Михаил Ардов — священник Русской православной зарубежной церкви; его книга «Мелочи архи., прото… и просто иерейской жизни», в которой собраны забавные случаи из жизни мирян и духовенства, вызвала неподдельный интерес. Вот лишь два кратких примера. «Мавзолей строили поспешно, и вскоре после окончания работ в новом здании сломался ватерклозет и стала фонтанировать фановая труба. Рассказали это и Патриарху Тихону, который отозвался на сообщение кратко и выразительно: «По мощам и миро». Или: «На исповедь пришла старушка. — Батюшка, — говорит, — я грешница. Сейчас пост, а я колбасу ела… - А какую же колбасу ты ела? — По два двадцать. — Ты не грешница, ты — мученица».
— Отец Михаил, как вы дошли до жизни такой? Наверняка вам говорили, что вы измельчаете жизнь Церкви, смехотворствуете?
— Ну, во-первых, у меня наследственная склонность к юмору, — вы, наверное, знаете, что отец мой, Виктор Ардов, был известным писателем-юмористом. Кроме того, я поклонник Лескова, особенно его «Мелочей архиерейской жизни». И когда стал прислуживать в храме, а было это в 1968 году, услышал массу церковных историй, которые сами собою запоминались. Что же до обвинений в церковном мелкотемье, то, разумеется, они звучали и звучат. Да я и сам боялся согрешить, ввести кого-то в соблазн, стал размышлять…
— О том, что Христос никогда не смеялся?
— Да, нельзя представить себе смеющимися Господа нашего Иисуса Христа или Божью Матерь. (Хотя мягко улыбающимися, наверное, можно.) Но Он — Богочеловек, Она — безгрешная Пречистая Дева. А что касается обычных грешных людей, то веселость, не злая, не обидная, это естественное проявление человеческой натуры, и оно вовсе не греховно, если не направлено на издевательство, унижение ближнего. Потом я узнал, что св. Антоний Великий, основатель монашества, играл со своими учениками и смешил их; он сравнил монашеское делание с тетивой лука: если ее перетянуть, она лопнет. А преп. Серафим Саровский, будучи еще простым монахом, братию на клиросе чуть смешил. Они отдохнут — и вновь поют.
И вообще, духовная среда всегда была носительницей юмора. Между тем, неофиты часто входят в Церковь как в некое мрачное царство. А нужно понимать, что здесь тоже люди грешные, со своими особенностями — и со своим, весьма своеобразным, юмором, который возможен лишь там, где есть нравственное здоровье. Я в Америке познакомился в свое время с одним греческим епископом, который жил на Афоне. Казалось бы, Афон, монашеская республика, самое суровое место, а шутят и там. В некоем монастыре в день главного храмового праздника устраивается трапеза для братии и гостей, и после нее разрешено рассказывать забавные истории.
— Почему же тогда современная паства такая мрачная, если вы такие веселые?
— У меня паства, смею вас заверить, не мрачная. А вообще нынешнее русское православие страждет от лжестарчества. Оно имело самые печальные последствия для русской истории — вспомним, что под личиной старца выступал Григорий Распутин. А сейчас старчествуют и монахи, и женатые священники, начиная буквально с двадцати лет; они-то и наводят тень на плетень, нагнетают мрачные, эсхатологические настроения.
— А не кажется ли вам, что спрос рождает предложение?
— Ну да, разумеется. Очень многие люди желают, чтобы их душами властвовали. Они перекладывают ответственность на духовника во всем, в любой мелочи; это и есть питательная среда лжестарчества.
— И тут уже не посмеешься.
— И все это держится на прямом нарушении Писания; Апостол говорит: не будьте рабами человека. Мы — рабы Господа Иисуса Христа, рабы Божии, но не смеем быть рабами друг друга.
— То есть там, где смех, там свобода, где свобода — там смех?
— Именно так. Но самое смешное, что мою книжку запретили читать семинаристам. О такой рекламе я не мог и мечтать.
Страницу подготовил Александр Архангельский
