Новгород и вечность

Новгородская область стала первым регионом России, которому вручен Почетный знак Совета Европы. Вчера «знаковая награда» Комиссии Совета Европы по делам окружающей среды, регионального планирования и местных властей была вручена новгородскому губернатору Михаилу Прусаку «за наибольший вклад в распространение идей европейского единства». Кроме того, в рамках программы «Региональное экономическое развитие и антикризисные стратегии» Евросоюз направляет в Новгородскую область три миллиона евро. Впервые консультативная и техническая помощь программы TASIS будет направлена к региональным российским структурам. «Этот город независим, и не имеют жители его других властителей, кроме бояр, выбираемых по очереди так, как хочет община», — а это «европейское признание» многовековой давности, зафиксированное в «Путешествиях» Гильбера де Ланнуа. Столичный снобизм петербуржца мгновенно разбивается в Новгороде о снисходительно правдивое: «Питер — наша провинция». Так и есть — болота, на которых уже почти (а в исполнении новгородца «всего лишь») триста лет тому назад появился Санкт-Петербург, были окраиной Новгородской республики, и если уж могут чем похвастаться, так это Невой, давшей «прозвище» князю Александру. Князья и бояре, лучшие и меньшие люди, первый опыт демократического правления — Новгородское Вече, чудные песни Садко: Все эти мифы, трансформируясь и оживая вновь, напоили атмосферу современного Новгорода, вновь ставшего Великим.

Да здравствует ганзейский союз!

В Новгороде будет воссоздан уникальный исторический памятник — «Большой окольный город». Окольный город как внешнее укрепление возник здесь в ХIV столетии, и ныне Новгород является одним из немногих в Европе городов, в котором сохранился вал по всей его шестикилометровой длине… А началось все весьма прозаично — власти решили проложить по дну старого, уже практически заросшего городского рва закрытый коллектор. Общественность, вспомнив древнюю традицию — волеизъявляться вслух, подобно «лучшим и меньшим» предкам своим громогласно возмутилась. Как и в давние времена, оба берега реки Волхов наполнились в буквальном смысле голосованием, прислушавшись к которому, администрация сдалась. Ров будет приведен в соответствие с древним профилем, его расширят, сделают глубже, восстановят в первозданном виде, благо документы-описания сохранились в архивах, и укрепят берега. Подобные работы на территории нашей страны не проводились с XVIII века. Их стоимость — около трех миллионов рублей.
К реконструкции будет привлечен Союз ганзейских городов, по старой памяти не оставляющий без внимания древнего партнера. (Как известно, Великий Новгород де-факто был членом Ганзы — европейского торгового союза). «Старая память» оживала и при реставрации Никольского собора близ несохранившегося Гостиного Двора, где «делали бизнес» ганзейские купцы. Кстати, именно там недавно было найдено реальное подтверждение правдивости ганзейского мифа — берестяная грамота, текст которой написан латинскими буквами… Нынче «ганзейские аллюзии» можно встретить даже в винных магазинах, полки которых украшает новинка сезона — «Аперитив ганзейский».
Но «в карете прошлого», как убеждал литературный персонаж, далеко не уедешь. Новгородская область — один из самых успешных в экономическом отношении регионов, что подтверждается международными экспертными оценками, — теперь активно эксплуатирует старые связи.
— Меня не интересует гражданство и национальность инвестора — меня интересует, сможет ли он помочь экономическому развитию региона. Пусть будет хоть сто процентов иностранных инвестиций, — убежден Михаил Прусак.
По случайности, которая, как правило, цепь закономерностей, в регионе успешно работают именно «ганзейские» страны. На новгородской земле вполне комфортно чувствуют себя немецкая «Фляйдерер», датская «Данск туттенгуми Фабрик», известная как изготовитель «Дирола» и «Стиморола», голландские фирмы… А британская «Кэдбери», хоть в Ганзу никогда не входила, решила взять реванш, построив здесь свое самое крупное за границей Альбиона предприятие. Что отнюдь не мешает Черкизовскому мясокомбинату, «Довганю» и другим отечественным инвесторам обустраиваться на древней новгородской земле и получать прибыль. А предприятие «Квант», производившее в эпоху исторического материализма «засекреченные» приборы, сменив хозяина, освоило выпуск другой «стратегической» продукции — «памперсов». Правда, в ближайшее время, говорят на «Кванте», все вернется на круги своя…
— Западник я или славянофил? Я считаю, что искать какой-то особый путь России, изолировать ее от общеевропейского пути развития так же абсурдно, как пытаться механически, без учета наших особенностей копировать зарубежный опыт, — говорит Прусак.

Соль земли

В Новгороде начался археологический сезон. Без всякой машины времени пуститься, вернее, спуститься в глубь веков может каждый, заглянувший в знаменитый Троицкий раскоп. Стоя в Х веке, очень забавно наблюдать самолет, летящий одиннадцать веков спустя… Главной находкой прошлого археологического сезона стал список Псалмов царя Давида, созданный до Остромирова Евангелия, считавшегося древнейшей русской книгой на кириллице. И вот первая находка сезона нынешнего — в храме Спаса-на-Нередице обнаружены саркофаг с останками князя Афанасия Даниловича, брата Ивана Калиты, три алтарных престола XII века и крест-энколпион XII века.
Уникальный состав новгородских почв позволил сохранить не только остатки строений, мостовых, домашней утвари, но и… разговорную речь. Ибо переписка на берестяных грамотах зафиксировала новгородский диалект. Грамоты, сохранившие бытовую переписку, отражают факты повседневной жизни, сведения о которой невозможно почерпнуть в летописях. О новгородской культуре не менее ярко способны рассказать музыкальные инструменты. Благодаря им фольклористам удалось реконструировать «звуковой облик древнего Новгорода». Реставрация древних музыкальных инструментов — специальность редкая. Археология Новгорода поставила перед фольклористами интереснейшую задачу — восстановить музыкальную культуру древней Руси. И наступила пора удивительных открытий. Оказывается, пальцы помнят гораздо больше, чем предполагает человек. Так называемая «формульная игра» на гуслях передавалась из поколения в поколение. Пальцы перемещаются вверх и вниз, зажимая то одну группу струн, то другую. Это кажется элементарно простым, ведь количество «формул» невелико. Просто они многократно повторяются — столько, сколько идет праздник. И эти «формулы» живут в генной памяти, во всяком случае в этом убежден новгородский «музыкальный» реставратор Владимир Поветкин, личность в равной мере уважаемая в питерской и московской консерваториях и среди историков музыки Северной Европы.
Древнейшие гусли появились в северо-западной Руси с незапамятных времен. Любопытно, что их появление на Новгородчине предварили смычковые музыкальные инструменты. И лишь после них в Новгород «пришли» гусельных дел мастера, изготовлявшие инструменты для пальцевой игры.
— По древней традиции гусли должен был изготавливать молодой парень. А играть на них, как правило, доверяли старикам. Наша древняя музыкальная традиция связана с древнейшими цивилизациями, поскольку конструктивная идея уходит в античную Грецию и дальше в древний Египет — к лирам, — рассказывает Поветкин.

Какая музыка звучала

Владимир Поветкин участвует в новгородских раскопках регулярно, реставрируя музыкальные инструменты, восстанавливая их по сохранившимся фрагментам и немногочисленным рисункам на бересте. В его «ведении» и подготовка найденных берестяных грамот к расшифровке. Поветкин углубился в историю и археологию сравнительно недавно, когда лишился работы за диссидентство — в его резных работах усмотрели недостаточную идейность и даже «деревянное» инакомыслие. В 1973 году Поветкина вызвали в КГБ и внятно обрисовали его творческие перспективы: «Ваши успехи будут зависеть от нас».
— Я понял — нужно искать время и место, где жить не мешает коммунистический диктат.
Поветкин нашел это место — новгородский Троицкий раскоп.
— Мы успели сохранить традицию, практически забытую при советской власти. Еще живы старики, пальцы которых помнят наигрыши, теперь появилась и молодежь, способная перенять опыт у старожилов.
На протяжении нескольких лет реставратор пытался создать Центр музыкальных древностей. Лед тронулся лишь в 1986 году, после письма академика Лихачева. Поветкин получил… сарай. Своими силами энтузиасты его отреставрировали, выстроили помещения для маленького концертного зала и музея инструментов. Интерьер — от скамеек до светильников — создавал сам мастер. Он и его подопечные занимаются просветительством, устраивая лекции и концерты «для пятилетних детей и девяностолетних академиков».
— К нам ходит много народу — студенты, учителя, целые семьи. Мода на посещения политиков прошла. Ультрапатриоты? Ноги их здесь, слава Богу, нет, они и знать меня не хотят. То, чем мы занимаемся, сопряжено с большим трудом: интеллектуальным и физическим. А надеть какую-то форму, нацепить значки и маршировать по улицам — большого ума не надо. Гораздо труднее проникнуться собственными традициями, узнать собственные корни.
Владимир Поветкин и его единомышленники возродили и традицию отмечать древнерусские праздники. Красивейший из них — весеннее «закликание птиц» на реке Волхов. Детвора с восторгом зазывает пернатых, играя на глиняных свистульках, созданных по образу и подобию средневековых. Звучит живая музыка древних славян. Движение вперед для Владимира Поветкина означает «назад», вернее, вглубь. В 2001 году он собирается услышать музыку X столетия — услышать Садко.

Идейная Идея

Новгородское училище искусств имени Рахманинова расположено на территории Кремля. И инструментальные рулады, переплетаясь с колокольным звоном Софийского собора, делают воздух чудно звучащим. «Интеллект — главный товар». Эту фразу губернатора Прусака мне пришлось вспомнить и в «обители муз». Училище находится на бюджетном финансировании, и это обстоятельство неожиданно стало залогом стабильности.
В стенах училища находится удивительный музей. Над входом в небольшое, очень светлое помещение — натюрморт «Сирень»; кабинетный рояль, мягкие пуфики и пушистый ковер, приглушенная музыка. Со стен на посетителя глядят портреты великих. Здесь Лядов, Аренский, Рубинштейн… И конечно, знаменитый земляк новгородчан Сергей Рахманинов. Именно с поиска документов, подтверждающих новгородское происхождение композитора, 30 лет назад началась уникальная кропотливая работа по созданию народного музея. Преподаватели училища — супруги Демидовы — по вечерам после занятий шли в архивы, разыскивали старожилов, изучали переписку родственников композитора.
— Вдруг выяснилось: именно новгородский период биографии композитора оказался практически не изученным, — говорит Идея Демидова, — это произошло потому, что сам Сергей Васильевич считал себя рожденным на Онеге, и этот миф существовал многие десятки лет.
Демидовы поначалу натыкались на стену недоуменного недовольства. «Ну зачем вам это надо? Денег все равно не дадим». А они продолжали поиск, выделяя из собственной крохотной зарплаты средства на поездки, поиск литературы и создание музея. Благодаря таким же энтузиастам (среди них солистка Мариинского театра Людмила Филатова, Ольга Лядова, внучка композитора) из разрозненных штрихов формировался портрет, создавалась концепция. Сегодня музей располагает раритетами: среди них личные вещи Любови Рахманиновой, уникальные фотографии семьи Рахманиновых, друзей композитора, его великих педагогов. Идея Гавриловна не любит больших экскурсионных групп, предпочитая общаться с посетителями наедине, «иначе нарушается необходимая атмосфера уединения и камерности». В последние годы музей стал популярным. Кажется, задача его создателей выполнена: «Мы хотим, чтобы наша земля, питавшая творчество российских гениев, стала известна не только узкому кругу специалистов, но и всем ценителям музыки и истории культуры».
Связь времен все-таки не распалась. Свежее доказательство — только что открывшаяся в городе картинная галерея, разместившаяся в великолепно отреставрированном творении Штакеншнейдера — здании Дворянского собрания. Айвазовский, Боровиковский, Репин, Маковский, теснившиеся до сих пор в помещении историко-художественного музея в Кремле, теперь комфортно чувствуют себя в «дворянских интерьерах» и охраняются суперсовременной системой сигнализации, «рецепт» которой, говорят, позаимствован у ганзейских друзей.

Другие берега

«Новгородский Юрьев первоклассный мужской монастырь находится на левом берегу реки Волхов, на возвышенном открытом месте, в весеннее время со всех сторон окружаемом водою. Из монастыря сверху виден Новгород, на восток за Волховом — Городище, место пребывания первого русского князя Рюрика». В справедливости слов архимандрита Макария, создавшего описание одной из старейших могущественных обителей Государства Российского, мне предложил убедиться наместник монастыря отец Феодор.
Монастырь вновь стал действующим семь лет назад, и сейчас здесь вовсю кипит реставрационная работа. Проводят ее сами монахи и их сподвижники — те, кто, живя за монастырской стеной, считают своим нравственным долгом способствовать воссозданию религиозно-духовного центра Новгородчины. Одет в леса гулкий зал Георгиевского собора. Его чудные фресковые росписи, сохранившиеся под штукатуркой, вновь оживают.
История собора времен «исторического материализма» донесла до нас жутковатую легенду. Комсомольский стройотряд получил задание выкрасить оштукатуренные «при царях» стены масляной краской. За день работа была окончена, а утром, придя в храм, стройотрядовцы обнаружили, что высохшая краска аккуратными рулонами лежит вдоль стен собора, которые по-прежнему сияют нетленной белизной. Из-под штукатурки сурово глядели лики святых. Упорные атеисты повторили эксперимент, на сей раз оставив добровольного сторожа — комсомольскую активистку. Ночью девушка проснулась от шороха: краска ровным слоем отделялась от стен и, скатываясь в рулоны, ложилась на пол. Собор больше не красили, а комсомолка-сторож вскоре приняла постриг…
В Юрьевской обители живут тридцать монахов, в основном от 20 до 35 лет.
— Не стану кривить душой, многие теперь приходят к Богу после личных трагедий и разочарований, — откликается отец Феодор на незаданный вопрос, — одни видят спасение в уходе из мира. Другие стремятся попросту порвать с прошлым. И лишь немногие воспитаны в вере с детства. Только для единиц постриг — логичное продолжение предыдущего жизненного пути.
Я уже знаю от молодых обитателей Юрьева монастыря: газет здесь не читают, телевизора и радио в монастыре, конечно, нет — запрещено. Отец Феодор жестко следит за тем, чтобы монашеская жизнь конца XX века ничем не отличалась от бытия его братьев прошлых столетий. Чудом сохранившийся подлинный устав монастыря помогает в соблюдении распорядка и выполнении послушаний.
Разговор постепенно уходит в перипетии суетной российской политической жизни, и монастырский наместник изумляет меня вполне современной осведомленностью о происходящем. «Откуда?» — «Из газет, конечно, — улыбается он. — Я обязан знать, где и что происходит. Абсолютная „отключенность“ от вашей жизни мне непозволительна». Звучит тема отстраненных от монастыря «других берегов». Здесь смотрят на наш «берег» из непостижимого духовного далека без горечи и сожаления.
…Мы поднимаемся по крутой винтовой лестнице на монастырскую звонницу. Ступени давно сгнили (при советской власти монастырь пришел в страшнейшее запустение, его сокровища были разграблены) и идти приходится по ржавым чугунным прутьям, когда-то служившим опорой для дощатого настила. Старая лестница вибрирует при каждом шаге, а влажный от измороси чугун лишает ногу последней устойчивой опоры. Вот уже остались внизу колокола. «Пятьдесят метров высоты», — пульсирует в мозгу энциклопедическая строчка. Звонарь остается внизу, отец Феодор идет дальше, вернее, выше. Перила кончились. «Не могу больше, а как же спускаться?!» — ужасаюсь я. «Ничего, с Божьей помощью», — улыбается мой проводник. Поднявшись под самый купол звонницы, убеждаюсь — не зря.
Феерия пейзажей, призрачно колышущаяся в сумеречных лохмотьях тумана, уносит прочь ощущение времени. Спокойный голос монаха перечисляет события и даты так, что вечная история перестает казаться книжной, мертвой. Князья и бояре, лучшие и меньшие люди Господина Великого Новгорода, осады монастырских стен, прародители народа российского Рюриковичи — все это было здесь… Было? И ныне, и присно, и во веки веков — только надо увидеть эту новгородскую вечность сквозь туман повседневности.
Великий Новгород