В прошедшие несколько дней жители Гудаутского района Абхазии блокировали российскую военную базу в селе Бомбора, чтобы не допустить ее вывода с территории Абхазии. За комментариями «Известия» обратились к священноиерею Виссариону (Аплиаа), управляющему епархиальным советом Сухумо-Абхазской епархии православной церкви.
— Отец Виссарион, что означает для Абхазии вывод российской военной базы?
— Безусловное возобновление крупномасштабных военных действий. Мы, к великому горю, находимся на пороге новой большой войны.
— Абхазия предпринимает какие-либо дипломатические усилия для предотвращения вывода базы?
— Это очень сложный вопрос. Абхазия полностью исключена из переговорного процесса. Мы не участвуем ни в каких международных переговорах и не имеем возможности отстаивать нашу точку зрения. А на различного рода саммитах и встречах регулярно подтверждается тезис о территориальной целостности Грузии. Сейчас, например, вывод базы осуществляется согласно так называемым Стамбульским соглашениям, суть которых и подробности нам в Абхазии даже неизвестны. Единственное, что нам сообщили, — окончательную дату вывода базы, которая и была согласована в Стамбуле. Причем Стамбульские соглашения не имеют юридической силы, поскольку не были ратифицированы Государственной думой.
— А в чем, на ваш взгляд, причина такой спешки с выводом базы, ведь на все про все было выделено только десять дней?
— Нам кажется, что дата вывода приурочена к началу совместных маневров грузинской армии и НАТО вблизи границ Абхазии и в акватории моря. С выводом Бомборской базы Абхазия становится открытой с воздуха и с моря, и возможен «югославский вариант» так называемой миротворческой операции. На наши головы могут упасть американские и турецкие бомбы.
— Но мандат миротворческих сил на реке Ингури на днях был вновь официально продлен…
— Это радостно, и мы благодарим Господа за это. Но миротворческие силы стоят между двумя противоборствующими сторонами, и их возможности ограниченны. Например, без опоры на базу в Бомборе они не смогут адекватно противостоять агрессивным действиям одной из сторон. В большинстве случаев они не имеют права открывать ответный огонь, даже когда обстреливают их самих.
— Вы священник, но занимаетесь переговорами и политикой…
— У меня есть паства: верующие православные Сухумо-Абхазской епархии. Люди волнуются, блокируют российскую военную базу, они приходят ко мне и говорят: «Батюшка, что делать? Опять будет война, мы не сможем спокойно жить, трудиться, растить детей». И я должен дать им точный ответ. Поэтому я спрашиваю в Москве военных людей, хочу добиться точного ответа, что будет дальше, и передать этот ответ своей пастве. Я не занимаюсь политикой, у меня в этом плане нет никаких амбиций или устремлений, но я должен успокоить свою паству.
Я бесконечно рад тому, что многие российские военные, в том числе и носящие генеральские погоны, приходят в храм. У нас в Абхазии многие генералы и офицеры, служившие в миротворческих войсках или на военной базе, крестились у меня и даже исповедовались и причащались. Таким путем и сложились наши взаимоотношения. И я всегда спрашивал их, будет ли новая война. И они всегда говорили мне твердое «нет». Я им верил, верю и передаю эти слова всем абхазам. И за это и я, и весь абхазский народ благодарен России, которая всегда, во все времена защищала тех, кто в этом нуждался. Я надеюсь, что «Известия» сообщат об этом всем православным христианам России.
— Сейчас какова цель вашего приезда в Москву?
— Один из моих учеников защитил на днях диссертацию в Троице-Сергиевой лавре по теме «История христианства в Абхазии» и стал доктором богословия.
— Какова сейчас степень влияния церкви в Абхазии? Прислушивается ли к вам президент Ардзинба?
— Если человек чувствует, что он — творение Творца его, то он идет в храм. Это заложено в человеческой природе. Если же это понимание открывается человеку не сразу, то нужно говорить с ним, разъяснять. И для меня нет разницы, президент ли это, военный или нищий. Живя словом Божьим, можно сделать великие дела.
