Почти весь ноябрь в Манеже, Центральном выставочном зале России, был представлен Генеральный план столицы до 2020 года — сотни проектов, тысячи архитекторов. Откровенно бездарных работ, где архитектурная образность исчерпывается башенками, немного, хотя хватает. К примеру, проект «высотки» под сорок этажей на новом, третьем кольце (Давыдковская, 3) увенчивает аж 8 башенок. Кто больше? Талантливых работ почти вовсе нет. Впечатляет только серия проектов удивительно новых решений мостов с иногда претенциозными названиями: «Понте Риальто 2001», «Дуэт-1», «Дуэт-2», «Бумеранг», «Арбалет», имена авторов на стенде отсутствуют. Если судить по тому, что выставлено, Москва будущего в основном это добротный средний уровень. О нем и придется говорить. Потому что в одних случаях он меня, москвича, устраивает, а в других возмущает. Повторяется ситуация 60-х годов прошлого века, когда начало массового по тем временам строительства — в основном доходных домов — совпало с началом архитектурного застоя. Уже тогда, до большевиков и демократов, начался процесс поначалу нивелирования, а позднее откровенного уничтожения уникального облика Москвы.
Нарочито оригинальные решения: дом в форме яйца («пасхальный» домик в центре смотрится симпатично, но в Генплан «яйцо» пока не попало) и прямоугольная громада высотки с большой круглой дырой посередке. Эта «дырка» наглядней всевозможных башенок и колоннад на крыше демонстрирует отсутствие в архитектуре новых продуктивных идей. На самом деле в Манеже выставлялось лучшее, тогда как основная масса осуществляемых проектов — стандартные решения, и в результате — перспектива стандартного мегаполиса под названием Москва.
А вслед за манежной, на выставке «Против лома» (Мясницкая, 47) без помпы и мэра, демонстрировалась другая Москва — снесенная. Экспонаты небольшой документальной экспозиции, организованной Константином Михайловым по материалам Музея архитектуры им. Щусева, наглядно убеждают, что Москве нет нужды выискивать новую оригинальность, задача восстановить ее прежнюю самобытность, удивительные ансамбли прошлого, уничтоженные храмы, особняки, башни Китай-города, Большой Каменный мост… Долго перечислять утраченное, одних храмов снесено в Москве свыше 350, свыше 100 из них были уникальными архитектурными памятниками. Короче, восстановить то, что составляло Москву, определяло ее почти уничтоженный в XX веке подлинный исторический образ. Странно проговаривать все эти, казалось бы, самоочевидные вещи, но, знакомясь с Генеральным планом «развития» и особенно текущим ходом застройки центра, видишь, что «проговаривать» придется.
Профессионально и с любовью восстанавливаются две старые московские улицы: Ильинка, включая выходящее также на Никольскую «Чижевское подворье», с собором Богоявленского монастыря (1693−1696), и Сретенка вместе с прилегающими переулками («Моспроект-2» совместно с Главным управлением охраны памятников г. Москвы). Со временем, вероятно, на Сретенку вернется Сухаревская башня, во всяком случае, проект выставлен (архитекторы Д. Солопов, О. Ковалев, Н. Фонарев, Е. Панфилова). Но почему тут же соседние Лубянка, Мясницкая из заповедных зон выпадают? Может быть, там нечего восстанавливать? Еще как есть — места в статье не хватит. Расскажу, о чем нельзя не сказать, что рано ли, поздно, восстанавливать придется.
Вначале об Ильинке, чтобы напомнить: там пока еще существует здание церкви Ильи Пророка в Теплых Рядах. Сама улица названа Ильинкой по имени стоявшего на ней с 1518 г. монастыря. Церковь Илии подвергалась разорению в Смутное время, горела в 1547 г. После пожара 1626 г. монастырь был закрыт, но храм снова отстроили, только колокольня — начала XIX в. В 1860-х годах строятся Теплые торговые ряды. Церковь Илии была включена в объем Торговых рядов. На Ильинку выглядывала лишь верхняя часть храма. Вероятно, это и спасло ее от сноса при советской власти. Разобрали только возвышавшийся над зданием «рядов» верхний ярус колокольни. Надо ли объяснять, что восстановление «исторических фасадов Теплых торговых рядов» 1865 г. (Мастерская 7 Моспроекта-2) известного разве что специалистам архитектора А.С. Никитина без реставрации одного из немногих уцелевших храмов первой трети XVII века — профанация? А вот снесенную в 1920 г. Афонскую часовню Богоявленского монастыря на углу Ильинки, где нынче сквер, восстановить уже вряд ли удастся, слишком скудный материал, оставшийся о ней.
Как и Ильинка, Сретенка получила название от церкви Сретения, стоявшей в Белом городе. Практически каждую улицу дореволюционной Москвы, тем более площадь, украшал храм. На центральных площадях соседствовало не меньше двух храмов, а то и больше, как, например, на Лубянке. На углу Большой Лубянки и Кузнецкого моста нынешнюю Сретенку начинала церковь Введения «в Псковичах». Собственно, сам праздник Введения Богородицы во храм был введен на Руси указом Петра I от 1722 г. Снесли не первоначальное здание знаменитого Алевиза Нового, выстроенное в 1514—1518 годах, где до постройки на Красной площади Казанского собора князь Дмитрий Пожарский помещал Казанскую икону Божией Матери, куда шел крестный ход из Кремля. Напротив церкви находился двор Дмитрия Пожарского. В ней князя отпевали в 1642 г., здесь похоронили его сына и внука. При перестройке церкви архитектором Постниковым в 1745—1749 гг. были заново выстроены колокольня и трапезная, от старой церкви осталась только часть стен.
При коммунистах первые просьбы уничтожить храм исходили от работавших в здании по соседству дипломатов Наркоминдела. НКИД попросил президиум Моссовета снести церковь под вполне дипломатическим предлогом, чтобы передвинуть на ее место памятник Воровскому. В 1924—1925 гг. церковь снесли, для чего специально были набраны московские безработные. Передвигать памятник после передумали, и теперь здесь автостоянка.
А в начале Мясницкой улицы стояла небольшая церковь Гребневской Богоматери, точнее сказать, история Мясницкой началась с 1472 года возведением деревянной церкви Успения, которую Иван III поставил в память о своем успешном походе на Великий Новгород. Вскоре церковь стала называться по чудотворной иконе Гребневской Божией Матери, перенесенной из Кремля. Церковь пользовалась особым вниманием великокняжеской семьи. Каменная была построена на средства Ивана Грозного. До нашего века дошла церковь постройки 1711 года. Уникальной была простая по отделке массивная колокольня с шатровым верхом, уцелевшая с 1619 года. Она была пристроена к церкви не с запада, как обычно, а с юго-востока. После революции, в 20-е годы, церковь отреставрировали. В ней еще в целости было надгробие умершему в 1738 г. автору первой русской арифметики Магницкому. В 1926-м президиум Моссовета дал указание о сносе храма, но заступился Наркомпрос. В 1933 г. церковь закрыли и здание передали Метрострою. Полностью снесли весной 1935 г. Вот почему пустует в центре непонятный пятачок. Восстановить два этих храма — и Лубянская площадь, и Мясницкая сразу приобретут осмысленное начало. Станет очевидной вся нелепость возвращения сюда памятника Дзержинскому. Храм — естественная форма архитектурного самосознания.
Но это не все церкви Лубянки, только те, которые можно восстановить, не снося ничего, кроме торговых точек. На углу Малой Лубянки и Фуркасовского переулка находилась церковь Иоанна Предтечи на Малой Лубянке. По легенде, храм стоял здесь со времен Ивана Калиты. Каменное здание выстроено в 1741 г., убранство и композиция говорили о старании архитекторов и заказчиков сохранить традиции предшествующего столетия. В облике колокольни явная перекличка с формами деревянного зодчества. Церковь устояла в тридцатые годы, но соседство с ОГПУ-НКВД не могло не закончиться сносом. Снесли в 1944—1945 гг. при очередном расширении всесильного ведомства.
Справедливости ради надо сказать, что НКВД уничтожало не только церкви и духовенство. Напротив той же Введенской церкви, на углу Фуркасовского переулка, до лета 1828 г. стоял небезызвестный дом Голицына на Большой Лубянке. Удивительно стройный, со свойственной классицизму соразмерностью, дворец построил в 1776 г. Матвей Федорович Казаков для князя Н.М. Голицына. Если о сносе храма Введения позаботился Наркоминдел, то дворец, в чьих уникальных интерьерах учились гимназисты 3-й Московской гимназии, органы уничтожили из-за стремления к культуре. На месте дворца построили клуб чекистов тоже известного архитектора И.А. Фомина. Но странная закономерность: как уныло почти все, что строилось и строится вместо уничтоженной архитектуры!
На южной стороне Лубянки, у выхода с Никольской улицы, располагался живописнейший архитектурный ансамбль Москвы. Во-первых, это одна из самых красивых башен Китайгородской стены — Владимирская. Икона Владимирской Божией Матери была поставлена в воротах, вероятно, еще в XVI в. Затем для нее была устроена часовня, вместо которой в 1692 г. на средства царицы Натальи Кирилловны выстроена маленькая церковь Владимирской Богоматери — один из лучших в столице образцов «нарышкинского барокко». Тут же, через улицу, напротив миниатюрной церкви, в 1881—1883 гг. возвели громадную часовню св. Пантелеймона архитектора А.С. Каминского. Часовня принадлежала русскому Пантелеймоновскому монастырю на Афоне. Она «не тянет» на шедевр, но вносила своеобразный колорит.
Окончательно архитектурный праздник Лубянки был уничтожен в 1934 г. Теперь прежнее название восстановлено: Лубянка. Только ассоциации возникают почему-то не праздничные.
