Происходящий в современном российском обществе процесс осмысления сущности отношений между государством и религиозными объединениями, выстраивания государственной вероисповедной политики требует разрешения ряда проблем как мировоззренческого, так и правового характера. Государственная власть стремится предоставлять религиозным организациям различные виды льгот и помощи, закрепляя это соответствующими нормами законодательства. Такая политика в целом соответствует потребностям общества и преобладающим в нем умонастроениям. Однако понимание роли религиозных объединений в жизни общества, объяснение необходимости предоставлять им помощь и льготы, передавать имущество, сотрудничать с ними у многих лиц, причастных к формированию и реализации вероисповедной политики, еще находятся на уровне обыденного сознания. Для совершенствования законодательства и практической деятельности органов государственной власти требуется четкое теоретическое обоснование.
Религиозные организации, являющиеся в качестве юридического лица субъектом права, обладают специальной (целевой) правоспособностью, предусматривающей осуществление только тех видов деятельности, которые необходимы для достижения цели организации. Религиозная деятельность направлена на непосредственное достижение цели религиозных организаций и подразделяется на собственно культовую и внекультовую. Последняя включает в себя деятельность по обеспечению культовых нужд (профессиональное религиозное образование, изготовление предметов культа и т. д.) и по реализации религиозных убеждений в социальной практике. Некоторые ее формы имеют общественное значение: благотворительность, социальное обслуживание, сохранение и реставрация памятников истории и культуры, культурно-просветительская работа и др.
Религиозным организациям предоставлено также право осуществлять иные, побочные виды деятельности, в том числе предпринимательскую, если результаты используются для обеспечения достижения основной цели. Государство и общество заинтересованы в том, чтобы деятельность религиозных организаций осуществлялась на основе самофинансирования; однако необходим и контроль за тем, чтобы религиозный статус организации не превращался в прикрытие для коммерческой деятельности.
Религиозным организациям предоставлены значительные льготы, учитывающие их некоммерческую сущность, большие трудности, с которыми связано ведение хозяйственной деятельности в современных условиях, малообеспеченность основной массы верующих, не способных субсидировать их функционирование. Они имеют различные льготы по налогам на землю, на имущество, на прибыль, на добавленную стоимость, по акцизам; получают от государства в собственность или в безвозмездное пользование имущество религиозного назначения и земельные участки.
Государство ставит религиозные организации в особое положение по сравнению с иными некоммерческими и общественными организациями. Для других некоммерческих организаций, например благотворительных, предоставление льгот прямо увязано с их социально значимой деятельностью, которая компенсирует бюджету убытки от налоговых льгот. В отношении религиозных организаций (как и учреждений культуры) льготы являются выделением доли общественного богатства на удовлетворение духовных потребностей как общества в целом, так и его различных конфессионально ориентированных частей.
Принцип государственной поддержки и содействия религиозным организациям не сводится к голому прагматическому подходу, к ожиданию экономической отдачи от такого расходования общественного богатства. Прямое и косвенное содействие со стороны общества потребностям верующих и их организаций отражает глубинную историческую традицию. В современных условиях этот принцип нуждается в серьезном теоретическом осмыслении, связанном с формированием общеприемлемой точки зрения в обществе на эту проблему, а также в поиске оптимальных форм его практического воплощения.
Религиозные организации обладают определенной двойственностью природы. С одной стороны, субъектом права и государственно-конфессиональных отношений является организация как целое, со своей историей, репутацией, правопреемственностью. Но с другой стороны, это субъект, состоящий из индивидуальных членов — физических лиц. Последние не участвуют в распределении прибыли, но в опосредованном виде являются приобретателями части материальных и нематериальных благ и выгод, получаемых религиозной организацией. Этот дуализм должен учитываться при разрешении проблем, связанных с оказанием государством помощи и поддержки религиозным организациям.
Передача религиозным организациям культового имущества и иные формы поддержки в настоящее время трактуются частью общества, в том числе религиозными деятелями, как акт покаяния и компенсации за государственные преследования в прошлом. Однако следует учитывать, что такая передача происходит за счет всех граждан России, большая часть которых не причастна к репрессивной политике прошлого, а фактическими благополучателями являются нынешние участники религиозных организаций, многие из которых не могут быть признаны лично пострадавшими. В то же время общество и государство должны с уважением и пониманием относиться к нуждам людей, добровольно избравших путь религиозного служения, трудов по сохранению, восстановлению и приумножению духовного и материального культурного наследия конфессий. Восстановление разрушенного наследия, представляющего ценность для всего общества, должно проводиться обществом и государством в качестве добровольного и сознательного шага. Неприемлемыми представляются лишь попытки нынешних участников и руководителей религиозных организаций требовать от современного общества компенсации за не ими пережитые лишения.
Передача религиозным организациям имущества религиозного назначения — одна из важнейших форм их поддержки государством. Практическая политика в этой области пока не подкреплена теоретически обоснованными представлениями о причинах, характере и целях передачи. Некоторые религиозные лидеры настаивают на придании реституционной природы процессу возвращения религиозным организациям некогда принадлежавшей им собственности. Но возвращение национализированной советской властью собственности только религиозным организациям вошло бы в принципиальное противоречие с конституционным принципом равноправия граждан и их объединений независимо от отношения к религии. Тогда религиозные организации получили бы преимущества перед всеми иными лицами, имущество которых было также национализировано советской властью. Всеобщая реституция национализированного имущества в России является заведомо неосуществимой, а любая избирательность чревата несправедливостями, порождающими конфликты и социальную напряженность.
Российское законодательство предоставляет государству достаточно большую свободу при принятии решений о передаче имущества в собственность или пользование религиозной организации. Сам по себе факт культовой природы находящегося в собственности государства конкретного предмета или же установление его собственника до национализации не влечет в качестве правовых последствий возникновения у государства обязанности передать, а у религиозной организации права требовать передачи этого предмета. Законодательство предоставляет последней только право обращаться с просьбой о передаче имущества и получить его в том случае, если государственные органы сочтут эту передачу возможной.
Порядок выбора формы передачи имущества в собственность или же в безвозмездное пользование религиозной организации не вполне ясно определен в законодательстве. Данный пробел должен быть восполнен органами по управлению государственным имуществом, Министерством культуры РФ в сотрудничестве с религиозными организациями, с закреплением соответствующих положений в нормативно-правовой базе. Передача имущества в собственность религиозным организациям отвечает их пожеланиям, но она лишает государство возможности контролировать, чтобы переданное использовалось по назначению, а не в иных целях.
В современных условиях, когда большая часть населения России живет крайне бедно, религиозные организации не могут самофинансироваться только за счет доходов от культовой деятельности и пожертвований. Возвращение верующим имущества культового назначения, как правило, сопряжено с необходимостью нести дополнительные расходы на его ремонт и содержание. В связи с этим не лишено оснований пожелание религиозных организаций о возврате, хотя бы частичном, ранее принадлежавшего им имущества некультового назначения для ведения приносящей доходы хозяйственной деятельности. Такой процесс в России, как уже отмечалось, не может носить всеобщего реституционного характера. Поэтому во избежание субъективизма и криминализации ситуации при решении конкретных вопросов необходимо законодательно определить точные критерии отбора культового и некультового имущества, выбора между передачей его в собственность или же в пользование.
Религиозные организации, имеющие в безвозмездном пользовании принадлежащее государству имущество религиозного назначения, проводят его ремонт и реставрацию, поддерживают в надлежащем состоянии. Значительная часть доходов религиозных организаций, в том числе от предпринимательской деятельности, направляется на указанные цели и таким образом обращается в неотъемлемое улучшение государственной собственности. Фактически такие доходы религиозных организаций безвозмездно переходят в государственную собственность. Поэтому их целесообразно освободить от налогообложения (при строгом контроле за целевым расходованием).
Ради обеспечения равенства и справедливости при рассмотрении современных имущественных притязаний конфессий нужно учитывать, что в царской России они находились в неравноправном положении. Как известно, Синодальная церковь имела в Российской империи статус государственной и в различных формах финансировалась государством, получала от него различное имущество. Таким образом, имущественная собственность господствующей церкви частично формировалась за счет принудительного изъятия денежных средств и имущества у лиц иных вероисповеданий (косвенно — через казну, куда поступали налоги, напрямую — при передаче господствовавшей церкви имущества, конфискованного у верующих других конфессий). Кому, например, должен возвращаться отнятый царской властью у старообрядцев и переданный Синодальной церкви храм? Если лицу, владевшему им на момент издания Декрета СНК национализировавшего церковное имущество в 1918 г., то это сложно назвать «восстановлением исторической справедливости». Практика принудительного изъятия государством имущества у религиозных организаций началась не с 1918 г., поэтому определение «прежнего собственника» в целом ряде случаев может быть затруднительным. В то же время некоторые культовые объекты в дореволюционный период находились в собственности государства или иных лиц, а не религиозных организаций.
В силу того что передача религиозным организациям культового имущества имеет преимущественно духовно-нравственную мотивацию, крайне важно, чтобы неуклонно учитывалось конфессиональное происхождение такого имущества и оно возвращалось бы той же конфессии, правопреемникам той же организации, в которой оно было первоначально создано. Никаких правовых оснований, ограничивающих в этом плане права собственника-государства по распоряжению имуществом, не существует. Формально не нарушая законодательства, государственные органы имеют возможность реализовывать политику дискриминации, принимая решение, кому из наличествующих претендентов передавать культовые здания и иное имущество религиозного назначения. Данная проблема должна быть разрешена в соответствующих нормативных актах.
В сознании современного российского гражданина, в том числе государственного служащего, еще недостаточно укоренилось понимание того, что действия государства обеспечиваются использованием общественного богатства, оплачиваются налогоплательщиками. Любой шаг государства навстречу нуждам религиозных объединений, будь то налоговые льготы или передача имущества, сопряжен с расходованием средств, которые общество, граждане вверили государству. Государственная политика должна соответствовать потребностям и возможностям общества, базироваться на теоретически обоснованных положениях и исходить из реальных интересов граждан, так как именно за их счет она осуществляется.
