Шаманская дочь Мария Ивановна

Мария Сидорова страшно обижается, когда ее называют чукчей. Впрочем, она и не чукча никакая. Ее народ называют деткиль, их осталось очень мало в Якутии, где они постепенно сливаются с якутами и эвенами. Все деткиль носят русские имена и фамилии — так было заведено при советской власти, когда до тайги дошли комиссары и паспортисты.
Но каждый человек деткиль имеет свое национальное имя, нигде не записанное (у них нет письменности), и транскрибировать это имя без потерь по-русски не представляется возможным, потому что язык деткиль представляет собой сплошные придыхания и призвуки. Так что пусть героиня остается Марией Сидоровой, студенткой одного из питерских вузов, куда она поступила далеко не с первого раза, да и то после протекции (и финансовой помощи) земляка-якута.
В анкетах Мария обычно пишет, что мать хозяйство ведет, а отец в тайгу на охоту ходит. Не будет же она рассказывать чужим людям, что ее отец — самый настоящий шаман, унаследовавший это занятие от предков, а мать — колдунья у него на подхвате.
Если долго и ласково просить Марию поведать о кое-каких тайнах деткиль, она обычно сдается. Потому что уверена: чужие белые люди не в состоянии воспользоваться знаниями ее предков.
Отец (назовем его Иваном Петровичем) говорил Марии, что шаманом может стать далеко не каждый. Для этого нужно родиться первым ребенком в третьем поколении однополых детей. И это всего лишь обязательное условие, но не гарантия обладания даром сверхъестественного. Гарантию дают только духи. И если они к тебе благосклонны, ты будешь прогонять злых духов, удерживать добрых, заговаривать болезни и раны, а также видеть будущее.
Старший брат Марии, непосредственный наследник Ивана Петровича, к сожалению, шаманом быть не может — него есть сестра, поэтому с однополостью в семье непорядок. А Иван Петрович все свои надежды обратил на дочь, которая хоть и не может быть шаманом по своей женской сущности, но колдунья из нее получится неплохая, если будет слушаться родителей.
Вообще с шаманами в Якутии напряженно. Несмотря на то что в музеях даже сохранились настоящие шаманские бубны и их постепенно выпрашивают по селениям обратно, далеко не всякий бьющий в бубен может называться шаманом. Да и бить-то нужно особенно, не как попало, при этом нельзя сказать, что сначала, предположим, два коротких удара, потом два длинных, в каком-то определенном ритме. Удары в бубен должны четко соотноситься с ударами сердца шамана, причем опережать сердце на пол-удара. Одежда шаманская тоже много значит. Просто навешать на себя цветных тряпок, кусков меха — это ничто. Одежда шамана у деткиль вообще не должна быть цельной — только из кусочков, причем соединяться между собой кусочкам полагается только оленьей жилой. Олень, из которого потом шаманы тянут жилы, должен быть убит особой заговоренной стрелой в первый день зимы. И не забыть попросить прощения у оленя за то, что его лишили жизни, — иначе его жилы окажутся непрочными. Но ни один клочок шкуры этого оленя не должен пойти на шаманское облачение — вся шкура отдается на зимние пеленки новорожденным.
Если не соблюдать правил подготовки к шаманскому действу, то проникновения в будущее такой шаман не достигнет. Максимум, что он сможет, — это врачевать раны, но это доступно и женщине-колдунье племени деткиль. Мать Марии рассказывала, как поехала навестить родственницу в соседнее селение, а там как раз заболел ребенок. Местный шаман из «ненастоящих», молодой парень с ухватками якутского гангстера, долго тряс тряпками, трещотками и беличьими лапками над постелью больного, но вызвал у него только приступ головной боли. Колдунья отогнала «шамана», приготовила отвар из трав, которые носила всегда с собой, а напоследок дала ребенку… таблетку стрептоцида. Между прочим, детская вера в стрептоцид объединяет народ деткиль с североамериканскими индейцами, на которых они чем-то похожи — даже манерой мужчин заплетать косы.
Исцеление больного с помощью шаманских штучек происходит не всегда. Если больного лечили-лечили, но он упорно продолжает болеть и даже движется к смерти, то это значит одно: духи желают забрать его в мир теней, поэтому шаману непозволительно становиться между таким больным и желанием духов. Как только больного признают неизлечимым, ему перестают давать какие-либо снадобья, только чуть-чуть растительной пищи, чтобы он умер всяко не от голода, и садятся рядом — слушать, что он говорит. Каждое слово умирающего считается вещим и значимым, с его помощью сильный шаман может делать прогнозы на будущее. В хижине должна стоять тишина — никакого плача, шороха, только потрескивание поленьев в очаге. Хорошо, если на улице воет ветер — он создает необходимый для шамана фон. Произносимые в бреду слова и даже звуки шаман обязан запомнить и интерпретировать с пользой для всего племени. Поскольку умирающий уже общается с духами царства теней, он может дать как бы закодированные рекомендации для остающихся в живых сородичей.
Якуты для вхождения в необходимый транс поедают красные мухоморы. Деткиль считают такой метод грубоватым, дающим слишком субъективный результат. Настоящий шаман перед ответственным пророчеством должен сутки ничего не есть, пить крошечными глотками воду, в которой растворены древесные смолы, собранные в тайге, периодически смотреть в огонь очага и гладить шкурки разных животных, убитых с ритуальными целями. Смолы, огонь и животные и дают силу прорицания. Но никакие животные не спасут дела, если семь лун до акта пророчества шаман грешил (грехом считаются дурные мысли в адрес конкретных людей, поедание мяса животных, на чьи шкурки шаман собирается опираться при ясновидении, а также прямой взгляд на солнце). Секс грехом не считается, более того, если шаман находится в таком возрасте, когда сексом можно заниматься часто, это даже приветствуется — отток семени вызывает прилив мыслей и чувств.
Мария, которая не может считаться настоящим шаманом, все-таки кое-что умеет. Однажды у соседки по общежитию пропали деньги. Соседка не только к деткиль и Якутии, но и вообще к Северу отношения не имеет, но согласилась на помощь Марии, которую та предложила, видя, как убивается девчонка. Сначала Мария хотела всех выгнать из комнаты, но потом рассудила, что толпа по ту сторону двери у замочной скважины будет мешать еще больше. Все равно не запомнят и не поймут, подумала она, и принялась за дело.
Лапкой зайца-беляка, которую она всегда возит с собой, очертила круг на полу, потом, выйдя за пределы круга, стала бросать в него разные разности — щепотки таежных трав, пару сторублевок (именно сторублевки пропали у соседки), крошечные кусочки кожи белки и оленя, кольцо с руки пострадавшей, потом брызнула туда водой, в которую что-то пошептала. Потом села рядом на корточки и замерла. Эти предметы должны были ей сказать, где пропавшее. Мария должна была сосредоточиться и услышать голос вещей. И она его услышала: тоненький-тоненький голосок, который заунывно что-то бормотал. Важно было не разобрать бормотание, а понять, откуда оно исходит. В состоянии, похожем на транс, Мария пребывала минут пятнадцать. Все, кто видел ее в это время, утверждали, что она как бы окаменела и почти не дышала, хотя глаза ее были открыты. Поэтому, когда она резко встала, народ в комнате шарахнулся по стенам. А она пошла за голоском — в соседнюю комнату, в соседнюю тумбочку, в чужую сумочку, в чужую записную книжку, где были аккуратной стопочкой сложены сторублевки. Чем дело кончилось — Мария не знает. Но с тех пор у нее перестал пропадать чай на общей кухне и никто больше не берет ее сковородку.

Коллективный комментарий отдела этнографии народов Сибири и Дальнего Востока Музея этнографии:

«Сейчас лжешаманов — как грязи»

— Шаманы никогда не рассказывают о своей деятельности, как бы вы их об этом ни упрашивали. Сейчас развелось лжешаманов как грязи. Один русский даже тут концертировал — рекламировал себя как «настоящего шамана». Эти люди даже не предполагают, что настоящий шаман проходит очень сложный и довольно жестокий обряд посвящения перед началом своей «трудовой деятельности». А нам встречались «шаманы», которые не знали элементарных вещей, — например, вместо «духи» они говорили «боги». Ясно, что никакой силой такие лжешаманы не обладают, это обычные шарлатаны.

Директор Института мозга Святослав Медведев:

«Я тоже могу найти деньги»

— Не отрицаю возможности паранормальных явлений. Я и сам несколько раз видел необъяснимые с точки зрения науки и здравого смысла вещи, но торопиться назвать каждое из них чудом не стал бы. Возможны простые совпадения. История с поиском денег меня не поразила. Я тоже нашел бы деньги в пределах помещения, потому что для этого надо только немножко подумать: кто мог их взять? куда спрятать? Посмотреть на реакцию присутствующих — она тоже много значит. В общем, вел бы себя как следователь — и нашел бы.
Ко мне приходят толпами различные экстрасенсы и прочие носители сверхспособностей с просьбой проверить их способности и если не выдать справку, то хотя бы устно подтвердить их наличие. И я всех проверяю двумя любимыми способами. Либо я беру карточку больного и прошу испытуемого издали «прочесть» диагноз, либо показываю коробок спичек и спрашиваю: «Сколько спичек внутри?» Ни один из тысяч «кудесников» не ответил на такие простые вопросы.
Что касается шаманизма вообще — это явление интересное, но его надо исследовать в конкретном регионе, где он родился, на тех людях, которые с этим выросли, а не здесь, не в Петербурге.