Отец Председатель

Протоиерей Михаил Патола, настоятель храма Рождества Христова в селе Горки Белгородской области, одновременно руководит православным сельскохозяйственным кооперативом «Богословский». Справляется.

Борода антисанитарна

К дому, где я поджидал отца Михаила, притарахтел небесного цвета «жигуль» (впоследствии нареченный «Голубым громом»), из-за руля вылез коренастый мужчина лет сорока в куртке-ветровке. Разве только длинные волосы, схваченные на затылке кольцом-резинкой, могли свидетельствовать о его принадлежности к сонму клириков… Что касается бороды, то скорее батюшка был просто давно не брит. За два последующих дня вместе с отцом Михаилом мы исколесили колхозные поля, и вот тогда он спросил: «Знаете, почему некоторые сельские бати в нашей епархии не носят длинные бороды?» И сам же ответил: «За день столько пыли набьется — еле отмоешь».
«Зачем это вам, отец Михаил?» — вопрос так и скатывался с языка. Но не хотелось банальностей.
Сменялись, не вкусив победы, председатели колхоза, и крестьяне все больше отдалялись друг от друга, теряя связь с землей. Теперь здесь дважды в день проводит оперативки председатель сельскохозяйственного кооператива «Богословский» протоиерей Михаил, вместо портретов вождей — икона Божией Матери «Спорительница хлебов», и разговор о семенах, гектарах, топливе и запчастях ну никак не вяжется с только что отслуженной тем же батюшкой утреней или исполненной требой и с тем, что некоторые из присутствующих вместе с ним вернулись из храма. Теперь во время службы вместе с записками о здравии или упокоении могут подать и такую: «Романыч, кончилась солярка. Помоги».
Он мог бы оставаться только сельским батюшкой, каковым, собственно, и был переведен сюда из Полтавы, ну еще и благочинным. Мог бы на худой конец ограничиться прирезком земли, выделенным приходу под подсобное хозяйство. Если бы не уходящие в небытие Богословка и Горки середины 80-х. В одной деревне догорал колхоз «Зори коммунизма», в другой — тихо угасали беспризорные старики.
Меня не оставляло ощущение, что чего-то в этих двух деревнях не хватает. А потом понял — мата. Чтобы в русской деревне не матерились?! У отца Михаила не матерятся. Народу хорошо запомнилось: ругнулся — плати десятку штрафа. А потом стало ведомо, что такое грех. Лишь раз я услышал крепкое словцо: видно, очень уж допекло мужика, да и то он перед этим извинился.
Но не идиллия, конечно. И ссоры, и зависть, и кражи, и пьяные срывы — всего достает. И тем не менее здесь живут по-иному. Уже по-иному.

Диалектика греха

Заведен тут порядок: в обеих деревнях по утрам объезжают дома сборщики молока (здесь его называют «людским» в отличие от общественного) и везут его на переработку. Всем удобно и выгодно. Но вдруг появилась странность: в «людском» молоке стала, по отчетам, прибавляться жирность, а в общественном — убывать. Коровы вроде одинаковые, трава и земля одна, доярки те же! То-то, что доярки… Ведь жирность — это деньги… Или другая щепетильная работа — склад, заправка. И здесь не каждый устоит перед искушением. Священник знает это хорошо. И знает, откуда что идет. И соответственно ведет себя с таким человеком. Встретив, словно невзначай, спросит: «Чего это ты давно не исповедовался? Или грехов за тобой нет?» Тот — глаза долу. А там и жирность, похоже, начинает выправляться, и на складе не теряются запчасти.
Иного однако ничем не пронять. И тогда отец Михаил говорит: «Пиши заявление о переходе на другую работу. Чтоб не позориться». Если кто возражал, напоминал ему: «Ты же знаешь — предупреждаю до трех раз, а ты свою норму уже выполнил». Заметил мою улыбку:
— А как насчет прощать брату своему — это имеете в виду? Если согрешил против меня лично — прощать, как и сказано, до семижды семидесяти раз. Но тут грех против другого.

Укоренение

Вспоминая события последних пятнадцати лет, отец Михаил о многом говорит с юмором. Переехав с матушкой и детьми из Полтавы, снимали хату, да такую, что зимой под утро в комнате замерзала вода, а вскоре и в этом жилье отказали. И никак не мог уладить с властями вопрос о строительстве церковного дома. «А свой можно?» — спросил. «Пожалуйста». Вот это да! Только на какие?
— Если бы не деревенские, — говорит матушка Ксения, — нам бы в жизнь не справиться. Кто тайком даст машину, кто кран подъемный пригонит. В правление за чем ни сунешься — или нету, или нельзя. Что водопровод, что телефон. Батюшка сам бензопилой лес валил.
Сейчас отцу Михаилу по части помощи, можно сказать, раздолье. Всячески поддерживает епархия, у губернатора Евгения Степановича Савченко и он, и матушка — тоже на особом счету. От содружества двойная польза — два подарка: трактор и машина «скорой помощи». А без доверия и смелости председателя филиала Внешторгбанка Владимира Федоровича Пашенцева не видать бы отцу Михаилу льготного кредита, не упорядочить старые долги, не получить помощь на старте. Теперь верят и в Горках, и в Богословке: раз батюшка сказал, что будет своя колбасная фабрика, что станут выращивать птицу, что зарыбят пруды, значит, все это будет.
Видя, как тяжко доживают век одинокие старики, батюшка решил создать при приходе нечто вроде дома призрения для местных, ради чего приехал в епархию за благословением. Архиепископ Иоанн озадачил: «А почему только для местных? У Господа нет чужих и своих». Так при храме Рождества Христова в селе Горки появился Территориальный центр по обслуживанию престарелых и инвалидов во имя святой блаженной Ксении Петербургской. Радением правящего архиерея, областной и районной администрации, поделившими бремя материально-технических и финансовых забот, тщанием прихожан местного храма и его настоятеля, отца Михаила, уже конкретных исполнителей конкретных дел. И неусыпными трудами хозяйки центра, матушки Ксении.
Семь или восемь опрятных одноэтажных домиков жилого, медицинского, хозяйственного и иного назначения, чисто выметенные дорожки между клумбами и деревьями, комнаты, обставленные вполне приличной мебелью, хорошее постельное белье, вкусная (свидетельствую!) еда, доступные возрасту развлечения. Это — сорок четыре закатные жизни, обретшие достойный покой.

С другой планеты

Но не из-за истории с приютом невзлюбил отца Михаила очередной светский председатель. Очень уж резок был контраст между колхозными полями и приходскими делянами. Словно на разных планетах.
— А так оно и было — на разных, — сказал глава администрации Красненского района Василий Иванович Дуров, к которому я по пути из Горок заехал. — Переделали «Зори коммунизма» в АО «Потудань», а 12 миллионов долга как были, так и остались. И никакого движения вперед. Тогда решили разделить бывшие «Зори». Треть досталась отцу Михаилу, остальное — «Колосу».
— Кооператив «Богословский» у него уже был.
— Они сами запросились. Когда увидели, как батюшка управляется на своих трехстах гектарах. Теперь ему пишут отовсюду, просятся. Двенадцать семей уже принял. Помогает строиться с рассрочкой на десять лет. Когда мы увидели, что толку из того разделения не получилось, я снова поехал в Горки — предлагать объединяться. Народ на меня смотрел не самыми теплыми глазами. Но я понимал, что нужен нестандартный шаг, человек нужен необычный.
— С другой планеты. И предложили священника. Почему?
Чуть отвлеченный взгляд. Так вспоминают. А Дурову, полагаю, было что вспомнить: не первый год в районной номенклатуре.
— Ему Господь помогает.
Белгородская область