-Ситуацию вокруг передачи «Русский дом», связанную с отстранением ее главного редактора и ведущего Александра Николаевича Крутова, часто ассоциируют с вашим именем, особенно в патриотической прессе…
— Александра Николаевича никто не отстранял от творческой работы в передаче «Русский дом», но произошли некоторые изменения в самой телекомпании «Московия». По договоренности с ТВЦ ей достался лишний час, и сетка вещания тем самым увеличилась. Учредителями телекомпании «Московия» является государство в лице Телевизионно-технического центра (ТТЦ) и правительства Московской области. Причем ТТЦ владеет контрольным пакетом акций. После появления новой сетки было решено, что совмещать одному человеку и творческую, и административную работу неправильно. Нигде такой практики нет. Существуют генеральные директоры и главные редакторы. Это разные функции и разные задачи.
— Александр Крутов перестал быть генеральным директором?
— Он остался ведущим и автором телепередачи «Русский дом». И вся паника на этот счет не имеет никаких оснований. Да, у него сейчас нет доступа к финансовым ресурсам. Я считаю, что это совершенно нормально. Жизнь идет, политика субъекта Федерации меняется. Телекомпания, несмотря на то что контрольный пакет акций находится не у областного правительства, а у ТТЦ, все-таки призвана освещать жизнь Подмосковья и работу его законодательной и исполнительной власти. Таким образом, это естественные процессы. К тому же увеличение вещания на час в день — это серьезное увеличение работы телекомпании, требующее серьезных административных ресурсов и энергии. У человека, который будет заниматься административными проблемами, не будет времени, чтобы заниматься творчеством. Нужно выбирать что-то одно.
— Надо ли понимать, что на идеологическое содержание передачи «Русский дом» эти перестановки не окажут никакого влияния и что господину Крутову не предложили смягчать свои рассуждения о политике?
— Я напомню, что, несмотря на жесткий и агрессивный напор «Русского дома» против нашего губернатора Бориса Всеволодовича Громова, когда он был кандидатом, и несмотря на такой же напор против меня, после выборов я все-таки пришел на передачу «Русский дом» и выступил там. Я могу высказать свою личную точку зрения не как политика, не как вице-губернатора, а как гражданина. Я считаю, что подобная телепередача нужна, но акцент там должен быть смещен с политики на конкретные религиозные и культурные проблемы.
Наверное, так будет правильнее, потому что использовать чувства верующих в политических целях не совсем честно. Религиозная передача должна быть, но в ней должна отсутствовать какая-либо агрессия, так как православие по своему духу таковым не является.
— А не логично ли, чтобы канал «Московия», который освещает события в Подмосковье и особенно в его православной части, координировал свою деятельность с митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием? Нет ли со стороны владыки попыток поставить эту передачу под свой духовный контроль?
— Я специально не интересовался, по какому принципу готовится программа. Например, представители духовенства Московской епархии и владыка Ювеналий приглашаются для участия в передаче, но не участвуют в редакционной политике. Многие священнослужители говорили мне, что не всегда их точка зрения совпадает с точкой зрения программы. Мне кажется, что позицию Церкви должны озвучивать с экрана телевидения представители духовенства.
А в «Русском доме» гражданские люди, которые не так давно участвовали в политической жизни той страны, которая занималась антирелигиозной пропагандой, например генерал-лейтенант Леонов, вещают чуть ли не от имени Церкви. Конечно, впрямую это не заявляется, но у многих людей, которые смотрят ее, создается впечатление, что этот человек выражает позицию Церкви. Этого делать нельзя. Поэтому мне бы хотелось, не вмешиваясь в редакционную политику, высказать свое пожелание, которое я высказывал и лично Александру Николаевичу, о том, что нужно больше говорить о церковных праздниках, о наших подмосковных храмах, святынях, о взаимоотношении Церкви и власти в Московской области.
Вот простой пример: с приходом нового губернатора был разрешен многолетний конфликт между Троице-Сергиевой лаврой и Художественным музеем-заповедником. Решением губернатора здание бывшего Уником-банка в Сергиевом Посаде передано музею. Сейчас оно реконструируется, и скоро туда въедет музей. К сожалению, об этом в передачах практически нет никакой информации.
— Наместник Лавры архимандрит Феогност производит впечатление человека весьма здравомыслящего.
— С архимандритом Феогностом мы знакомы очень давно, и у нас очень добрые, хорошие, конструктивные и, можно сказать, дружеские отношения. Еще будучи депутатом, я в меру возможностей помогал решать проблему вывода музея с территории Лавры. Сейчас, когда появились реальные рычаги, мы в постоянном взаимодействии. Он часто бывает у меня, я часто бываю в Лавре. И наш диалог идет на пользу делу.
— Имя вашего покойного отца, убитого протоиерея Александра Меня, зачастую используется в политических целях. В частности, монахами, имеющими отношение к Троице-Сергиевой лавре, которые в своих листовках оскорбляли его, называли еретиком, иудохристианином. В частности, и в «Русском доме» были сюжеты, посвященные отцу Александру, которые я бы оценил как клеветнические. Как журналист я имею право на такое высказывание. Скажите, не осложняют ли споры вокруг наследия отца Александра ваши взаимоотношения с Лаврой и некоторыми монастырями Подмосковья?
— До личного общения со мной у людей есть некая напряженность, но когда мы начинаем общаться и все видят мой деловой и конструктивный тон и то, как я берусь за решение вопросов, она исчезает. Может быть, у тех священнослужителей, которые не согласны с моим отцом, что-то и есть в душе, но при личном общении это никогда не чувствуется.
Нужно отметить, что в любом коллективе, в том числе и монашеском, могут быть разные мнения по одному и тому же вопросу. Мне кажется, что такие люди, как архимандрит Феогност, олицетворяют собой будущее Русской Православной Церкви. Они глубоко укоренены в православной вере, но при этом у них открытый взгляд на жизнь, как правило, они готовы идти навстречу людям. Я знаю, что архимандрит Феогност делает очень много для района, для города. Именно за такими людьми — будущее Церкви. А что касается тех людей, о которых вы говорили, то их на самом деле не очень много, но за счет их активной деятельности они очень заметны. Эти люди выпускают всевозможные листовки, постоянно кого-то клеймят. Это все не в духе православия.
— Парадокс заключается в том, что активность этой группы велика, но тем не менее раз за разом вы побеждали на выборах их представителя Евгения Никифорова, председателя общества «Радонеж», который выставлялся со стороны фундаменталистского крыла православных. Чем вы объясняете, что они потерпели политическое поражение, причем в самом сердце русского православия — в Сергиевом Посаде, хотя вы сын — священника-либерала, против которого велась грязная пропагандистская кампания?
— На самом деле информация о том, что очень серьезные консервативные силы супервлиятельны в Церкви, сильно преувеличена. Да, эти люди шумны, они на предвыборном плакате могут пририсовать мне рожки, но на большее они не способны. Они не могут участвовать в честной борьбе. Хотя с Никифоровым у нас была нормальная жесткая предвыборная борьба, без накатов друг на друга. Мы и сейчас встречаемся и общаемся на религиозных мероприятиях. Но, как вы правильно заметили, мои неоднократные победы в Сергиевом Посаде свидетельствуют, что людям ближе именно открытая и неагрессивная позиция.
— Может быть, и память об отце Александре в народе гораздо глубже, чем это пытаются представить его противники?
— Да. Судя по простым людям, отношение очень теплое и очень хорошее. А все разногласия пусть останутся для суда богословов.
— Очень важный вопрос во взаимоотношениях Церкви и государства — это вопрос собственности, вопрос имущества. Как решается вопрос о передаче собственности во владение РПЦ? На каких основаниях это делается? Всегда ли эта собственность принадлежала Церкви в старые времена? Является ли критерием сама принадлежность собственности сто лет кому-то для того, чтобы ее вернуть? Возникает вопрос: почему землю, принадлежавшую Церкви, ей возвращают, а землю, принадлежавшую крестьянам, нет? Ведь крестьяне имеют те же гражданские права, что и священнослужители.
— Вообще все эти реституционные вопросы очень тонкие и в каждом случае совершенно индивидуальные. Написать сейчас один четкий закон не представляется возможным, потому что в любом случае кто-то будет ущемлен. Как-то в Государственной Думе мы собирались небольшой христианско-демократической группой и обсуждали это, даже выдвинули законопроект «О монастырских землях». Но эта идея заглохла. Монастырских земель было на территории России огромное количество, и если их сейчас начинать передавать, то почему бы Церкви не потребовать земли, отобранные еще Екатериной II? Все очень запутано. В каждом случае нужен индивидуальный подход. Так и мы у себя в Московской области стараемся поступать. Так было и с Троице-Сергиевой лаврой. Другого выхода нет. Нужно подходить к вопросу спокойно, без шума, без крика, учитывая интересы всех сторон.
— Так получилось, что ваше имя связывают с взаимоотношениями религиозных организаций и власти. Эти вопросы решаются по инициативе митрополита Ювеналия или какие-то частные инициативы приходов, общин тоже рассматриваются?
— Мы стараемся, чтобы все заявки централизованно собирались у владыки Ювеналия, с которым и у губернатора и у меня лично очень хорошие отношения. После этого какие-то вопросы рассматриваются. Недавно владыка вышел на губернатора с программой «Дорога к храму». Очень часто на несколько деревень один храм, и автобусы утром в воскресенье не ходят. Владыка просил нас пересмотреть график движения автобусов, чтобы верующим было удобнее добираться до храма. По этой же программе намечено проложить небольшие участки дороги к нескольким подмосковным храмам, подъезд к которым просто невозможен. И программа эта начала действовать.
Конечно же, есть ряд храмов, которые восстанавливаются и строятся. Перечень таких храмов утвержден губернатором и Московской областной Думой. Небольшие суммы выделяются на реставрацию и из бюджета области.
— Московская область очень большая и в ней есть не только православные верующие. Есть в ней также и представители альтернативных РПЦ Православных Церквей. Я имею в виду прежде всего приходы Русской Православной Церкви Зарубежом. Она не считается еретической, это консервативное крыло Православной Церкви. Не было ли попыток обратиться к руководству области с целью оказать давление на эти приходы, воспрепятствовать их деятельности, несмотря на то, что они не принадлежат Московской патриархии?
— Я работал в этом здании с 1993 года, когда меня избрали депутатом Областной Думы. Вот тогда, в 1993—1995 гг., было очень много конфликтных ситуаций. Кто только ни приходил тогда ко мне, вплоть до сайентологов, которые пытались открыть в Подмосковье свои базы. В Ногинске был достаточно сильный конфликт между прихожанами РПЦ и РПЦЗ. Но сейчас я не наблюдаю серьезных межконфессиональных раздоров.
— Можно сказать, что правительство области будет в соответствии с законом соблюдать права даже тех религиозных меньшинств, против которых будет выступать Московская Патриархия?
— Областное правительство будет действовать строго в рамках Конституции, где записана свобода вероисповедания. Если организация зарегистрирована, не ведет противоправной деятельности, не является сектой, безусловно, мы будем защищать ее права. Но мы отдаем себе отчет, что на территории нашего региона лидирующей конфессией является РПЦ. Сейчас при губернаторе создана общественная палата, куда вошли представители различных партий и общественных организаций, в том числе представители РПЦ и других конфессий. На последнем заседании общественной палаты рассматривался вопрос о введении курса по истории религии в средней школе. Положительным примером такого рода является Ногинский район. Палата одобрила этот проект, и теперь ее представители будут встречаться с губернатором по этому вопросу.
Я считаю, такой курс в факультативном плане, в плане познавательно-историческом, присутствовать должен. Если человек хочет быть после школы образованным, он, безусловно, должен знать историю Церкви.
— Будучи депутатом, вы входили в достаточно либеральные круги, которые всегда ассоциировались с защитой прав религиозных меньшинств и с либеральными новациями в области религиозного законодательства. В частности, вы критиковали закон 1997 года в ряде интервью. Вы не переменили свои взгляды на проблемы религиозной свободы, свободы совести?
— На тот момент я получал много обращений от старообрядцев, которые посчитали, что их права серьезно ущемили этим законом. И такие факты давали мне право говорить, что закон не доработан. Католики, общепризнанная конфессия, тоже обращались в Госдуму. Наше государство светское, а не моноконфессиональное. Разговор фактически сводится к тому, должна ли быть у России государственная религия или нет. Я считаю, что РПЦ должна быть отделена от государства. Да, она доминирующая конфессия. По многим факторам православие уже стало государственной религией, но де-юре этого допустить нельзя. Это может только повредить. Мы помним те годы, когда Церковь была в гонении, но это не уменьшало ее активности. Были великие священники, великие мученики, было много верующих людей, несмотря на активную атеистическую пропаганду. Если вдруг у нас станет единая конфессия, я думаю, что вера может превратиться в идеологию.
— В Подмосковье живет очень много людей, которые исповедуют ислам. Есть даже места их компактного проживания. Но в Европе мусульмане в основном эмигранты, а в России это представители коренных народов. Нам жалуются многие мусульмане, что городские власти препятствуют строительству мечетей. А ведь речь идет не об экстремистских группировках, а о простых верующих. Этот вопрос рассматривается правительством Московской области?
— Здесь нужен индивидуальный подход. Действительно, часто представители мусульманских общин выходят на губернатора с просьбой предоставить участки для строительства мечетей в разных районах Подмосковья. Однако нужно смотреть на этот вопрос и с политической точки зрения. Например, была просьба выделить участок для мечети в Сергиевом Посаде. Это неправильно.
Нам совершенно ни к чему создавать новый Иерусалим со всеми его межконфессиональными проблемами. Нам трудно себе представить, что пусть даже в другом конце Сергиева Посада будет стоять минарет, а по утрам оттуда будет кричать муэдзин. Другое дело — те города и районы, где есть большие, например татарские, общины. У меня имеется информации о том, что часто землю просят выделить недалеко от православных святынь, а этого мы допустить не можем во избежание религиозных конфликтов.
— Последний вопрос, который я не могу не задать, связан с трагической гибелью вашего отца. Вы в свое время сказали, что никогда не оставите попыток довести расследование до конца. Как сейчас продвигается это дело?
— Мне кажется, что на сегодняшний день необходима какая-то новая зацепка. Может быть, кто-то на смертном одре признается и даст следствию какую-то ниточку. Может быть, появится какая-то информация. Все следственные группы, с которыми я работал, упираются в закрытую дверь. Каждый раз заново прорабатываются все факты, все тома дела, заново допрашиваются свидетели, хотя многих из них уже и нет. Это длится уже на протяжении 11 лет. Но рано или поздно — «тайное становится явным». Я уверен, правда раскроется, это лишь вопрос времени.
