— Cаид-Афанди, сначала несколько слов о вас и вашем пути в тарикате…
— Родился я в 1937 году в селе Чиркей. После трех лет службы в армии работал чабаном. После землетрясения 1970 года я бросил чабанскую жизнь и пошел трудиться на строительство Чиркейской ГЭС. Там служил пожарником и в структуре ВОХР. Но даже когда я служил в армии, в Каунасе, я уже держал свою религию. И мне никто не мешал, наоборот, помогали. После этого я работал чабаном и именно тогда начал читать ельму (то есть изучать начала исламской веры, читать религиозные книги. — М.Ш.). Потом поступил в тарикат и жил по указаниям своего шейха. Как я сам стал шейхом — не знаю. Люди ко мне приходят каждый день, много людей, но почему они это делают — не знаю! Я никого не вызываю. Почему они это делают, надо спрашивать у них…
— Кто был вашим наставником, и как вы пришли к нему?
— Моим первым устазом (учителем, наставником. — М.Ш.) был Абдулхамид-афанди из Инхо. После его смерти — Мухаммад-афанди из села Хучада Шамильского района, сын его. Короче, он вручил мне это дело…
— Вы с детства были верующим мусульманином?
— Да, я был верующим с самого детства.
— Вы пришли в накшбандийский тарикат. Но кроме этого есть и другие тарикаты — шайзилийский, кадирийский. Почему вы пришли именно в накшбандийю — это судьба или сознательный выбор?
— Это самый хороший тарикат — и легкий, и чистый. Кто хочет истины, тот найдет ее именно там.
— В чем основные принципы накшбандийского тариката? В чем его «легкость»?
— Как это вам объяснить. Смотрите сюда… Преимущество накшбандийского тариката в том, что другие тарикаты — это уход от мирского. Их члены уединяются и делают только ибадат, богослужение. В накшбандийском же тарикате можно в одно и то же время, занимаясь мирскими делами, делать тот же ибадат, что делают в других, удаляясь в пустыню, в ямы, в кельи… Он называется халват фий джалват, что можно перевести как «уединение вместе с Богом, будучи с людьми». Поэтому это самый короткий, самый быстрый путь к Богу. Люди должны делать богослужение так, как будто они отделились от людей, но одновременно не отъединяясь от людей и не теряя связи с Аллахом.
— Вы арабский язык знали с детства или учили его позже?
— Я знал только аварский. На арабском я не разговариваю. Нет необходимости. Когда я начал изучать тарикат, мне уже было 32 года, у меня были дети. Арабский мне был не нужен. Зачем он мне и сейчас? Ни с кем я разговаривать на арабском не могу, не получается. Хотя читать я умею, это другое дело.
— В Дагестане есть много разных устазов и тарикатов. Между ними существуют порой серьезные разногласия и противоречия. В чем причина этих противоречий?
— Без разногласий не бывает. Без этого невозможно. Разногласия должны быть, так как все познается только в сравнении. Чтобы узнать белое, должно быть и черное, чтобы познать истину, надо видеть ложь. Если не будет черного, как отличишь от него белое?
— Вы считаете, что есть какие-то тарикаты или учителя, которых можно было бы занести в разряд «черного»?
— Да, такие есть.
— Вы можете их назвать?
— Нет, этого я делать не буду. Я отвечаю только за себя, про других не могу говорить, я за них не отвечаю.
— Их «чернота» связана с тем, что они проповедуют, или с тем, что они делают?
— Надо иметь нормального учителя, который бы тебя назначил учить других. Если ты сам захочешь быть учителем, то имей ты хоть десять дипломов, но если ты просто придешь с улицы, то тебя не пустят. А то вот именно так и получается — захочет человек и говорит другим, что они должны делать. Но так не бывает.
— Как происходит назначение учителя?
— У нас выборов не бывает. Учитель, который назначает себе преемника, сам избирает из всех мюридов наиболее достойных. Что угодно проси, дай сколько угодно денег, даже если собственный сын будет в ногах валяться, он не может ничего передать помимо воли Всевышнего. Это от него не зависит, это другие силы.
— Это внутреннее видение души человека?
— Это не только внутреннее видение. Та цепочка людей, которая идет от Пророка, также участвует в принятии решения «избрать — не избрать». Если не согласовано решение, то ему не разрешат передать. Сейчас вот есть всякие модные тарикаты, так там передают знание сыну, внуку. У нас такого нет. Шейх, который непосредственно передает, это не решает, за него это делают другие.
— Это то, что называется «золотая цепь» суфизма?
— Да, «золотая цепь».
— А что же это такое?
— Приведу простой пример. Вот ты видишь электрический провод, электрическую цепь. Чтобы шел ток, необходим провод. Без него ток не будет идти, верно? Чтобы передать вирд (особое задание, которое мюрид получает от шейха, что делает человека членом тариката и учеником. — М.Ш.), также нужна цепь.
— Эта цепь ведется от первых асхабов, сподвижников Пророка Мухаммеда?
— Нет, от самого Пророка, а к нему — от архангела Джибриила (Гавриила. — М.Ш.).
— А кому передал знание Пророк?
— По накшбандийскому тарикату — Абу-Бакру. В шайзилийском же тарикате считается, что Али. Вообще же повторю, что такой раздачи знания, как раздают деньги во время предвыборной кампании, у нас нет и быть не может. Если человек не хочет, то его заставят стать учителем. Я лично шесть лет скрывался, не хотел становиться устазом. Меня заставили. Никуда не денешься. Если заставили, то надо подчиняться. Ведь говорят же, что приказ начальника — закон для подчиненных!
— Тарикаты играют колоссальную роль в жизни мусульман Дагестана. Обязательно ли мусульманину надо быть членом тариката?
— Могу привести такой пример. Истинные люди, которые понимают, говорят, что должен. Почему должен? Потому что если есть плотник, то у плотника должен быть рубанок. Зачем? Потому что без рубанка настоящей плотницкой работы не получится. Надо же шлифовать дерево! Чтобы держать настоящий ислам, нужен тарикат. Это как рубанок для плотника.
— То есть он как бы совершенствует веру, делает ее гладкой?
— Да, совершенствует. Ведь как можно сделать стол? Взять четыре деревяшки, сверху прибить фанеру, и на этом также можно есть. Но лучше ведь совершенный, прочный, полированный стол. А тот может в любой момент сломаться. Тарикат нужен, чтобы чистить шариат. Умные люди говорят, что тарикат и шариат, как живот и спина. Или как душа и тело. Ведь одно без другого не бывает? Чтобы человека человеком считать, он должен быть живой. Если только одна душа или одно тело, то он мертвый, труп. Когда душа и тело объединяются, то получается нормальный человек. Для того чтобы был хороший, точный, нормальный шариат, необходимо еще исполнять и тарикат.
— Но некоторые критики тариката считают, что уже есть Коран и Сунна, что они являются основами ислама, и поэтому тарикат не нужен. Они говорят, что тарикат не был дан Пророку. Так говорят те, кого вы называете ваххабитами.
— Мы можем ли сказать, что раньше агрономии не было?
— Нет, она всегда была…
— Вот именно! Агрономия всегда была — слова такого не было. С первых же ниспосланий Джибриила был шариат. Но названия у него не было, как у агрономии. Суть была, названия не было. Некоторые сейчас говорят, что у Пророка не было тариката. Но то, как он шел, сама суть религии и есть тарикат. Если говорить, что посредник не нужен, то тогда возникает вопрос о том, почему Аллах не мог напрямую отдать Коран Пророку, зачем нужен был посредник Джибриил? Сама суть религии и есть тарикат.
— То есть тарикат идет от архангела Джибриила через Пророка и Абу-Бакра?
— Да, да, именно!
— Ваххабизм был и остается серьезной проблемой для Дагестана. Что такое, в вашем понимании, ваххабизм, или тот тип ислама, с которым здесь у вас были проблемы?
— После развала советской власти прошло уже 10−12 лет. Все это время мы рассказывали властям про ваххабитов. Никто нас не слушал, никто не понимал. Но пришло время, и все увидели, кто они такие.
— В чем содержится «плохое»: в их делах или учении?
— Между нами и ваххабитами серьезная разница. Мы говорим, что без тариката шариат не получается, они же говорят, что тарикат не нужен. А то, что они хотят свергнуть власть, так это все видели.
— Но вы их считаете мусульманами, не отказываете им в этом?
— Не отказываю, конечно. Они же почитают Аллаха, исповедуют единобожие, почитают Пророка. Истинному мусульманину некогда заниматься политикой или чем-то в этом роде. Мы видели, что случилось, когда Хачилаевы захватили Дом правительства. Были бы они истинными мусульманами, они бы никогда этого не сделали. Никогда! Разница между тарикатистами и ваххабитами в том, что нам никогда не нужно было захватывать никакие должности. Зачем? А у них только такая цель. Шариата там нет.
— Они говорят, что хотят установить исламский халифат, который якобы является целью и мечтой для каждого мусульманина.
— Так не бывает. Где ты такой видел? Нормальный человек такого не скажет. Никогда такого не было и не будет, не получится.
— Связан ли ваххабизм с деятельностью каких-либо иностранных государств или возник на дагестанской почве?
— Это ты у государственных служб спроси. Они все знают, что и откуда и кому поступает. Знают больше нас. Но это все пришло из-за границы. Это не дагестанская вещь.
— Встречались ли вы когда-нибудь с лидерами дагестанских ваххабитов, например с Багауддином Мухаммедом?
— Много раз! Мы два года жили как бы вместе.
— Он был вашим мюридом?
— Он говорил, что так, приходил сюда в начале 90-х годов.
— Почему он стал таким радикалом?
— Я не знаю.
— Какие самые серьезные проблемы сегодня стоят перед мусульманами Дагестана?
— У нас нет никаких проблем с государством. Мечети строят. Хадж совершают. Какие проблемы? Вот раньше были причины ненавидеть власть, а сейчас никаких проблем с властью нет.
— Бывает ли, что известные политики становятся мюридами того или иного тариката?
— Как вы приехали, так и они приходят, ходят туда-сюда. Но мюридами не становятся.
— То есть не каждый приходящий к вам мусульманин становится мюридом?
— Есть специальная вещь, которую мы вручаем — вирд. Он должен выполнить поручение для того, чтобы стать мюридом. Просто так мюридом не становятся.
— А какие политики к вам приходили, если не секрет?
— Многие, всех не упомнишь. Председатель правительства Хизри Шихсаидов часто приезжал и приезжает, председатель Народного собрания Муху Алиев.
— Вирд не брали?
— Нет, просто так приезжали.
— А какие поручения вы даете мюриду, что такое вирд? Совершить молитву или сделать работу?
— Первое — человек должен раскаяться, сделать тавбу. Бывает, что ее надо сто раз повторять ежедневно. Сто раз повторять восхваление Пророка, сто раз говорить «Ла илаха илля-ллах» («Нет Божества, кроме Аллаха»).
— Как у вас совершается зикр — поминание имени Аллаха?
— Спокойно сидим и делаем зикр.
— Есть четыре уровня тариката. Высший уровень — фана, растворение. Вы можете пояснить, что это такое?
— Мы люди маленькие, мы фана не знаем. Первые два уровня — шариат, тарикат, потом маарифат (познание Всевышнего). Шариат — это книга. Тарикат — это исполнение всего, что там есть. Маарифат — познание Всевышнего. Четвертый уровень — растворение.
— Знали ли вы тех, кто достигал четвертого уровня?
— Слышал, конечно, но не встречал. Такие люди были в прошлом.
— Правда ли, что на могилах известных устазов происходят чудеса?
— Говорят, что в Азербайджане есть такой мазар (могила святого. — М.Ш.). Туда приходят больные люди, молятся и получают исцеление. Там лежат кучи костылей, палок, которые они после исцеления выбрасывают. Я сам не видел, но это рассказывают.
— Вы бывали в хадже?
— Много раз.
— Как вам кажется, Саудовская Аравия — ваххабитское государство или есть принципиальное отличие между тамошним исламом и ваххабитским в Дагестане?
— Я туда езжу, никогда никаких проблем там ни с кем у меня не было.
— Делятся ли дагестанские тарикаты по национальному признаку?
— Нет, ислам национальность не различает.
— Но вы аварец. Если к вам придет лезгин или даргинец, как вы будете с ним разговаривать?
— По-русски. Вот я вам дам написанное на русском языке правило шазилийского тариката.
— Это начальный тарикат по отношению к накшбандийскому?
— Да, начальный.
— В Дагестане приняли закон против ваххабизма, как вы к нему относитесь?
— Это очень хорошо, очень хорошо.
