Полтора десятилетия возрождения ислама в России показали, что примером бесконфликтного его развития стала Татария. Духовному управлению мусульман республики удалось найти общий язык не только со светской властью, но и учесть национальную специфику татар, нашедшую отражение в религии. Об этом, а также об особенностях татарского ислама рассказывает муфтий мусульман Татарии Гусман-хазрат Исхаков.
-Гусман-Хазрат, мусульманские общины различных регионов страны порой существенно отличаются друг от друга. Что представляет собой исламская Умма Татарии?
— Сегодня в Татарстане официально насчитывается около тысячи приходов, свыше десятка учебных заведений — медресе. Еще 20 лет назад было только несколько мечетей. Возрождение исламской Уммы (общины) очевидно. Почти каждую неделю открывается новая мечеть. С недавнего времени начали проводить обучение при всех мечетях начиная с сентября по май. Таким образом, Казань становится безусловным духовным центром мусульман России. Хотим мы того или нет, а наибольшее количество из 20 миллионов наших соотечественников-мусульман — татары. После распада Советского Союза в 1992 году было образовано Духовное управление мусульман Республики Татарстан (ДУМ РТ). Первые 6 лет его возглавлял Абдулла-хазрат. В 1998 году на объединенном съезде мусульман республики, в котором приняли участие около тысячи человек — имамы почти всех приходов, ректоры учебных заведений, — на альтернативной основе, получив 60% голосов, избрали муфтия. Слава Всевышнему, что в республике сложилась нормальная атмосфера. Это позволяет, не отвлекаясь, служить Аллаху и народу. Межконфессиональные отношения в Татарии, наверное, являются примером для всех: за последние 200 лет не было ни одного конфликта. Все религиозные мероприятия, будь то христианские или мусульманские, мы всегда проводим вместе с владыкой Анастасием.
— В некоторых мусульманских республиках власти активно участвуют в деятельности религиозных организаций вплоть до содержания духовных лиц за счет местного бюджета. Каково участие руководства Татарии в возрождении и развитии ислама в республике?
— Религия отделена от государства, но не от чиновников. Они тоже верующие, будь то татары или русские. Если бы республика, главы местных администраций, руководители предприятий не участвовали, не помогали бы посильно в строительстве мечетей, не было бы тысячи приходов. Добровольных пожертвований не хватит на оплату различных услуг, воды, газа. Но дело теперь не столько в количестве новостроек, сколько в качестве. Ощущается нехватка кадров. И наша задача — готовить их здесь, в Казани. Необходимо создать единую программу для начальных, средних и высших учебных заведений, чтобы не было разночтений, не допустить религиозного раскола, различных псевдотечений.
— Проблема подготовки имамов мечетей актуальна для всех мусульманских духовенств страны. Открытый в прошлом году в Казани Российский исламский университет рассматривается как центр подготовки религиозных деятелей для всей страны. Когда это станет реально возможным, учитывая, что исламские учебные заведения есть и в других регионах? В Дагестане, например, их более десятка.
— Сейчас в университете обучаются на трех факультетах — шариатском, Корана и подготовительном — свыше 100 человек. Планируется набирать по 50 человек на факультет. Программа схожа с программой педагогических училищ: преподаются психология, национальная и всеобщая история, арабский язык. В ближайшее время откроем еще несколько факультетов — восточных языков, журналистики, педагогики. И со временем университет совершит революцию в подготовке кадров. Судите сами. В советское время татары были практически лишены возможности получить легальное религиозное образование, так как мусульманские учебные заведения были только в Бухаре и Ташкенте. Только с послевоенного времени там смогли получить образование около 10 татар. С началом перестройки для нас самым главным была подготовка священнослужителей. Построив сотни мечетей, мы вынуждены были «рекрутировать» на руководящие должности иногда даже случайных людей. Поэтому система мусульманского образования, которую мы сейчас создаем, — наиболее актуальная задача. Этим объясняется и достаточно большое количество медресе — более 10. А готовить, повторяюсь, необходимо только в России, так как в начале 90-х годов мы столкнулись с ситуацией, когда сотни молодых людей выезжали за границу, чтобы получить образование, в частности в Саудовскую Аравию, Пакистан, а по возвращении сюда возникали трения с паствой. Пожилые люди, прихожане не соглашались с той разницей проведения обрядов, которую предлагала молодежь.
И, конечно, вы правы, что университет призван минимизировать поток выезжающих за границу. Мы стремимся к тому, чтобы молодежь сначала училась здесь. И только потом выезжала для стажировки, совершенствования, например арабского языка. Ведь наш масхаб (религиозная школа) очень сильно отличается от того, чему учат за границей. Наш ислам насыщен национальными традициями, можно в этой связи говорить даже о специфике татарского ислама. Поэтому мы не хотели бы, чтобы неподготовленные, особенно подростки, обучались в арабских странах, потому что потом они «непригодны» для работы здесь.
— Как вы прокомментируете в этой связи федеральный закон о свободе вероисповедания и религиозных организациях, которым приоритет отдан четырем основным конфессиям страны?
— Есть Конституция, которая запрещает пропагандировать идеи насилия, экстремизм, радикализм. Этого вполне достаточно, и нет необходимости в каких-либо дополнительных ограничениях в вере. Должна быть свобода выбора. Есть у нас крещеные татары, я знаю русских, принявших ислам. Люди свободны в своих предпочтениях.
— В Дагестане и Ингушетии, где столкнулись с проблемой радикального ислама, законодательно запрещен ваххабизм…
— А у них что, есть конкретное определение ваххабизма? Как можно без определения сделать заключение? Вот у меня есть борода. Я что — ваххабит? Думаю, что это не продуманное до конца решение.
— Не так давно в Чечне были арестованы боевики, прошедшие до этого религиозное обучение в Набережных Челнах. Скандал все еще не затих. Какова судьба этого медресе сегодня?
— Я, как муфтий, ни от ФСБ, ни от МВД не получал никаких официальных данных об этом случае. Хотя факты такие были. Но этих людей нельзя отождествлять с мусульманами. Литовцы, латыши, азербайджанцы — кто за идею, кто за деньги взялись за оружие. Наши ученики, которые оказались в Чечне, только год обучались в Набережных Челнах. Преподаватели не знали, где находятся эти ребята. Теперь прокуратура вознамерилась закрыть медресе. Если следовать их логике, то можно позакрывать многие другие, в том числе и светские вузы, где когда-то обучались боевики. Мы против того, чтобы медресе закрыли. Пусть прокуратура сама закрывает, я это делать не буду. Лучше всего было бы провести реорганизацию.
— Какие связи вы поддерживаете с другими мусульманскими организациями как в России, так и за рубежом, в том числе с татарскими?
— Ситуация в России сложилась таким образом, что ныне в стране действует свыше 40 духовных управлений. С частью из них, особенно с теми, которые находятся в регионах, граничащих с Татарией, мы поддерживали тесные отношения. Но в основном мы ориентируемся на Совет муфтиев России. С иностранными организациями — турецкими, иорданскими и египетскими — мы также стараемся поддерживать рабочие отношения, так как нуждаемся в преподавателях шариата. Как минимум еще 2−3 года они будут нужны.
— Главная проблема российских мусульман, на мой взгляд, — многолетний раскол в духовенстве. Возможно ли в ближайшее время объединение в единый муфтият?
— На федеральном уровне существует два центра притяжения мусульман, между которыми периодически возникают перепалки. Мы заинтересованы в том, чтобы произошло объединение. Опыт Татарии в этой связи мог бы быть востребован. По инициативе Минтимера Шаймиева еще в 1998 году состоялся объединенный съезд, который положил конец расколу духовенства в республике. Все религиозные организации добровольно объединились в ДУМ РТ. Такая же процедура могла бы пройти и в масштабах России. А то, что у нас с Северным Кавказом есть масхабическая разница, она разрешима. Например, как в Азербайджане, где разница между шиитами и суннитами значительно больше: главой духовенства стал шиит (их больше в республике), а его заместителем суннит.
— Существует несколько русских переводов Корана, но известно, что ни один из них несовершенен. Как решена проблема с переводом книги на татарский язык?
— Каждый перевод более четко высвечивает определенную грань Священного Писания. Отрадно, что переводы сейчас осуществляются и зарубежными мусульманскими организациями. В Египте готовится издание. По-моему, в Эмиратах издан перевод-пятитомник с комментариями. Мы считаем, что один человек не может осилить такую большую работу. Было бы хорошо, если бы нашлась какая-то благотворительная организация, которая профинансировала бы работу коллегии переводчиков, куда вошли бы как священнослужители, так и светские ученые-арабисты. И этот совместный труд был уже академически канонизирован. Но это еще предстоит сделать.
Что касается татар, эта проблема давно решена — еще в средние века. А в XIX веке вышло более 10 расширенных переводов. На русском языке пока, к сожалению, необходимо пользоваться несколькими переводами. Лучше всего — переводом академика Игнатия Крачковского. Его труд более академичен и близок к оригиналу.
Казань
