптана дорога) и из того же корабельного леса изумительной красоты дом. В Софиевке не так уж и мало подобных этому богатых особняков, во дворах коих скотину не держат. ?Как увидишь коттедж, значит, староверы живут?, — плюются те самые крестьяне. Но мимо. Дороги тех и этих? хозяев? никогда не пересекаются. Жабин рассуждает о? сплочении общества?, а искусственная идеология опять его поделила. Атаман желает в будущем установить на худом доме доску со словами? памятник социализму?. Но к чему, если мужики в селе прекрасно понимают — ?Раньше была КПСС, теперь казачество?. Мужики, которые и вправду бросили пить, считают — ?нас распускать нельзя?. И только старики диссидентствуют на лавочке в хорошие летние дни. Когда за спиной Великая Отечественная, на груди орден Красной Звезды, а в глаза глядит девятый десяток, уже ничего не страшно. — Это неплохо — наводить порядок, — говорит старичок-орденоносец Федор Борисович. — Но надо постепенно, через милицию, а они самостоятельно. Они таких же дураков брали в казачество, а потом за другими дураками гонялись. Вот Иван Иванович наверняка посмеялся бы этой наивности старика — какая милиция?! И не потому, что один участковый на три деревни. ?Софиевка — это маленькое государство со своими законами, — говорит Жабин. — Я здесь выращиваю новый сорт людей?. И никто ему не мешает. ?Маленькое государство? затерялось в степях Оренбуржья не только для милиции, но и для власти исполнительной. Заехавший в тот же день в Софиевку замгубернатора М.Ф. Коннов вещал о нагайке: ?Главное ведь неотвратимость наказания, сам факт наказания?… Будто милицию как правоохранительный орган он уже самолично ликвидировал. — Нельзя людей пороть, — втолковывал потерявший на склоне лет зубы, но не разум Иван Семенович своей супруге Матрене Дмитриевне. — Ты думала над тем, кто порет людей? Это же палачи! Но Матрена Дмитриевна очарована Иван Иванычем, как пожилая актриса Владимир Владимировичем: ?Да гвозди бы в них вколотить, в этих алкашей?! Алкаши согласно кивают. Село Софиевка, Оренбургская область
