Сегодняшний Афганистан — единственная страна в мире, где телевидение — вне закона. Несмотря на это, до 80 проц. населения страны, по неофициальным данным, собранным корреспондентом «Нью-Йорк таймс», смотрит телепрограммы.
В Афганистане, где ворам рубят руки, проституток вешают на площадях, а гомосексуалистов зарывают живьем в землю, телевидение — не самое страшное преступление. Но и оно достаточно серьезно, чтобы получить три месяца тюрьмы. Это если в передаче не упоминаются отношения между полами. Тем, кто смотрит такое — как бы целомудренно ни изображалась любовь на экране — грозит трехлетнее заключение. И все же миллионы жителей этой несчастной страны, где уже 22 года идут непрекращающиеся войны, рискуют ради того, чтобы смотреть телевизор.
Жизнь без него оказывается невыносимой, ибо разделенный расами, верами и идеологией мир склеивает воедино лишь голубой экран. Только он и превращает всех нас в земляков, современников, свидетелей и участников.
Как всегда, риск отстраняет ситуацию, открывая нам тайные достоинства надоевшей медии.
Глядя в телеэкран чужими и испуганными глазами, мы можем заново поразиться могуществу электромагнитного излучения, позволяющего целой планете в одну и ту же минуту смотреть один и тот же матч, сериал или концерт.
Телевидение, как проповедь, уравнивает богатых и бедных, чужих и своих, правых и неверных. Мирное, ненасильственное, добровольное объединение сливает разноязыкие голоса в один хор болельщиков, поклонников, зрителей. Это и есть соборность массового искусства. Вкрадчиво беря индивидуальность на прокат, она дарит каждому место в человечестве. И там, где запрещают принимать подарок, люди готовы за него платить — даже свободой.
