«Христос воскресе, матросы!»

Жемчужина Святой Руси Окончание. Начало в N16(385

Петр I устроил после взятия Азова триумф в Москве. То было невиданное еще на земле зрелище. С пением победных кантов во главе своих полков в столицу Третьего Рима вошел православный царь, Помазанник Божий, в костюме матроса. Вот почему царствование Петра I можно называть по мистическому смыслу началом новой эры в истории человечества — эры Святой Руси — которую Бог создал Морской Русью.
Были всякие государи на Земле, но никогда не было Императора-моряка и не было на земле человека, сделавшего для своего Отечества больше, чем Петр.
Дети Петра, исапостола и шаутбенахта, адмиралы Апраксин, Меньшиков, Орлов-Чесменский, Спиридов, Федот Клокачев, первым приведший русскую эскадру в Севастополь в 1783 году, Грейг, святой адмирал Ушаков, Сенявин, Лазарев, генералы Румянцев, Каменский, Раевский, Суворов, Дибич и Ермолов вернули России священное Русское море и вновь заставили воды этого лазурного моря аргонавтов и моря Ахилла, выросшего на его северных берегах, омывать с юга святорусскую землю.
На прибрежных холмах Тавриды выросли православные храмы и монастыри, новые белые города и порты, затеплились огни древних обителей, зацвели на склонах императорские сады, возникли виллы и дворцы.
Расцвет прибрежной деревушки Ялты начался после посещения Крыма августейшей семьей Императора Николая I. Край пришелся по душе супруге царя, благоверной и прекрасной Императрице Александре Федоровне, бывшей прусской принцессе Шарлотте.
До этого Крым удостоил посещением Император Александр I и ночевал в домике, где возникнет Ореанда, самый любимый дворец святой семьи последнего русского Государя Николая II Александровича.
Александра Федоровна пожелала поставить в Ореанде на скале, где останавливался Александр I, красивый белый дворец в стиле античной Эллады. Проект Берлинского архитектора Карла Шинкеля показался Николаю I дорогим, и он просил своего любимого архитектора Штакеншнейдера сделать виллу более дешевой, сохранив дух шинкелевского проекта в стиле «неогрек». Проект представил Штакеншнейдер в 1842 году, но готов дворец оказался только в 1852 году, накануне Крымской войны. Тавриду уже облюбовали к тому времени великие князья и петербургская знать. Крым, овеянный поэзией молодого Пушкина, прибывшего сюда на бриге «Мингрелия», стал императорской землей и любимой жемчужиной в короне русских царей. В пределах Севастополя в древнем Херсонесе крещен Киевский князь Владимир. Здесь была жива память о проповеди Андрея Первозванного. Крым был землей и первых христиан. В первом веке по Рождеству Христову сюда сослали из Рима третьего папу, Климента, ученика и спутника апостолов Петра и Павла, он застал уже тогда здесь тысячи христиан и церкви. Мощи св. Климента обрели здесь солунские братья Кирилл и Мефодий, первоучителя славян. Епископы из Тавриды участвовали в IV веке в Первом Вселенском Соборе, который открылся под патронажем равноапостольного императора св. Константина. Готы в III веке основали здесь государство, а кафедра Готская сумела дожить до присоединения Крыма к России.
Столь древняя кафедра могла не сохраниться только у нас.
Николай I начал Крымскую войну с Османской Турцией из-за ключей Вифлеема, потребовав от властей Порты не притеснять русских паломников. В разгар Крымской войны св. Игнатий Брянчанинов послал Нахимову икону св. Митрофания Воронежского, любимца Петра I. Адмирал принял икону с благоговением. На бастионах Севастополя под ядрами служил молебны и воодушевлял матросов святой архиепископ Таврический Иннокентий (Борисов). Он, как и св. Игнатий Брянчанинов, относится к числу выдающихся богословов и учителей Церкви. Участником войны стал и великий русский философ Константин Леонтьев, тогда молодой батальонный лекарь.
В каждый приезд в Крым император Николай II устраивал Флоту высочайшие смотры. Счастливейшие дни своей жизни провел святой царь Николай II со своей августейшей и святой семьей в Ливадии, рядом с Ялтой. Там 20 октября 1894 года скончался Император Александр III на руках у святого праведного Иоанна Кронштадтского.
В дворцовой Ливадийской церкви Воздвижения Честнаго Креста Господня состоялась панихида по усопшему Государю-Миротворцу. Там же Великий князь Николай Александрович присягнул на верность Престолу Российскому. 21 октября 1894 года в дворцовой Крестовоздвиженской церкви приняла православие невеста Великого князя принцесса Гессенская Алиса — ставшая русской Императрицей Александрой Федоровной.
В сентябре 1909 года в зале Ялтинской мужской гимназии состоялся бал, который стал первым балом в жизни Великих княжон. На осенние церковные праздники вся царская семья приходила в храм Покрова Богородицы, и в эти дни на Мачтовой скале Ореанды поднимали штандарт Цесаревича Алексея. Царь поощрял изучение прошлого Крыма и сохранение его памятников. Император любил проводить часы в одиночестве у скал Ореанды, особенно осенними штормовыми днями. Из Севастополя в Ялту царская семья плыла на любимой яхте «Штандарт». Так назывался фрегат, первый русский военный корабль на Балтике, который привел сам Петр I.
Последний раз в Крыму Император Николай II был в мае 1916 года. Вся царская семья приехала в Николаев на церемонию спуска на воду линкора «Императрица Мария». Затем Высочайший смотр в Севастополе и открытие в Евпатории Военного госпиталя имени Императрицы Александры Федоровны.
30 октября 1920 года командующий Черноморским флотом вице-адмирал еще царского производства Михаил Кедров (адъютант адмирала Макарова в Порт-Артуре) отдал приказ:
«Белому флоту взять курс на Босфор и идти каждому, по способности, в Константинополь».
На военных кораблях и судах Родину покинули 136 тысяч человек — начался великий исход Святой Руси. Из этой белой армады 33 корабля с пятью тысячами пассажиров и остатками Белой армии бросили якорь в тунисском порту Бизерта. Прибыли 700 офицеров, две тысячи матросов и около 250 жен и детей. Четыре года они провели в Бизерте, на месте древнего Карфагена. Все четыре года действовал в Бизерте Морской кадетский корпус, и каждый день на кораблях поднимался священный Андреевский флаг. 29 октября 1924 года Бизерта в последний раз услышала команду: «Флаг и гюйс спустить!»
Еще под стенами Константинополя генерал Врангель преобразовал Черноморский флот в Русскую эскадру. Таковой она и ушла в вечность во главе с вице-адмиралом Кедровым, став одной из святынь Руси.
В 2000 году архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил к лику святых более тысячи новомучеников российских во главе с царской семьей. На том же Великом соборе был рекомендован к канонизации адмирал Федор Ушаков, который будет прославлен в августе 2000 года. Святой русский царь был верховным главнокомандующим и капитаном I ранга. Моряком был и Цесаревич Алексей, чье имя до 1917 года носил Морской корпус в Петербурге. Факт, трусливо и нечестиво умолчанный даже во время недавнего празднования 300-летия со дня основания корпуса. «Молчанием предается Бог», но таким молчанием предается и флот.
Прославление царской семьи и адмирала Ушакова ставит перед нашим обществом и Флотом совершенно новые исторические задачи. Первыми осмыслить и принять эти священные деяния Собора должна морская общественность, и прежде всего мощное общероссийское движение поддержки флота во главе с Михаилом Ненашевым, капитаном I ранга. Их лозунг «Вместе за Россию и Флот» объединяет все сословия и поколения Руси со времен Андрея Первозванного. Движение поддержки флота выдвинуло кандидатом на пост губернатора Приморья прославленного адмирала Касатонова.
В свое время Касатонов спас не только Черноморский флот, он спас честь России, всех моряков и страну от распада. Именно Крым — не Приднестровье, не Чечня, не Абхазия — стал центром сложнейших межгосударственных, национальных, конфессиональных противоречий и геополитических интересов. Черноморский флот — Севастополь — Крым стали проверкой России на живучесть и непотопляемость. Вся страна напряженно следила за одинокой борьбой моряков во главе с Касатоновым среди бури низменных инстинктов «братьев», желавших поживиться на чужих жертвах и славе. Фактором, не позволившим деструктивным силам разыграть «балканский сценарий», стал бессмертный Черноморский флот.
Адмирал Касатонов 29 февраля 1992 года организовал торжественное перезахоронение во Владимирском соборе Севастополя праха великих русских адмиралов Лазарева, Корнилова, Нахимова и Истомина, чье церковное прославление, мы верим, впереди. Руководители славной севастопольской газеты «Флаг Родины» капитаны I ранга А. Муравьев и С. Горбачев пишут о любимом адмирале:
«Игорь Касатонов — человек сильной исторической памяти. Он знает о каждом своем родственнике до пятого колена и гордится их судьбами. Его отец, адмирал В. Касатонов, был вместе с адмиралом С. Горшковым, создателем нашего великого послевоенного флота.
Многие сыновья адмиралов нашли свое место на флоте, но только Игорь Касатонов через тридцать лет занял отцовский служебный кабинет командующего Черноморским флотом, а затем в Москве — кабинет первого заместителя главнокомандующего ВМФ страны».
Провидение избрало его, чтобы в трудные годы России укрепить связь времен и поколений. Его дед, Афанасий Касатонов, — полный Георгиевский кавалер, вахмистр лейб-гвардии уланского полка Императрицы Александры Федоровны. Во дни Святой Пасхи он христосовался с Императрицей, принимая из ее рук пасхальные яйца, из рук же Императора за кавалерийскую удаль Афанасий Степанович неоднократно получал призы…
Хочется верить, что придет день, и губернатор Приморья адмирал Касатонов в первую весну своего служения на Русском острове у Владивостока воскликнет перед строем моряков:
«Христос воскресе, матросы!»
Ибо Бог явился «человекам флотским».
Патриотизм религиозно обоснован и оправдан, и прославлен.
Все тайные и самые лютые ненавистники России льют крокодиловы слезы по допетровской Руси, льют с тысячами слабых на головушку российских полуатеистов-«патриотов».
Враг ведает, что после страшного раскола, который учинил одуревший от тщеславия плебей Никон, «кобель борзой», как называл его «атаман полка Исуса» Аввакум Петров. После разложившей стрельцов первой на Руси эмансипушки Софьи Россия, отрезанная от Балтики и Черного моря, платившая дань (поминки) даже разбойной Крымской орде и стенавшая от набегов полудикой Ногайской орды, испуганно отгородившаяся от шаек засечными чертами, эта Московия навсегда была бы стерта с политической карты мира, как за двести лет до этого исчезла Византия. Ее растащили бы по кускам орды Крыма и Кавказа, отряды шизофреничной шляхетской Речи Посполитой и Швеция. Россия не выигрывала войны даже со второстепенными государствами Европы и гниющей Оттоманской Портой, как показали два неудачных похода князя Голицына в Крым. Русь растерзали бы, как когда-то Малороссию, спасенную Алексеем Михайловичем.
Потому-то Император-моряк не уставал заклинать сподвижников пуще всего страшиться, чтобы «не уподобиться державе Византийской». Преобразователь напоминал, что когда османы обложили Царьград, на стенах стояли считанные тысячи «контрактников"-наемников, а десятки тысяч монахов, священников и церковнослужителей прятались по щелям в святом граде Константина. Во время приступа погиб последний Император.
Петр требовал от монахов трудов неустанных и службы ратной.
Незадолго до смерти Петр издает указ, по которому московские монастыри — Чудов, Вознесенский, Новодевичий — определил для больных, старых и увечных воинов, Перервинский — для школ, Андреевский велел обратить в воспитательный дом для покинутых младенцев.
Он призывал Церковь помочь Православной державе, окруженной врагами и изнемогающей в борьбе.
То был великий исторический шанс для Церкви: встать вровень с исторической миссией последнего на Земле православного оплота.
Царь в указе разъяснял, что раньше монастыри находились в местах уединенных и питались трудами самих иноков. Но лет через сто «от начала чина сего произошли было монахи ленивые, которые, желая от чужих трудов питаться, сами праздны суще, защищали свою леность развращаемым от себя словом Христовым: дескать, «воззрите на птицы небесныя, яко ни сеют, ни жнут, ни в житницы собирают, и Отец ваш небесный питает Я», но целомудрие их скоро отличено от прямых монахов».
Петр I мечтал о «прямых» монахах, кои, как и он, Помазанник, первыми бросались с холодным оружием на абордажные мостки и проверяли силу своей веры любовью к ближней дистанции пистолетного выстрела в морском бою.
Петр был самым великим после Спасителя миссионером на Земле. Он проповедовал личным примером и словом, в совершенстве овладев 12 профессиями.
В том же указе он разъяснял своим детям как Отец Отечества:
«Когда греческие императоры, покинув свое звание,…начали, тогда некоторые плуты к оным подошли и монастыри не в пустынях уже, но в самых городах и в близлежащих местах строить начали и денежные помощи требовали для сей мнимой святыни и трудами других туне питаться восхотели. На одном канале из Черного моря до Царя-града, который не более 30 верст протягивается с 300 монастырей. И тако, как от прочаго несмотрения, так и от сего, в такое бедство пришли, что когда осадили Царь-град, ниже шести тысяч человек воинов сыскать могли — сия гангрена зело было и у нас распространяться начала».
Потому клирики, и особенно иерархи, до сих пор питают к Петру немирные чувства, ибо он им предложил прежде «симфонии с властью» добиться симфонии с паствой, к чему они и призваны.
Царь-адмирал, получивший все звания в боях, не перешагнув ни через одну ступень, реформировал, преображал русскую жизнь, строил и воевал одновременно, с детских лет. Главный дух петровской эпохи — это дерзновенная наступательность днем и ночью, год за годом до полного сокрушения противника как внутри, так и вне ее.
Когда ему изменил первый кавалер ордена Андрея Первозванного Мазепа, беспредельно доверявший гетману Петр велел отлить полупудовую серебряную медаль с изображением удавившегося Иуды. Однако повесить Мазепе на шею эту медаль Император не успел. Гетман скончался.
Монахов своих Царь отправил на военные корабли. Когда ему напомнили о том, что пора избрать Патриарха, Царь властно отрезал: «Я им обое, и Царь, и Патриарх», — и в этом качестве требовал от монахов драться в первых рядах православного войска.
Дух Петра уже триста лет оживает в детях России и движет ими во всех обстоятельствах.
Летом 1854 года батальонный лекарь Константин Леонтьев двинулся с казаками по степи к русским частям. В море маячили суда супостата, готовящие высадку.
«Я был в упоении, — пишет будущий монах Оптиной пустыни, — природа и война! Степь и казацкий конь верховой! Молодость моя, моя молодость и чистое небо!.. Жаворонки, эти жаворонки, о Боже! И быть может, впереди — опасность и подвиги!..»
За десять лет до того он по болезни снял мундир кадета Дворянского полка. Еще через десять лет он, секретарь консульства на Крите, вынужден покинуть остров за то, что прямо во французской миссии ударил консула хлыстом за оскорбительное высказывание о России.
К. Леонтьев ненавидел и презирал французское общество после мерзостей революции и Крымской войны и считал Париж самой заразной и грязной помойкой на Земле, которая, подобно Вавилону, говоря словами Писания, «яростным вином блуда своего напоила все народы».
Но поступок Леонтьева — чисто петровский по духу. Отходил же однажды Петр дубинкой будущего историка Татищева за непочтительное высказывание в адрес Православной Церкви.
Только наш обалдуй с эстрадными мозгами и ученой степенью, наглотавшись медианечистот, полагает, что Россия до Петра могла сражаться и побеждать в потных ордынских шубах, сохраняя внешние обряды. Военное дело было в бедственном положении. Вот что писал Петру I прозорливый экономист Иван Посошков, не чета нашим:
«…А естли, Государь, прежния службы вспомянут, и те службы, Бог весть, как они и управляются: людей на службу нагонят множество, а естли посмотришь на них внимательным оком, то ей, кроме зазору, ничего не узришь. У пехоты ружье было плохо и владеть им не умели: только боронились ручным боем, копиями и бердышами, и то тупыми и на боях меняли по 3−4 своих голов на неприятельскую одну голову…
А естли на конницу посмотреть, то не то что иностранным, но и самим нам на них смотреть зазорно; в начале у них клячи худыя, сабли тупыя, сами нужны и безодежны, и ружьем владеть никаким не умелые. Истинно, Государь, я видел, что иной дворянин и зарядить пищали не умеет, а не то что ему стрелить по цели хорошенько. И такие, Государь, многочисленные полки к чему применить? Истинно, Государь, еще и страшно мне рещи, а инако нельзя применить, что не к скоту; егда, бывало, убьют татаринов двух или трех, то все смотрят на них, дивуютца и ставят себе то в удачу; а своих хотя человек и сотню положили, то ни во что не вменяют».
Посошков говорит о вещах страшных в своей устойчивости и о пороках, с которыми мы как будто не имеем права вступать в новое тысячелетие. Он продолжает:
«Истинно, Государь, слыхал я от достоверных и не от голых дворян, что попечения о том не имеют, чтоб неприятеля убить; о том лишь печется, как бы домой быть; а о том еще молятся и Богу, чтоб и рану нажить легкую, чтоб не гораздо от нее поболеть, а от великого Государя пожаловану б за нее быть; и на службе того и смотрят, чтоб где во время бою за кустом притулиться; а иные такие прокураты живут, что и целыми ротами притулятся в лес или в воду, да того и смотрят, как пойдут ратные люди с бою, и они такожде будто с бою в табор пройдут…»
Когда подумаешь, из каких «п р о к у р, а т о в» отец наш Петр ковал железные полки для Полтавы и экипажи для Гангута и Гренгама, начинаешь понимать Ломоносова, сказавшего о Петре Великом:
«Се Бог твой, Россия!».
И веришь, что сам Бог вселился и действовал на святой Руси через Помазанника-адмирала. Источником всех успехов Петра было всегдашнее его упование на Господа Бога. Он никогда не забывал, кому он обязан победами, как в каждом бою помнили об этом Суворов и Ушаков.
Мы об этом забыли и пожинаем плоды беспамятства. Даже генерал-десантник Иван Бабичев и его начальник Казанцев не ведают, что блокпост N 1 в Грозном для всей действующей армии расположен в ограде храма Архистратига Михаила, покровителя воинов. Коли они не ведают, где у них пост N 1, они должны покинуть этот город и не срамиться перед всем миром. На свете еще не было ни одной нерелигиозной войны. У них в мечетях полно мужчин, у православных горсточка одиноких беззащитных женщин, которые не могут не вызывать благоговения. В мире давно наступила эпоха тотальных войн, когда воюют не армии, но народы. Причем мирных людей гибнет больше, чем вооруженных. Тотальную войну придумали не чеченцы — они только открыто и мужественно приняли свою судьбу.
Автор книги «Тотальная война» фельдмаршал Людендорф в 30-х годах провозгласил лозунг: «Bis zum Messer!» — что значит «Вплоть до поножовщины!»
А немецкий военный мыслитель генерал Ф. Бернгарди еще в 1912 году в книге «Современная война» провозгласил: «Современная война ведется народом и поэтому должна давать право наносить вред всему народу».
Все полководцы единодушны в идее, что в баланс победы входит на три четверти дух воина и на одну четверть материальные силы. Последнюю четверть мы десять лет разрушаем, а вот к трем четвертям — к духу армии, к ее моральной силе, дисциплине, чести — мы не прикасались и даже близко не подходили все эти годы. Наша армия не знала ни одного часа реформ, если не считать того, что мы через Парламент обокрали армию и народ лет на 500 и стали отмечать победы с Александра Невского, т. е. с XIII века.
Посошков писал Петру I, зная, что найдет понимание:
«…Как, Государь, воинство бранное изберется и всякому служивому изучитца, то хорошо б, Государь, и главному их делу научить, чтоб они всегда в сердцах своих страх Божий имели: понеже и Писание повелевает воину быти святу и житие иметь чистое, паче иноков, потому чтоб воин готовитца к смерти и пред нелицеприятным Судию стать».
То, что Посошков называет «ГЛАВНЫМ», и есть три четверти в балансе победы, о которых говорилось выше и которым мы обязаны всеми победами. Посошков уточняет: «И естли, Государь, к доброму ружью и к доброму убору, и доброму воинскому учению и духовное лицевое устроение будет, то яве, что Бог призрит нань наипаче милостивым своим оком; а за призрением и вспоможением Божиим наши русские воины прославятся паче окрестных государств, да малыми людьми проженут врагов своих многих…»
Петр был прежде всего моряком. Новую Россию создал Император-адмирал с помощью прежде всего Флота. Без флота не было бы Полтавы и не было бы Империи. Потому именно Флот первым откликался на духовные движения в России. Первый обер-иеромонах флота Иннокентий Кульчицкий из древнего рода малороссийских дворян причислен к лику святых. Первым в истории Руси святым офицером из простых дворян стал адмирал Федор Ушаков. В 1756 году к лику святых причислили любимца Петра Дмитрия Ростовского, сына сотника Туптало. Уже на другой год стотысячный корабль «Дмитрий Ростовский» громил в Семилетней войне крепость Кольберг. То был первый на нашем флоте корабль, названный не именем великих князей, апостолов и Великих угодников Божиих, а почти современник из бедных дворян-малоросов. К тому времени, когда у прусских берегов «Дмитрий Ростовский», сотрясаясь от выстрелов, окутывался дымом, будущему адмиралу-монаху было 12 лет. Дядя же его, преподобный Федор Ушаков, преображенец, родился в год Гангута, в 1717 году. А в год выхода в море «Дмитрия Ростовского» преподобный Ф. Ушаков был за любовь к правде заточен в Соловки, где провел девять лет.
Канонизации адмирала Ф. Ушакова во многом способствовал председатель Союза писателей России В. Ганичев, он же заместитель Святейшего Патриарха по Всемирному русскому собору. Жизни Ушакова и его подвигам Ганичев посвятил три книги «Флотовождь», «Росс непобедимый» и «Адмирал Ушаков» в серии ЖЗЛ.
Писатели никогда не забывают, что основателем и первым председателем Союза писателей России, что на Комсомольском проспекте, 13, с 1958 года был капитан первого ранга Л. Соболев, гардемарин Его Императорского Высочества Цесаревича Алексея Морского корпуса в Санкт-Петербурге. Союз писателей издает один из лучших в России литературных журналов «Роман-журнал — XXI век», главную патриотическую газету России «День» и «Завтра» и ведущую писательскую газету страны «День литературы». Владимиру Солоухину мы, по сути, обязаны началом строительства храма Христа Спасителя, где он был первым и отпет. Писатели остановили поворот рек и избавили Россию от катастрофы. Писатели Руси несут свою древнюю, со времен преподобного Нестора, миссию духовных столпов родной страны, ее учителей и подвижников, куда входят и Константин Леонтьев, и бывший поручик-инженер Игнатий Брянчанинов, и Иоанн Кронштадтский.
Сегодня на Руси наступило время офицеров.
Западный фланг Отечества заслонил адмирал Егоров, новый губернатор Калининградской области. Будем надеяться, что Тихоокеанский берег укрепит адмирал Касатонов. На Волге «поставил своих орлов», как говорили римляне, десантник-генерал Шаманов.
Первый шаг в формировании новой морской национальной политики России при деятельной поддержке адмирала Куроедова начал общероссийское движение поддержки флота во главе Ненашевым, человеком широкого государственного мышления и феноменальных организаторских способностей. Без команды Ненашева не было бы у России концепции национальной морской политики.
Великий наш философ-монах Константин Леонтьев, воплотивший в себе дух петровских орлов, обращается к нам как современник:
«Мы, русские, обязаны считать наших военных самыми лучшими, самыми высшими из граждан наших, если мы хотим быть справедливы умом и честны сердцем».
И здесь же разъясняет:
«Теперь у нас в России недостаточно гражданского труда, гражданской деятельности, теперь настало время мужества.
И что же мы видим? Не юристам и не педагогам, не людям, мечтающим, вероятно, о всеславянской «говорильне», спешит Россия доверить судьбу свою, а славным военным вождям, привыкшим уже смолоду смотреть, не содрогаясь, в лицо самой смерти и, не стесняясь пустыми фразами прогресса, налагать на непокорных узду спасительного насилия.
Без насилия нельзя. Неправда, что можно жить без насилия… Насилие не только побеждает, оно и убеждает многих, когда за ним, за этим насилием, есть идея.
В числе стольких неудачных измышлений либерального европейского прогресса XIX века, измышлений, не оправдываемых ни опытом истории, ни законами самой вещественной природы, мы встречаем это неосновательное противоположение граждан собственно людям военным».
Кажется, Леонтьев посетил истеричные камлания на НТВ, с их «Гласом народа».
«…Выходит так, будто именно штатский и есть гражданин настоящий, идеал гражданина; а военное дело — это лишь низшая форма служения обществу, неизбежное временное зло, долженствующее исчезнуть, когда ораторы и профессора найдут те условия, при которых на всей земле будет мир, когда люди не будут делать походов, а только заключать торговые договоры и заседать на однообразных ученых съездах…
Пора остановить эти надежды, в которых нет ни практической основательности, ни идеализации и поэзии…
Самый высший род гражданства — это гражданство боевое, отдающее жизнь за Отчизну; самый лучший гражданин — это честный в своем призвании, смелый и даровитый воин».
Увы, ни в одной военной академии этому духовному наследию не учат и делают офицеров беззащитными даже перед свистульками из телевидения, а все конкурсы военной песни и музыки поручают проводить заунывно-расслабленным ансамблям или «мужикам» с уголовным скулежом. России же и ее армии нужны не «мужики», а мужчины, а лучше офицеры, причем того духовного склада, который выделяет Леонтьев:
«…Военный, — пишет он, — может легко и скоро стать всем: дипломатом, администратором, министром, хозяином сельским, хорошим мировым судьей, художником, ученым… Он может быть всем этим, не переставая быть военным!
Генерала можно прямо сделать начальником губернии или поручить ему дипломатический пост. Но можно ли дать прямо полк камергеру и послать его в огонь?..
Военная служба даже и в мирное время развивает в людях два уменья — именно те два великих уменья, которые, к несчастью, утрачиваются все более и более в современной гражданственности — уменье повелевать и уменье терпеть и подчиняться».
Эти два уменья и верность Богу, Государю и России — выковали наше подвижническое офицерство со времен преподобного Ильи Муромца. Те качества, которые явили монахи Илья Муромец в поле и Федор Ушаков на Флоте, желал видеть в своих монахах Отец наш Петр. Он хотел провести среди них отбор через высший экзамен верности Богу, боем, короткой дистанцией и смирением.
Первая церковь в Санаксарском монастыре по благословению Святейшего Патриарха Иосафа II была рублена в 1669 году во имя Пречистой Богородицы, Сретения чудотворной иконы Ея Владимирския. Будущему Боговдохновенному Помазаннику-Исапостолу и адмиралу тогда было только четыре года. Монастырь основал дворянин Лука Евсюков, пригласивший из Старо-Кодомского монастыря настоятелем старца игумена Феодосия. Так будет основан монастырь, который станет любимой обителью русского офицерства, под сенью которой покоится праведный и отважный адмирал Ушаков.
Сегодня все враги России — это и враги ее Церкви. Один из насельников Санаксарского монастыря схиигумен Иероним заметил: «Чего сейчас не сделаем, уже никогда не сделаем. Впереди нас ждут испытания…» — а на вопрос:
— А как быть с врагами Церкви? Ведь их вокруг все больше и больше.
Отец Иероним неожиданно отрезал:
— Крестить их надо!
В этих трех словах и заключена вся национальная идея России и ее обязанность перед Богом.
Ответ схиигумена в духе Петра и его лучших детей — Ломоносова, Пушкина, Брянчанинова, Гоголя, Леонтьева и адмирала Ушакова.
«Крестить их надо, — сказал схиигумен Иероним, — если сумеем такого человека окрестить, то он сразу помягчает сердцем. На глазах «сдуется» вся его злоба. Люди меняются с принятием Святого Крещения».

Богу единому слава

Мы сегодня живем в государстве Петра, в державе, созданной его трудами и идеями. Страна обязана ему всеми Вооруженными Силами, всеми законами, медициной, наукой, училищами, школой, всеми духовными академиями и семинариями, заводами, верфями, портами и кораблями.
Почему сегодня на Святой Руси все? ПРОКУРАТЫ? располагают своими телеканалами и зомбируют массы, а тысячелетняя Православная Церковь не имеет ни одного канала? Все медиалгуны чернят на своих каналах Вооруженные Силы народа, но нет ни одного канала ни у Флота, ни у армии великой России.
Государственность осмеивают и разрушают на всех телеканалах за счет государственных же денег, взятых у народа, который презрительно именуют «населением». У Государства нет, по сути, ни одного канала.
Забыты заветы Петра. Предательство заветов Отца Отечества уже привело к краху 1917 года. При всех необъятных своих делах Петр I никогда не выпускал из рук главное оружие на земле — слово. Он не забывал, что язык есть власть.
Все наши беды оттого, что главное оружие управления — медиа-оружие — власть отдала врагам государства и порядка. Власть глуповато гоняется за НТВ вместо того, чтобы создать «свое НТВ», и с экрана так высмеять «энтэвэшников», чтобы они сами разбежались во главе с осквернителем Пушкина «эрудитом» Парфеновым, который уверен, что Св. Николай Чудотворец родом из Финляндии.
Генштаб, который не знает, что главное его оружие в двух воинских частях — в «Красной звезде» и «Воениздате», такой Генштаб не имеет никакого отношения к обороне. «Красная звезда» должна быть лучшей газетой страны.
То же касается всех силовиков, и особенно Министерства внутренних дел.
Если Церковь не имеет своего канала — значит она не миссионерствует, а только малодушно и истерично плачется на засилье сектантов. Но если Церковь не миссионерствует — она предает Христа, ибо Спаситель пришел на Землю миссионерствовать.
Мы завершим записки в духе Петра и словами, которыми открывался его «Воинский устав» — народная книга святой Руси —
«Богу единому слава!»