— Владыка, в последнее время все чаще звучат предположения о возможной встрече святейшего с папой римским. Сам патриарх сказал недавно, что для этого «требуются определенные условия». Можно ли рассказать об этих условиях и вообще о нынешних отношениях с католической церковью подробнее?
— Святейший патриарх неоднократно подчеркивал, что его встреча с папой возможна. Но такая встреча должна быть хорошо подготовлена. Совершенно очевидно, что речь идет не только о протокольной, технической подготовке, но в первую очередь о решении целого ряда проблем, которые существуют в отношениях между двумя церквами. И из этих проблем следует выделить и особенно подчеркнуть две. Это положение православных на Западной Украине и проблемы, связанные с прозелитизмом на территории как России, так и в других республиках бывшего Советского Союза, которые составляют каноническую территорию Русской православной церкви. Если говорить о Западной Украине, то речь идет о том, что оказались практически разгромленными три епархии РПЦ. Поскольку разгром епархий произошел в связи с так называемой легализацией Украинской греко-католической церкви, которая является составной частью Римско-католической церкви, то ответственность и за то, каким образом происходила эта легализация, и за этот разгром в определенной мере несет и руководство католической церкви. Именно поэтому для того, чтобы встреча патриарха и папы могла быть конструктивной, необходимо добиться принципиального улучшения ситуации, изменения ее к лучшему, решения тех проблем, которые остаются в наших отношениях. То же можно сказать и относительно трудностей, которые возникли в отношениях между православными и католиками в ряде других регионов канонической территории Русской православной церкви.
— Каковы перспективы возвращения Русской православной церкви в общественные и государственные институты России — в школы, вузы, армию? Ведутся ли конкретные переговоры с Минобразования о введении в школах урока закона Божьего и в какой они могут быть форме? Как быть с детьми-иноверцами?
— К сожалению, некоторые руководители школ и других учебных заведений понимают факультатив как преподавание вне сетки часов. Мы категорически против такого толкования. Факультатив — это альтернатива. Учащийся может избрать религиозную или, может быть, нерелигиозную дисциплину, например, православную этику или светскую этику. Но школа должна дать детям, которые желают ознакомиться с религиозным взглядом на религиозные вопросы, такую возможность. В школе не может быть монопольного преподавания религии, агностических или атеистических взглядов, как это было в прошлом. Должна быть предоставлена альтернатива. Переговоры обо всем этом ведутся, и я бы сказал, что есть некоторый успех, но еще нужно многое сделать в нашем обществе и в государстве, чтобы выйти на тот уровень преподавания религиозных дисциплин в школе, какой существует в большинстве развитых стран.
Что касается иноверцев, то вопросы опять-таки решаются в соответствии со свободным выбором. Но приведу в качестве примера, как преподаются религиозные дисциплины, допустим, в Финляндии. Там в том случае, если более 10% учащихся в классе принадлежат к определенной конфессии — чаще всего это государственная лютеранская церковь, — государство обеспечивает преподавание соответствующей религиозной дисциплины представителями этой церкви или педагогами, уполномоченными к такому преподаванию со стороны церкви, за счет государства. А если менее 10% детей принадлежат к какой-то конфессии и желают изучать соответствующую дисциплину, то о преподавании такой дисциплины должна позаботиться та конфессия, к которой принадлежат дети. Но школа не может превращаться в арену конкуренции между религиозными организациями. Не может прийти представитель какой-то секты в класс, где 80% детей крещены в православие, и преподавать им основы своего вероучения. Он может прийти к последователям своей секты, если он желает к ним прийти, но совсем не обязательно для других посещать такого рода занятия. Что касается людей атеистических взглядов, им не следует помимо их воли навязывать преподавание религиозных дисциплин. Надо использовать опыт других стран, в частности, может быть, тот, о котором я говорил выше.
То же самое можно сказать и о вооруженных силах. Очень важно, чтобы в вооруженных силах присутствовали священнослужители. Но совершенно очевидно и другое — вооруженные силы не могут быть местом конкурентной борьбы каких-то религиозных организаций. Поэтому если есть православные люди в том или ином соединении и если они желают иметь контакт со священником, то этот контакт нужно обеспечить. Если есть в армии представители ислама и желают иметь контакты со своим священнослужителем — этот контакт нужно обеспечить. И так далее. Важно, чтобы не было места для конфликтов между представителями различных конфессий.
— Следует ли в обозримом будущем ожидать каких-либо перемен в жизни православных — в общественной деятельности приходов, благотворительности, в церковной жизни?
— Уже сейчас происходят большие перемены в жизни наших приходов. Многие из них занимаются благотворительностью, издают свои газеты, журналы, на базе некоторых приходов ведется молодежная работа. К сожалению, все это еще не является достоянием каждого прихода. Потому что социальная работа, допустим, с наркоманами, алкоголиками, людьми, пострадавшими от тоталитарных сект, требует некоторых средств. А чаще всего эти средства концентрируются в больших приходах. Но совершенно очевидно, что эта миссионерская деятельность приходской жизни будет развиваться и в будущем. Церковь не может позволить себе сегодня отгородиться от мира и не обращать внимания на те проблемы, которые реально волнуют наших современников и которые чаще всего реально влияют на состояние как личной, так и общественной нравственности.
— Как можно характеризовать нынешнюю позицию руководства РПЦ: консервативная, умеренная или прогрессивная — с точки зрения развития церковной жизни? И какова тенденция?
— Решения по самым важным вопросам церковной жизни принимаются церковью коллегиально — Священным синодом или Архиерейским собором под председательством патриарха. Опыт последних лет показал, что даже самые острые вопросы удается решать посредством консенсуса. То есть имеют место дискуссии, иногда достаточно горячие дискуссии, но решения принимаются при поддержке большинства. И это очень важно. Потому что всякие разделения на уровне руководства могут оказать негативное влияние на состояние церковной жизни и даже спровоцировать некие центробежные тенденции на епархиальном или приходском уровне.
Что же касается направленности этих решений, то о них можно судить по тем документам, которые принимаются сегодня как синодом, так и Архиерейским собором. Мне кажется, что это очень умеренная, сбалансированная центристская линия.
