Быть христианином можно. Я видел и верю

«Первые сомнения в добровольности затвора посеял отец Герасим с Великого Афона. Выйдя от старца, греческий паломник дошел до деревенской часовни, стоящей на берегу озера, взялся двумя руками за металлические решетки и при всех сказал: «Если народ его не освободит, он не доживет до отведенных ему 104 лет. Он скоро уйдет. Господь наложит на остров кару, и от острова останутся одни коряги…»
«Светская газета не может, не должна решать, кто из подвижников благочестия действительно свят; не ее это дело. Но не свидетельствовать о царящем неблагополучии она не имеет права. Поэтому от имени «Известий» я обращаюсь с просьбой к патриарху Московскому и всея Руси Алексию II: Ваше Святейшество! Несмотря на всю свою занятость, найдите время ознакомиться с сегодняшней публикацией. И вмешайтесь в эти события Христа ради! Ведь болезнь, какими бы причинами ни порождалась, способна отравить и здоровый организм».
«Приватизация старца» («Известия» от 21.02.2001)

Об отце Николае

«Чем более духовен человек, тем меньше прав он имеет в жизни. Величайшая радость — это служение другому человеку и прощение ему ошибок. Принимающий благодеяние чувствует человеческую радость, а творящий его — радость божественную».
Отец Паисий, Афон

Автору

Если бы я мог заглянуть в душу автору статьи, понять его мотивы… Много непонятного, но предположим самое доброе. Пожалел старика, погребенного под кучей человеческого мусора и погибающего от бремени мирской славы. Хорошо, если и вправду проснулась такая жалость. У посетителей острова этой жалости по большей части нет. Так бывает, почему бы не перенести на газетчика известную евангельскую притчу о добром самарянине. Есть, правда, разница — самарянин сам помог страждущему в меру сил. А газета во всеуслышание обращается к Патриарху, как некогда в ЦК КПСС. Вот эта «совковость», как мне кажется, явно от лукавого. Патриарха, а в его лице Церковь, светская газета на всю страну вопрошает: как же это можно — бизнес на вере? Следующий вопрос читатель задаст уже сам — а как Господь это терпит? Ну, а далее легко перекинуть стандартные агитпроповские мостики к критике религии.
Нынче зло обнаглело. Над Христом издевались: «Других спасал, а Себя не может спасти». Нынешних последователей Христа берут под покровительство: вот видишь, дорогой читатель, у Бога и Патриарха руки не доходят разобраться, пока «Известия» не вмешаются, чтобы заменить Крест на хеппи-энд.
Дай Бог вам услышать и понять. Тут, мне думается, возможен только личный ответ, основанный на личных опыте и вере. Но раз вопрос был задан на всю страну, ответ надо быть готовым огласить. Это неприятно, потому что затрагивает сокровенное в душе, но иначе не стоит и писать.
Пафос «Свободу старцу Николаю!», «Обеспечить всем жаждущим равный доступ к святыне!» обыденно-демократичен. Но наши демократы прочно забыли об ответственности за слова. У истоков демократии — например, в Афинах, в эпоху Солона (VII в. до н.э.) — желающий менять закон должен был идти в народное собрание с петлей на шее. Если не примут поправку — тут же должен удавиться. Евангелие переносит ответственность в будущее, но не отменяет ее. Пусть желающие демократически менять порядки в Церкви помнят об этом.

Мы сами навязываем старцам роль оракулов

После того как пропала без вести моя мама, в ответ на запрос от имени о. Николая пришел ответ, что она жива. К этому моменту Господь уже открыл место ее гибели, и было как-то неловко, что великий старец ошибся. Набожные околоцерковные женщины стали говорить, что это означает хорошую посмертную участь. А все, оказывается, просто — от имени старца пишут помощники, может, просто что-то перепутали.
Обидно не это. Неловко за то, что мы сами навязываем старцам роль оракулов, предсказателей нашего земного пути. Как будто не наша воля является главным компонентом выбора, который мы просто не хотим делать, чтобы потом не отвечать за него. Много вопросов к старцам, но не о спасении. Когда я первый раз ехал четыре года назад на остров Залита, в моем листочке с вопросами по крайней мере не было: «Как спастись?».
Тогда же со мной ехала большая компания. Помню, когда о. Николай появился в дверях домика, вся компания сдвинулась поближе, я оказался справа рядом с ним, но мне расхотелось спрашивать. Я просто стоял и смотрел на него, и мне было хорошо. Вопросы мои показались мне недостойными их произносить. А он долго отвечал про судьбу России, про операции, замужества и переезды. Люди стояли и слушали. И никто из нас не нашел этих слов: «Как спастись?»
Мы ушли с каким-то облегчением, снова опустились с небес на землю, и вдруг все вместе… помчались покупать у местных рыбу. Потом я обсуждал с нашим священником о. Андреем, как такое могло быть. Такое безумно благочестивое и молитвенное путешествие — и эта рыба в конце. Священник рассмеялся и сказал: «Видишь ли, Дух Святый делает человека свободным, о. Николай поделился с вами своей свободой, и на какое-то время ты тоже стал самим собой. И побежал за рыбой».
В первый раз на оcтров Залита я попал… милостью св. Серафима Вырицкого. Помню, было мало денег, и остаток отпуска пришлось проводить в городе, хотелось уехать, но никак не выходило. Мне очень хотелось увидеть о. Николая, про прозорливость которого ходили легенды. Но «Паломник», известная в Питере организация по духовному туризму, требовала 200 рублей, а было у меня 25. Где и как я увидел объявление о паломничестве в Вырицу, не помню. Но решили ехать туда.
Вечер. Тихо. Деревянный храм как будто стоит на острове, непричастный к жизни поселка. Маленькое кладбище. Сидит на скамеечке перед песчаным холмиком с деревянным крестом, утыканным свечками, человек. На могилку положил тетрадь, раскрытую текстом вниз. Догадываюсь, что принес на благословение. Сидим и ждем, чтобы не мешать. Вдруг подъезжает машина, выходит из нее монах, с ним послушники. Монах приходит к могилке, мы за ним. Одевает епитрахиль… Что они читают, не помню, я тогда в церкви ни слова еще не понимал. Но вот стали по очереди становиться на колени и поклоняться могиле. Вижу, просят — а что если и я? Касаюсь лбом песка: «Отец Серафим, мне бы увидеть о. Николая. Хоть раз бы увидеть, правда ли, что есть святые».
Приезжаю домой, оказывается, просили позвонить в Братство. Звоню. Тебе благословение о. Александра — надо проверить для «Витязей» (это такая детская организация при Братстве св. Анастасии Узорешительницы) одну благотворительницу. Она хочет их брать на свободные места в паломничества. Вот телефон. Звоню. «Да, я собираюсь водить группы. Вы можете поехать и сами все посмотрите, разумеется, бесплатно. Куда? Ну вот во Псков и на о. Залита…»
Когда приехали, отца заперли, и келейница куда-то ушла. Говорили, бесноватая его недавно побила, вот и запирают. А у него скоро день рождения, так мы везли икону св. Николая. Руководительница мне отдала икону подержать и ушла искать келейницу. Та откуда-то появилась, отперла дверь, и делать нечего, пошел я сам дарить старцу икону. Он мне дважды ее вернул со словами: «Тебе она самому поможет». В третий раз улыбнулся и принял.
Потом была зима. Мне было очень тяжело, рушилась жизнь. И я уже ехал один, не зная, вернусь ли с острова вообще. Очень хотелось поселиться около него, чтобы снова стать свободным от греха, от прошлого и от самого себя… Приехал во Псков под утро. С рыбаками добрался на первом автобусе до поворота на Толбу. Вылезаю. Темень хоть глаз коли. Слава Богу, какой-то мужик со мной рядом оказался из того автобуса. Спрашиваю: «Где дорога на Залита?» — «Пойдем, покажу». Идем. Смотрю, красные точки светятся. Поближе подошли — машина стоит, греется. Оказался знакомый моего провожатого, согласился перевезти. По дороге взяли еще двоих попутчиков, шедших пешком из какого-то монастыря. На острове они резво двинули вперед, а я как-то оробел от тишины и покоя, царивших вокруг. Едва светало. Помолился у храма, побрел по улице. Навстречу те двое: «Ты чего медлишь? Иди — тебя зовет». Смотрю — темная фигура в проеме двери.
Я отчетливо помню его глаза: такой ласки и света я не ожидал и не видел никогда. Сразу поверил и понял, что он меня ждал, очень любит и все знает. Говорить мне было нечего, заплакал и все. А он нашел для меня слова, от которых каким-то чудом стало тепло, и я улыбнулся — и снова стал свободным.
Каюсь, я не исполнил благословение старца, и много несчастий пришло на меня. Но с этого момента я твердо верю, что быть христианином — можно, я видел и верю. Его уже тогда запирали, он уже тогда был слаб. Но все эти годы я не решался больше его тревожить, просто мне достаточно было знать, что он живет где-то, родной мне свободный человек. И эта статья обидела меня даже самим своим заголовком — его придумали люди, которые не понимают, что такое свобода.
…Моя мама пропала без вести в Вырице. Милиция ничего не смогла сделать. Но после молебна на могиле, над которой уже возвели часовню и мраморное надгробие, на улице мне случайно встретилась женщина, случайно заговорили — и дальше было много случайностей, которые вывели на место гибели. О. Николай не мог ошибиться, есть у меня неоспоримые личные доказательства, которые не подлежат обнародованию. Так что вместо него кто-то дерзает отвечать на наши вопросы — даже такие, как мой. Или кто-то настолько бестрепетно к ним относится. Но все это происходит с Божиего попущения и неисправимо административными мерами. А в таком ответе о судьбе матери виноват я сам — вопрос ненужный, лукавый задал. Ну и ответ получил соответствующий.
Патриарх — это администрация Церкви. И гражданская земная администрация не властна над гражданином Неба. Отец Николай стремится в Царство Небесное, и земные оковы помогают ему. Как помогают — это его тайна, это тайна святых. Многие, последуя Христу, благословляли свои страдания. Святой — это окно Бога в мир. Поэтому я верю, что Господь выбирает тех, кому разрешено заглянуть в это окно. И надо очень просить о такой Встрече.
Желаю автору статьи побольше молиться Богу, Который решает — кому, где и как пребывать в этом мире. Отец Николай хорошо понимает это, а мы — не очень.
Дмитрий Михайлов, Санкт-Петербург

Комментарий
Еще раз повторю то, что было написано во «врезке» к публикации очерка Владимира Емельяненко об отце Николае: светская газета не может и не имеет права обсуждать содержательную сторону тех проблем, которые возникают подчас в религиозной жизни. Не газетное это дело — выяснять, какие скрытые духовные мотивы движут старцем, в чем заключена «тайна святых». Вообще, как только пресса с ее достаточно грубым инструментарием пытается затрагивать слишком тонкие материи, результат выходит плачевный: в самом прямом смысле — хоть святых выноси. Потому что — где тонко, там и рвется.
Пресса — не всеобщий толковник, а всего лишь увеличительное стекло реальности. Она должна действовать по принципу «что вижу, то и пою». Видим драматический сюжет, связанный с судьбой старца, наблюдаем неблагополучие, сложившееся на острове, отмечаем многочисленные человеческие конфликты, возникшие в результате всего этого, и рассказываем читателям. Какова собственно религиозная подоплека событий? Обсуждение этой проблемы выходит за пределы газетных полномочий, превышает тот информационный мандат, который выдан СМИ обществом.
Кстати сказать, в ближайшее время мы намерены напечатать вторую часть очерка Владимира Емельяненко о «приватизации старца»; автор в течение нескольких месяцев собирал новые материалы. Поверьте, факты, которыми он располагает, будут не менее, если не более неожиданными, чем те, о которых журналист «Известий» поведал в предыдущей публикации. Но и в центре этого нового очерка — «человеческая судьба», внешние подробности жизни, изложение разных точек зрения. Мистических толкований не будет, ожидать их — бесполезно.
Не превращайте журналиста в духовидца. Он для этой роли не подходит.
Александр Архангельский