Обозреватель газеты «Сегодня» Алексей Макаркин беседует с православным богословом игуменом Иннокентием (Павловым) о различных типах верующих и пастырей Русской православной церкви. О тех людях, которые сегодня вечером будут встречать в храмах один из главных христианских праздников, Рождество Христово. Только беседа получилась не очень «рождественской"…
— Отец Иннокентий, из кого, по вашему мнению, на сегодняшний день состоит паства Православной церкви?
— Начнем с того, что среди верующих есть те, кто не ходит в церковь по различным причинам, например, смущают многочисленные скандалы или просто не нравится священник. Эти люди молятся, соблюдают посты, но не относятся к числу прихожан. Что касается прихожан, то можно назвать три их категории. Во-первых, потомственные верующие. Во-вторых, те, кто пришел в церковь в сознательном возрасте, до 1988 года. В-третьих, те, кто стал православным уже после 1988 года.
— Почему именно 1988 год вы берете в качестве своеобразной разграничительной черты?
— До этого времени приход в церковь был в некотором роде исповедническим шагом, так как власти не поощряли веру в Бога. После 1988 года больше нет никаких негативных последствий для гражданской карьеры от прихода в церковь.
— Какая из названных вами категорий верующих является преобладающей?
— Потомственных верующих сейчас меньшинство как среди прихожан, так и среди духовенства. По опыту моего общения, тех, кто пришел в церковь до 1988 года, пожалуй, больше всего в тех храмах, которые не закрывались. Напротив, в недавно открытых храмах могут преобладать те, кто пришел к Вере в последние годы.
— Если говорить не о времени прихода в церковь, а о внутреннем состоянии человека, то классификация может быть другой…
— На сегодняшний день актуален феномен, о котором еще в конце 30-х годов говорила на собрании духовенства в Париже монахиня Мария (Скобцова), погибшая в нацистском концлагере. По мнению матери Марии, самые тяжелые испытания начнутся после падения советской власти, когда советский человек ринется в церковь. Разумеется, не все граждане СССР были теми, кого называют «хомо советикус», поэтому далеко не все пришедшие в церковь обладают чертами, свойственными такому типу людей. Однако именно люди с тоталитарным сознанием часто оказываются на виду.
— Речь идет, например, об известном стоянии в Останкино против НТВ…
— И об этом тоже. В Останкино было меньшинство практикующих православных Москвы, но для нецерковной публики именно они составляют лицо церкви. У них есть свои пастыри, но их тоже меньшинство. Это явление неграмотно называют «православным фундаментализмом», но точнее будет сказать, что речь идет об интегризме, подобном так называемому старостильничеству в Греции или последователям епископа Лефевра в католицизме. В любой церкви такие люди — религиозные диссиденты с сектантской психологией. У нас же они пользуются поддержкой части епископата, на эти силы в определенной степени опирается Московская патриархия.
— С чем связана такая позиция Патриархии?
— Священноначалие досталось нам от советских времен, ему чужды открытость и прозрачность в управлении церковью и ее финансами, оно лишено духа соборности. Поэтому ему легче опереться на людей, которым свойственна психология крепости, осаждаемой врагами — католиками, сектантами, масонами. Такими людьми легче управлять. Некоторые поэтому отказывают церкви в историческом будущем, но я с этим не согласен.
— Почему вы столь оптимистичны?
— Потому что есть другие типы верующих и пастырей, и они преобладают. Основной тип верующих и пастырей условно можно назвать «болотом». Такие пастыри в основном ограничиваются исправлением треб. А прихожане в большей степени суеверные люди, которых приводят в храм болезни или семейные неурядицы. Пожилые женщины, скажем, вспоминают, что их матери были верующими — с возрастом происходит переоценка ценностей. Многое зависит от того, в какой храм ходят эти люди. Их может затянуть интегристская среда, но если священник — человек широких воззрений, то и это отражается на пастве.
— Много ли у нас пастырей с «широкими воззрениями»?
— В Москве есть три таких общины — отца Григория Кочеткова (ее лишили храма, но община сохранилась), отца Александра Борисова из храма Косьмы и Дамиана в Шубине и отца Владимира Лапшина из храма Успения на Успенском вражке. Но это только наиболее известные примеры просвещенных пастырей и катехизированных богомольцев — еще одного типа верующих и духовенства. Таких общин гораздо больше, но в общей удушливой атмосфере они стараются не проявлять своих симпатий. Именно за ними будущее.
