В Италии, как, вероятно, в любой западной стране, живут и работают русские иконописцы. С одним из них, Еленой Мень, дочерью отца Александра Меня, читатели «Русской мысли» познакомились несколько лет назад («РМ» **3979 и 4124).
В последние годы в разных городах Апеннинского полуострова показывает свое искусство другой иконописец, Александр Молчанов.
Первые годы своей зарубежной жизни он провел в Париже, а затем по прилашению русской церкви в Сан-Ремо долгое время занимался ее убранством. Этот великолепный снаружи храм был освящен за год до начала Первой Мировой войны, и поэтому его внутренняя отделка осталась незаконченной. Прошел почти век, и теперь перед посетителями церкви предстоят новый иконостас, иконы, орнаментальные росписи на алтарной арке и по нижнему регистру стен, «Христос Пантократор» в куполе — все работы Молчанова.
Иконописец, родившийся на берегах Байкала, обживает берега Средиземноморья. Мы встретились с ним во время его очередной выставки в городке Мерано, где отечественное православное искусство уже неплохо известно благодаря имеющейся здесь небольшой церквушке и усилиям местной культурной ассоциации «Русь». Эта ассоциация и организовала новую экспозицию икон Александра Молчанова в декабре прошлого года.
— Вы почти десять лет живете на Западе. Повлияло ли знакомство с западной культурой на ваше искусство?
— О каком-то прямом влиянии говорить не приходится. Мы, современные русские иконописцы, учились, глядя на древние иконы в храмах и музеях России. Я бы и сейчас очень хотел посмотреть иконы Русского музея или московского музея имени Андрея Рублева.
Но, конечно, в Италии иконописцу есть что изучать — например, римскую катакомбную живопись.
На меня повлиял также спокойный колорит француза Анри Матисса (да и он, как известно, ценил русскую икону).
— Какая ваша любимая школа иконописи?
— Мне нравится новгородская школа с ее строгим каноном и богатой цветовой гаммой. Нравится и псковская (где канон менее соблюдался) — за ее оригинальность, приглушенный колорит и золотой ассист, струящийся по одежде, как будто святые стоят под золотым дождем. Палитра московской школы у меня ассоциируется с приходом весны — особенно «Троица» Рублева. А любимый период — это XIV—XVI вв.ека: позднее большинство школ уже разложилось.
— Следуете ли вы канону?
— Отец Павел Флоренский сказал, что в мире не существует двух одинаковых икон. Однако канон оттачивался и шлифовался в результате богословской и художественной практики святых отцов и иконописцев в течение веков. Какое я имею право, например, менять пурпурный цвет одеяний Богоматери, символизирующий царственное достоинство?
Поэтому я сосредотачиваюсь на достижении выразительности. Я могу соединить новгородскую, псковскую и московскую школы в одном сюжете. Недавно, впрочем, мне пришлось писать для русской церкви в Сан-Ремо образа вновь прославленных святых, Ксении Петербургской и Вениамина Петроградского. Канона тут еще нет, и я дал волю собственному воображению.
Мерано — Флоренция
