Имущественный ущерб венценосным особам в России наносили во все времена. То серебряную рюмку упрут прямо с торжественного приема, то не удержится царская кухарка и прихватит с государева стола дюжину грибочков. Но это все было так, мелочи. То, что случилось 12 июня 1745 года, стало происшествием действительно чрезвычайным. Ограбление со взломом! И не где-нибудь, а в царском дворце, и не кого-нибудь ограбили, а саму императрицу Елизавету Петровну!
…29-летний солдат Лаврентий Кузнецов уже не в первый раз удостаивался чести стоять на карауле у покоев государыни императрицы. Когда волнующее чувство эйфории от такого несказанного доверия прошло, Лаврентий все чаще задумывался: а что там, за той заветной дверью?..
Бывшему крестьянину мерещились сундуки, набитые златом и драгоценными камнями, парчовые одежды, унизанные жемчугами, в общем, всякая дребедень из произведений устного народного творчества, с которыми Лаврентий ознакомился еще в детстве.
И вот однажды, когда императрица из своего кабинета отлучилась, туда вошел часовой.
Заветный сундук стоял прямо перед ним. Не думая уже больше ни о чем, Лаврентий взломал замок и увидел в нем… стопку всяких бумажек, документов. На самом дне, правда, лежали и деньги — аж 42 рубля. Плюнув от досады, часовой, однако, деньги взял и, прихватив «до кучи» кое-что из царской одежонки, возвратился на свой пост. Ему бы тикать, бедолаге, подальше от этого дворца, а он в каком-то отупении, опершись о ружье, размышлял о своей неласковой доле: надо же, вместо ожидаемых драгоценных ожерелий досталась какая-то жалкая кучка «бижутерии». Хотя 42 рубля по тем временам тоже были для солдата немалые деньги.
Через пару часов, однако, часового Кузнецова сменили с поста, надо было идти с каким-то поручением на Васильевский остров. Проходя мимо одного из переулков, Лаврентий увидел, как двое незнакомых грабят пьяного мужика. Те, заметив солдата, естественно, испугались и стали упрашивать Лаврентия не забирать их в околоток. Лаврентий согласился «не забирать» и в качестве отступного получил взятку в размере одного рубля двадцати копеек.
Отягощенный еще и этим навалившимся на него серьезным правонарушением, Лаврентий завернул на Морской рынок, сдал там по дешевке царскую одежду и отправился в кабак, чтобы обдумать план своих дальнейших действий. Налитая до краев чарка водки подсказала и первый ход: «Давай, Лаврентий! Устрой себе разгуляево!»
И Лаврентий устроил. Да так, что однажды в пьяном угаре забрел отдыхать не куда-нибудь, а прямиком в дворцовый сад. Там его, дрыхнущего в кустах, и взяли — ограбление царицы к тому времени уже открылось.
На первом же допросе Лаврентий, мучимый похмельным синдромом и всякими страхами, сопутствующими этому состоянию, немедленно во всем признался. Следствие уже приближалось к концу, как неожиданно Кузнецов захворал. Его поместили в госпиталь, откуда он сбежал уже на следующий день.
Петербург в те времена был не очень большим городом, хотя строительство велось здесь с размахом. На одну из таких стройплощадок, где сооружался величественный Аничков дворец, и забрел бывший, но опальный часовой. Ни паспорта, ни прописки, ни даже рекомендательного письма у него при этом не спросили. Указали только, где копать и что носить. Так и проработал здесь почти год Лаврентий Кузнецов.
Однако возгордившаяся натура царского грабителя не захотела мириться с положением простого чернорабочего, и Лаврентий со стройки уволился. И вновь пошло-поехало. Кабаки, притоны, девки, пляски, застолья… В одном из трактиров его опознали бывшие сослуживцы. Опознали и скрутили.
В постановлении состоявшегося вскоре суда говорилось, что «помянутый солдат за объявленное воровство казенных денег и за побег из-под караула достоин быть преданным смертной казни».
Солдата Кузнецова судили по «Воинским артикулам», изданным Петром I. А в них указывалось: «Ежели кто украдет на месте, где он караул имел, тот, хотя много или мало украл, имеет быть повешен…»
Лаврентий же у самой царицы украл.
